— Банду держит только страх? — спросил Эральд.
— Точно.
— Пугнуть их, государь? — спросил Сэдрик, ухмыльнувшись. Эральд улыбнулся в ответ:
— Чуть позже.
— Алвин не прав, прекраснейший государь, а проклятому вообще не место… — начал Дамьен, но Эральд качнул головой.
— Прав. Я ошибся. Думал, тут ещё можно что-то исправить. Нет, уже нельзя. Отлично, что все в сборе. Видимо, лучший выход — арестовать вас, мессиры. До тех пор, пока мы не решим, какая часть вашего имущества должна вернуться Святой Земле. А потом, когда у вас не будет денег на подкупы и подлости, вы разъедетесь по деревням. Я по-прежнему не хочу никого запирать или убивать.
— Стража! — рявкнул Алвин — и в Зал вошли солдаты.
— Измена! — пискнул Наджел фальцетом.
— Уроды, — хмыкнул Сэдрик.
— У нас будет другая команда, — сказал Эральд. — Я думаю, тут не все аристократы Святой Земли, правда?
— Я расскажу всё, что знаю, — сказал Алвин. — Всё тебе расскажу — и делай с этим что захочешь. Я бы сам отдал всё, но у меня ничего нет. Вернее, всё, что было моим, принадлежит короне Святой Земли, дому Сердца Мира и Святой Розы.
— Какое совпадение, — ухмыльнулся Сэдрик. — Мы все более или менее такие. Ничего нет, кроме Святой Земли, ага.
— Вы же не думаете, что нас можно арестовать, как уличных воришек, прекрасный государь? — спросил потрясённый Дамьен.
— Государь, — спросил офицер, — куда их надлежит поместить?
— Это всё — измена! — выкрикнул Наджел фистулой, уцепившись за подлокотники. Два солдата остановились в замешательстве, не зная, вытряхивать ли государственного мужа из кресла, ждать ли, когда он встанет, или тащить из Зала вместе с мебелью. — Алвин — демон, это всем известно!
Эральд мотнул головой, пытаясь принять решение — он совершенно растерялся. Вопросительно взглянул на Алвина.
— Ты не знаешь, — кивнул Алвин. — Ты ещё ни беса не знаешь, а все эти вопли и сопли совсем сбивают тебя с толку. Так?
— Да. Алвин, ты знаешь — ты действуй. Скажи, чтобы у тебя было законное право им приказывать, мне надо что-то сделать? Как-то подтвердить это?
— Прикажи, — шепнул Алвин, сузив глаза и жестоко улыбаясь. — Ты не раскаешься, благой?
— Не знаю. Но командовать тут надо тебе, Алька, — шепнул Эральд в ответ и сказал громко, обращаясь к офицеру, — Алвин объяснит вам, мессир.
— Дамьен, — сказал Алвин заледеневшим голосом, — с чего ты взял-то, что — как уличных воришек? Как государственных преступников, сука. Офицер, в Уютный Дом, в одиночки, до особого распоряжения. Всех.
— Крепко, — согласился Сэдрик.
— Государь! — воскликнул Холан с нестерпимой мукой в голосе. — И меня?! Разве достойно благого государя — самая жуткая тюрьма Святой Земли для самых верных подданных короны?!
— У вас будет шанс её покинуть, — сказал Эральд. — Если сумеете исправить то зло, которое творили много лет. Хоть отчасти. Всё.
— И не советую цепляться за стулья, — вставил Сэдрик. — Наджел, хочешь умереть прямо тут?
Цепляться перестали. Через две минуты в Зале Совета остались лишь четверо друзей.
Эральд вздохнул, взглянул на союзников виновато:
— Точно, слюнтяй, да?
В глазах Алвина вспыхнули острые искры, он хихикнул, как в каземате:
— Ну… — но, взглянув на опечалившегося Эральда и Сэдрика, мгновенно ставшего сфинксом в человеческом обличье, взял себя в руки. Усмехнулся, уже иначе. — Что ты спрашиваешь? Сам должен бы понять: в здешней разрухе не разберёшься и за три года, а ты тут полчаса — и уже хочешь владеть ситуацией…
— Государь рос, как в раю, — сказал Сэдрик с оттенком суровой нежности. — Столько мрази в одном месте и не видал никогда. Не привык, конечно. Растерялся. Ну и что?
Эральду очень хотелось провалиться сквозь землю, но положения бы это не спасло. Он заставил себя выпрямиться и с досадой подумал, что Питер был — не выход, что жизнь в Питере его безнадёжно испортила, что по сравнению с друзьями со Святой Земли он — наивная деточка, не знающая толком ничего и не умеющая вести себя с людьми, не подпадающими под королевские, будь они неладны, благие флюиды. Воспитание, данное в другом мире… ложь мерзких книжек о попаданцах в Инобытие, офисных рачках, ставших властелинами всего сущего… Давай, действуй: вот ты, благой — и вот то зло, с которым заклинаниями не справишься…
— Простите, мессиры, — сказала Джинера, — я не понимаю, в чём, собственно, заключаются проблемы. Эральд, государь, что тебя беспокоит? Вы с Алвином всё сделали правильно, теперь надо работать дальше.
— Только я не знаю, за что хвататься, — признался Эральд. — Как — дальше? Алвин, ты, видимо, был прав, когда назвал меня артефактом короны. Я смотрю вокруг и понимаю, что, скорее всего, не гожусь в правители… и мне уже здорово хочется уйти в дремучие леса. От стыда подальше.
— Куда тебя несёт, государь? — возмутился Сэдрик. — Из-за гадов из Совета? Ты же прекрасно договорился с драконами, а из-за этих…
— Драконы прилетели и улетят, а "эти" — жители Святой Земли, — сказал Эральд с тоской. — Признай, дружище: мы с тобой ни с какого бока не политики.
— Пусть Алвин советует, — сказал Сэдрик. — Сделай его канцлером или придумай другой титул, который ему позволит…
— … остаться королём? Я об этом думал.
Алвин сморщил нос.
— Я это уже проходил. Эральд, очнись! Со мной говорит ад! Постоянно!
— Удивил! — фыркнул Сэдрик. — Тут со всеми говорит ад! Дальше что?
— Алвин, всё верно, — сказал Эральд тихо. — Править в любом случае придётся тебе. Используй меня как артефакт и говори, что делать. Иначе я всё испорчу вместо того, чтобы исправить.
С лица Алвина исчезла жестокая усмешка. Он взглянул Эральду в лицо:
— Ты не шутишь? И не пожалеешь? И не будешь виснуть у меня на руках, если придётся делать что-нибудь грязное? Эта работёнка — не для благого, Эральд. Прозвучит жестоко, прости, но твой отец не справился. Он ведь правда был благой король, но это не спасло ни его, ни тётку Амалию, ни барона Гектора, ни тебя, в конечном счёте. В мире что-то сильно и погано поменялось, брат. Корона и святость уже никого не защищают, а среди людей полно таких, которым пристрелить благого не сложнее, чем куропатку, такие дела…
Эральд покачал головой.
— Не шучу. И не пожалею. Виснуть, наверное, буду — но я понимаю слова, так что мне можно всё объяснять. Я… как бы… вырос за эти дни. Положение меня ужасает, но… Алька, я не справлюсь без тебя.
Алвин вдруг осклабился, словно поражённый внезапной мыслью — и судорога на миг превратила его лицо в маску из кошмара.
