падала тень.
— Эй, Лютц. Что-то не так?
Даже если я и спросила, Лютц все равно не ответил. Он открыл чуть свой рот, как будто пытаясь что-то сказать, но тут же закрыл. Он свесил свою голову, задумавшись над чем-то. Таким образом мы шли какое-то время.
Лютц всегда сбавлял шаг для меня, но сейчас… Интересно мы идем с обычной его скоростью? Мне приходится чуть ли не бежать, чтобы не отставать от него. Он стал вести себя совсем по-другому. У меня плохое предчувствие по этому поводу.
— Подожди, Лютц.
Мы остановились на центральной площади, и Лютц тут же отвернулся от меня. Он плотно сжал губы, заем повернулся, чтобы посмотреть на меня. Его лицо, наполовину скрытое в тени, было предельно серьезным. Похоже, он наконец-то собрал всю свою решимость, открыл рот и грубым голосом сказал.
— Ты… ты ведь Мейн, да?
— А?
Дыхание перехватило. В одно мгновение вся моя кровь застыла, тяжесть сдавила мою грудь. Стоящий гул от площади вдруг для меня сменился звоном в ушах, стучащий по ним с каждым ударом сердца.
— Если ты настоящая Мейн, то… как ты могла такое сказать?
— Как сказать?
— Как ты сегодня разговаривала с владельцем магазина. Я даже и половины не понял из того. Слышать от Мейн вещи, которые я полностью не понимаю, и не уступать в деловом разговоре взрослым… это очень странно для нее.
Звон в моих ушах продолжался. Я нервно сглотнула, смотря на него.
— Эй. Ты же действительно та Мейн? — сказал он, пытаясь услышать подтверждение своим словам.
Проглотив ком в горле, я с сомнением склонила голову в сторону, притворившись, что не понимаю его вопросов.
— Чтож, эм… Лютц, разве я выгляжу не так как Мейн?
— …Сглупил. Было странно такое говорить… Я просто немного удивлен происходящим, тем более увидев, что ты говоришь совсем как взрослые.
Лютц попытался выдавить улыбку на своем лице, а затем вновь продолжил идти.
Я осталась в молчании на месте, странные мысли посещали мою голову. Когда же я заметила, что Лютцу ушел достаточно далеко, я пошла за ним.
…Я облажалась, ведь так?
Вот именно. До сих пор я не общалась со многими людьми. Поскольку у меня не так много сил или же выносливости, я практически бесполезна для всего. Да, я работала у Отто помощником, но для этой работы я была просто ребенком, который хорошо считает, и никто из детей не контактировал со мной, пока я там трудилась.
Все что я делала с Лютцем — это изготовление глиняных табличек и работала с деревом. Даже если мои мотивы и были странные, но такие поступки мог совершить любой ребенок, поэтому меня не подозревали в чем-либо.
Однако сегодня я продемонстрировала способность так же хорошо вести деловую беседу, как и Бенно, пытаясь отстоять выгоду для меня и для Лютца. Я сильно пыталась. Кажется, Лютц сегодня не увидел во мне ту слабенькую Мейн, которую он должен защищать практически от всего.
По мере продвижения изготовления бумаги, количество различных споров с взрослыми только будут увеличиваться. Как только у нас появятся инструменты, у меня появится возможность давать четкие указания. Получается, что я буду делать все больше и больше не детских вещей, но именно это я должна сделать, чтобы в конечном итоге сделать бумагу.
Я буду меняться все больше, и все больше не буду походить на ту Мейн, к которой Лютц привык. А так как мы работаем с ним все время вместе, он все больше будет в этом убеждаться.
Что будет делать Лютц, если он узнает правду?
Что же мне, не настоящей Мейн, теперь делать?
Пока мы шли домой, лицо Лютца полностью скрылось в сумерках. Больше я не могу идти рядом с ним.
Том 1 Глава 31 Самая важная обязанность Лютца
После нашего возвращения домой, слова Лютца все еще звучали в моей голове. Эти слова, кажется, дались ему не так-то просто, но сам факт того, что он их произнес, говорит о том, что это было важно для него.
Что бы он сказал, если бы знал что я на самом деле не та Мейн?
— Верни Мейн обратно, — он бы закричал, — она из-за тебя исчезла! — смятение, с гневом и страхом слились бы в одном потоке оскорблений. Если же он рассказал бы эту новость и моей семье, то мне некуда было бы податься.
Меня бы выгнали из собственного дома, а в худшем случае, скорее всего, стали охотиться бы на меня как на ведьму. Их религия, скорее всего, сказала бы, что я какой-нибудь демон, поэтому они пытали бы меня, изувечили и убили в конечном итоге.
Я затряслась, вспомнив все те ужасные вещи, какие я прочитала про инквизицию и их изощренные пытки.
…Ненавижу боль и все что к ней относится. Ненавижу страх. Думаю, если бы я узнала, что меня собираются пытать, я бы предпочла тут же умереть.
Быть изгнанной или быть подвергнутой пытками — не завидная судьба, но перед такой участью, я хотела бы заболеть какой-нибудь лихорадкой. В бреду от жара, я бы почти не чувствовала боли. Можно сказать, что у меня есть простой способ покончить с собой, даже никто и возразить не сможет.
Лучше уж умереть, чем испытать пытки на себе.
Возможно, необдуманно, но мне кажется, что лучше умереть от какой-нибудь лихорадки, чем быть замученной до смерти. После таких размышлений, я вздохнула немного с облегчением.
Если получше подумать, то единственное что заставляет меня продолжать жить и бороться — это мое обещание Лютцу. Я должна сдержать это обещание и прогнать любую лихорадку прочь.
Я извинилась перед ним, потом представила его Отто, можно сказать, что я больше ни о чем не сожалею. После встречи с Бенно, увидев, что можно сделать бумагу, а после и целые книги, я поняла, что этим и хочу заниматься, тем более что в этом мире я больше ни к чему не пригодна.
