А может, все дело в зависти? Разбойник нападает на купца, который богаче, — чтобы вывернуть карманы, отобрать добро. Армия идет на армию ради земель, ради того же золота… Но все золото мира не поможет человеку прожить сотню лет, что для вампира — еще почти юность. Вот и душит злоба, растет ненависть, отращенная против тех, кто одарен долгой жизнью, И вот уже руки с радостным предвкушением «справедливой» расплаты строгают колья, серебрят оружие, зажигают факелы. А все призывы — мол, вампиры есть порождение Тьмы — не более чем способ оправдаться перед самим собой за смертоубийство.
А вопрос Синтия задала интересный, и он сам был бы не прочь узнать ответ на него. Шенк закрыл глаза, вспоминая тот разговор с магистром Ворохом.
— Храм Арианис расположен на территории Империи Минг.
Шенк помолчал, раздумывая. Безусловно, бумага, написанная самой Сикстой, имеет немалый вес, но не настолько большой, чтобы ради нескольких невразумительных строк начинать войну. И ведь не объяснишь — скажи кому, что война ради захвата храма, посвященного Проклятой, — обвинят в святотатстве, а то и в прямом пособничестве Тьме. Обвинят кого угодно, даже Великого Магистра. Пусть и не вслух, только в душе — но это и опаснее.
— Ты все понимаешь, сын мой. — На лице темплара его мысли отражались достаточно четко, и Вороху даже не приходилось прилагать усилий, дабы догадаться, о чем думает молодой рыцарь. — Да, в храм придется проникнуть тайно. Отправитесь вдвоем, ты.., и твоя спутница.
— Почему я? — удивленно вскинул брови Шенк, хотя и понимал, что разговор этот затеян в большей мере для проформы. Никто его согласия спрашивать не намерен, все уже Решено. Да и решено, вероятно, самим Великим Магистром, Борох же служит лишь гласом Ордена, донося до темплара волю высшего руководства. Хотя со старого учителя станется небось сам и порекомендовал, Магистр отвел глаза.
— Ты хороший воин.
Шенк усмехнулся. Комплимент был приятен, хотя он и понимал его цену.
— Таких много, Я могу владеть мечом, но тот же Дрю скрутил бы меня в бараний рог прежде, чем я успел бы обнажить клинок.
— К тому же ты отменно владеешь Знаками,., владеешь всеми, даже Бесполезным.
Сикста оставила своим детям восемь Знаков Силы. Хотя считалось, что их было всего семь… Знак Истины, не дававший солгать, и Знак Покорности, превращающий человека в послушного раба, хотя и на краткое время. Знак Исцеления, заживляющий раны, и Знак Покоя, освобождающий от боли, Боевые Знаки — Укрытия, Огня… с ними опытный темплар сможет подойти к врагу незамеченным, а затем сжечь его, превратив в дымящийся пепел. Знак Последней Надежды, дающий невероятную силу, но стремящийся отобрать в уплату саму жизнь.
Но был и еще один — Бесполезный Знак. Очень трудный в овладении, ибо если в действенности остальных можно было хоть как-то убедиться, то Бесполезный Знак, когда его пытались вызвать, никак себя не проявлял. И никто не мог сказать, правильно ли произнесены слова, верны ли жесты — большинство даже не старалось выучить подробные описания в старых книгах. Шенк в свое время выучил — просто потому, что так захотел учитель. Но зачем были потрачены силы и время — на этот вопрос не мог ответить даже всезнающий магистр Борох. Просто сказал — надо! Вот и все объяснения.
— Многие темплары изучили все Знаки.
Он понимал, что преувеличивает. Большинству тех, кто стремился надеть алый плащ, достаточно было двух или трех даров Святой Сиксты. Эти служители Ордена стремились побыстрее получить вожделенные доспехи и струящийся за спиной знак отличия темплара, а уж утруждать себя сидением над книгами — эту обузу брали на себя отнюдь не все. Да и политика Семинарии в этом вопросе была более чем мягкой. Лишь Знак Истины был обязателен, без него ни один семинарист не смел надеяться на звание темплара. Остальные — по способностям, по желанию.
Сейчас он даже немного пожалел о том, что когда-то с таким азартом штудировал рукописи, а затем до полного изнеможения тренировался, учась входить в призрачный мир, бросать огненные шары или, что было сущим безумием, овладевать смертельно опасным Знаком Последней Надежды.
— Увы, не многие… — печально покачал головой Борох. — Молодежи подавай подвиги, служение во славу Ордена. Красоваться на коне в сияющих доспехах куда приятнее, чем листать пыльные книги. Ты достиг многого и в воинском деле, и в знании.
— И все же…
— И ты молод, — поставил точку Борох. — Ты молод, ты сумеешь перенести тяготы пути. А твоя… подруга поможет тебе в этом.
Во взгляде, в позе, в словах магистра читалась некая недоговоренность, Он явно сказал не все, что мог бы, — но все, что считал нужным. У Бороха наверняка что-то осталось в рукаве, но либо темплару не следовало этого знать, либо знание сие было необязательным для исполнения поручаемой ему миссии. Но выспрашивать учителя бесполезно, если говорить не хочет или не может, то вытащить из него эти сведения можно разве что клещами.
Но почему-то Леграну казалось, что одним из поводов выбрать именно его для этой таинственной миссии была его спутница, молодая вампирочка, которая сейчас всхлипывает на его плече, Убийца по своей природе, способная легко раскидать нескольких вооруженных мужчин, знающих, как обращаться с мечом, она тоже временами мучительно нуждалась в утешении, в добром слове… В такие моменты она казалась беззащитной, и в его душе просыпалось желание обогреть, приласкать, уберечь от напастей и бед. Хотя и понимал при этом, что эта хрупкая фигурка куда сильнее его, воина, обучавшегося владению оружием чуть не с детства.
Тогда они долго обговаривали с магистром путь, снаряжение… Именно Борох настоял на том, чтобы они взяли с собой мингское золото — темплар плохо представлял себе настроения, царящие на имперской земле, хотя и предполагал, что не стоит ожидать радушного приема.
Долго перебирали варианты, за кого себя выдавать. Несмотря на то что Шенк говорил девушке, были тщательно рассмотрены, а затем безжалостно отброшены разные идеи — купцы, охотники, монахи… Последнее и вовсе не годилось, но не оттого, что их, сочтя за поклонников Тьмы, могли и в самом деле потащить на костер. Просто огромная фигура темп-лара, явно более привычная к доспехам, чем к сутане, вызовет подозрений не меньше, чем явись он в алом плаще. А где подозрения — там сразу темница, пытки…
А странствующие рыцари… их немного, но они все же есть. Кто-то просто бродит по земле, в поисках хозяина, способного платить золотом, кто-то ищет приключений. Последние, впрочем, долго не живут, на каждый добрый меч находится десяток еще «добрее». На них смотрят как на людей не от мира сего, посмеиваются вслед — но редко чинят препятствия, разве что в слепой погоне за справедливостью, в своем, разумеется, понимании, рыцарь зарвется, полезет в очень уж не свое дело,
