— Еще не придумали, — нахмурился Кантор.
Мама Тарьена, спустившаяся сверху на шум, стала расспрашивать, сколько малышка весит, много ли у Ольги молока и о других радостях материнства.
«Женщины!» — подумал Кантор, но с удовольствием ответил ей.
— Да, вам привет от Жака, он просил, чтобы вы не спешили снимать квартиру и пожили пока тут. Кстати, Жак с Терезой недавно поженились, так что мы еще и это отпразднуем.
— Скорей бы вернулась магия, — вздохнула мама Тарьена, — сразу стало бы легче жить. И вечные ящики не работают, и керосиновые лампы надоели уже.
— Всему свое время, — осторожно ответил Кантор и спросил, чтобы уйти от темы: — А что, керосин сильно подорожал?
— Сильно, — вздохнула женщина, а Тарьен добавил:
— В театре с керосиновым освещением очень неудобно.
— Я как раз в театр сейчас и собираюсь, — обрадовался смене темы Кантор. — Карлос там? Как он?
— За Карлосом присматриваем. Один раз он таки сорвался. Но по большей части держится хорошо.
Не забыв захватить из кабинета Жака его приспособления и снова закрыть его на код, Кантор, наконец, выбрался из гостеприимного дома и зашел в музыкальный магазин, чтобы купить новую гитару. Теперь можно заняться любимым делом. Пробуя дерево и струны, Кантор словно услышал музыку, аккорды, которые буквально просились сыграть их. Но сначала надо было заняться настройкой и записать ноты. Он улыбнулся и направился к театру.
Театр, стоящий на углу Трех кистей и Карнавальной, ничуть не изменился за семь с лишним лун, прошедших после его триумфа. А почти год назад он тоже оказался здесь с гитарой, еще не осознавая, что тут найдет свою судьбу и вернется на свой путь. Хорошо снова почувствовать себя бардом — после того, как он был то воином, то магом. Но путь мага все же не для него. А вот путь барда — то, что нужно.
Кантор вошел в театр с черного хода, через который когда-то убегал и где его потом ожидали поклонники, намеревавшиеся порвать на лоскутки на память. За дверью кабинета Лукаса явно никого не было, а вот в кабинете Карлоса слышались голоса.
— Маэстро Карлос, с одним спектаклем в неделю мы вряд ли справимся с бюджетом, однако можно надеяться, что скоро вернутся и маэстрина Ольга, и маэстро Диего. Вы же знаете, что произошло.
— Возможно, и поэтому надо созывать людей. Сходи-ка к мадам Бежар, узнай, как ее здоровье, и выясни, что там с нашим дирижером.
Кантор больше не слушал и постучал в дверь. Собеседники, казалось, не удивились.
— Здравствуй, Диего, — улыбнулся Карлос, — рад видеть тебя наяву. Мы тебя ждали в ближайшие дни. Тебя видели на дворянском собрании, и потому мы уже знали, что ты уцелел во время штурма. А как Ольга? Вижу, ты улыбаешься, значит, все хорошо? Уже можно поздравить?
— Можно, теперь у нас дочка, — ответил Кантор.
— Ну что, будет в театре расти?
— Думаю, да. Ольга, конечно, сейчас очень занята, но про вас спрашивала, и в театр вернуться хочет, как только малышка хоть немного подрастет — ей ведь всего три дня.
— У Ольги, понятное дело, нет сейчас времени читать, но эту книгу ей все-таки передай.
— Передам, — улыбнулся Кантор. — Искусство превыше всего.
— Да, и пусть маэстрина Ольга не беспокоится, — вмешался Лукас, — все отчеты в порядке. Правда, прибылью похвастаться не можем, но, если будет восстановлена «Юность волшебника», наши дела пойдут куда лучше.
— Да, Диего, — подтвердил Карлос. — Когда ты сможешь приступить к работе?
— Не знаю, — с досадой ответил Кантор. — Но, наверно, не позже чем через луну. А пока я тут гитару настрою.
Лукас пошел за ним.
— Маэстро Диего, вы не знаете, когда можно ожидать возвращения магии? — осторожно спросил он. Мы, конечно, за маэстро Карлосом присматриваем, но сорваться еще раз он может. Да и сердце у него пошаливает.
— Всему свое время, — снова ответил Кантор и практически незаметно подмигнул.
Умница Лукас все понял.
— Что ж, маэстро, остается ждать, — вздохнул он.
Однако Кантор начал нервничать. Про магию ведь и дальше будут спрашивать, а ну как артефакты мэтра Алехандро всплывут, тогда могут возникнуть серьезные проблемы.
На обед он отправился в кафе «Легкое перо», где собирались поэты.
Войдя в зал, он увидел удивленные взгляды, но спокойно уселся за столик и заказал обед, в том числе порцию мороженого. Одну. Голос надо беречь. Вскоре к нему подсел один из старых приятелей.
— Где ты пропадал? Ходят слухи, что ты воевал в том мире, откуда явились эти пришельцы?
— Пришлось побывать, поганое местечко, хотя люди бывают неплохие.
— А правда ли, что ты способен заходить людям в сны, и благодаря этому держал между всеми связь?
Разговоры с дворянского собрания расползлись по городу, ну спасибо Флавиусу.
— А мы здесь натерпелись от этого окаянного графомана Вольдемара, помнишь его?
Кантор покачал головой.
— Нет, только слышал, что Орландо говорил о какой-то бездари, но встречаться не пришлось. Однако Ольга мне рассказывала кое-что.
— Вот-вот. Ну, ты представь, что с ним стало, когда он примкнул к этим и сделался министром изящных искусств.
— Могу представить.
— Он стал вызывать нас к себе, да и сам навещать — однажды прямо сюда с охраной ввалился, представляешь? И всякий раз он толкал торжественные речи, ругал наши работы за безыдейность и требовал писать стихи во славу Повелителя, про Наместника Харгана и против королевской власти. Пока мол, не будет в начале книжки стиха, а лучше нескольких, про Повелителя, и не надейтесь что-либо издать. А то и свободы лишитесь.
Кантор нахмурился. Ему-то такие вещи были очень хорошо известны.
— И что, кто-нибудь согласился?
— Ну уж нет, мы, конечно, делали вид, что с этим надо много работать, что мы недостойны и так далее. Так что стихи писал он. И читал вслух. Тьфу! Правда, все это продолжалось очень недолго: в конце весны его сняли. Мы так думаем, что прямо на тот свет.
— Даже если и на этот, сейчас его уже точно нет в живых — погиб со всеми посвященными. И его счастье — иначе бы я сам его убил.
Кантор скрипнул зубами. Из-за этого подлеца Карлос полез в петлю, и если бы не Ольга, его не было бы в живых.
— Кстати, ты не знаешь, когда магия вернется? — прервали его размышления приятели.
— Не знаю, — буркнул Кантор, начиная злиться. И тут же добавил, — лучше я расскажу вам, что было на дворянском собрании.
— Да, верно ли, что там появился сам король гномов?
— Верно. Он явился при полном параде, в сверкающих доспехах и с боевым топором, свидетельствовать за его величество. Если не ошибаюсь, это первый случай в истории, когда вождь гномов появляется на официальном собрании наверху. Да, собственно, и пушки гномов были использованы наверху впервые. Наверно, слышали?
Один из поэтов вытащил карандаш и воодушевленно что-то забормотал.
Кантор прислушался:
— Топор воздев, доспехами сверкая,
Воздвигся на собранье воин-гном…
Он едва удержался, чтобы не расхохотаться.
Однако у него в голове тут же появились аккорды, складывающиеся в веселую мелодию. Он тут же вытащил карандаш и запасенный блокнот…
Ближе к вечеру вполне довольный Кантор подхватил гитару и отправился в клуб «Музыкальный кристалл».
Там его сразу же попросили спеть, что он с удовольствием и сделал. Это были песни, которые он сочинил еще перед войной. Однако, перебирая струны после исполнения, он услышал нечто, что сразу же испортило ему настроение.
— Король, как-никак, сдал Ортан, а дворянское собрание слишком быстро его признало невиновным. Ну и что, что там были гномы и король Орландо. Они ведь друзья. Виконт Бакарри же вел себя как герой, жизнью рисковал, не признавал власть наместника.
Кантор аккуратно прислонил гитару к столу и встал. Кулаки у него зачесались сразу же.
