Когда Хэй дошла до хижины, она была уже мужчиной. Одет тот был в практичную и неброскую одежду, а на вид ему можно было дать и пятнадцать и все тридцать, а то и сорок. В общем, возраст у него на лице написан был неразборчиво.
Перед дверью Хэй принюхался — людьми не пахло, значит, здесь давно никто не был. Он зашел внутрь и огляделся. И тут его ждал сюрприз.
В темном углу на циновке сидел, скрестив ноги, какой-точеловек. Сидел он совершенно неподвижно, так что первой мыслью Хэй было, что это просто большая кукла или скульптура. Второй его мыслью было, что это такой же оборотень, как и он сам. Никаких следов присутствия человека здесь не было, Хэй бы заметил, а вот сам человек был. Да и лицо у того было вполне лисьим — тот молча смотрел на Хусянь со странной лукавой полуулыбкой, которая совсем не отражала эмоции. Не ясно было, улыбается ли незнакомец от радости, что сюда кто-то пришел, просто из вежливости, или же маскирует улыбкой недовольство.
— Не ждал путников в такой час и в таком месте! — странный тип заговорил. Голос у него был приятный.
Нет, все-таки это был не лис и не демон. Может быть, даос? Хэй настороженно уставился на мужчину. Надо было как-то объясниться.
— Я шел в деревню, к своим родственникам. Это здесь неподалеку. Но сбился с пути, давно уже не бывал в этих краях. Вот увидел хижину и решил заночевать, а то время уже позднее, — легенду было придумать совсем не трудно, подобное он уже проделывал миллион раз в разных местах.
— Ну что же, я и сам такой же путник, как вы. Увидел хижину и зашел. Так что располагайтесь, вдвоем веселее!
Нет, и на даоса мужчина не походил совсем. В общем-то, незнакомец не производил впечатления кровожадного охотника на лис, так что Хэй решил воспользоваться приглашением.
— Я вижу, вы совсем налегке. Не разделите со мной скромный ужин? — тот разворачивал сверток с едой.
— Спасибо, — Хэй, стараясь сделать это незаметно, принюхался. Еда как еда, никакой магии вроде бы не было. И пахло аппетитно.
— А еще кто-то добрый и заботливый оставил здесь сакэ — может, просто забыл, — Мужчина кивнул, указывая на два больших глиняных кувшина в углу.
Хусянь посмотрел и снова насторожился. Опять странности — откуда сакэ в заброшенной хижине в горах, где людей уже сто лет не было? Но вслух он ничего не сказал, просто решил быть внимательнее. В конце концов, он всегда мог убежать, если вдруг человек все же окажется не тем, за кого себя выдавал. Впрочем, он не то чтобы за кого-то себя вообще выдавал. Если бы Хэй задумался, он бы понял, что есть еще одна странность во всем происходящем — незнакомец так и не представился, а Хусяню не пришло в голову спросить.
Но незнакомец как-то очень ловко отвлек лису от этих мыслей разговором и едой, а затем вообще вытащил откуда-то флейту и заиграл. Все вопросы у лисы сразу же пропали. Хэй откинулся назад и с наслаждением слушал музыку.
Когда незнакомец закончил, Хэй с довольной улыбкой сказал:
— Вы прекрасно играете! Мне по этому поводу пришли в голову стихи:
Солнце село. Горы кажутся выше.
Не видна уж в деревню дорога.
Пусть лачуга бедна и убога.
Рад, что в эту ночь я под крышей.
Флейта плачет порою ночной,
И в руке моей чарка вина.
Ее я выпью до дна,
И друг мой выпьет со мной.
Конечно, Хэй знал, что в этой стране стихи принято писать другие, хотя раньше и такие, как он сложил, встречались. Но эти казались более подходящими моменту. Может быть, у Хусянь просто был приступ ностальгии. Мелодия казалась удивительно знакомой, как когда-то давно играли на его родине. Да и сакэ они к тому моменту уже открыли, и первый кувшин подходил к концу.
В общем, Хэй расслабился настолько, что забыл о том, кого из себя изображает. Он увлекся разговором, оказалось, что незнакомец не только прекрасно играет на флейте, но и хорошо разбирается в поэзии. Еще некоторое время спустя они уже обсуждали связь поэзии и магии, и незнакомец привел несколько примеров того, как стихи могут стать благословением или проклятием. Хэй высказался в том плане, что любое слово может стать проклятием или благословением, и что заклинания ничто иное, как слова. Просто нужно их до конца понимать. Мужчина тогда заметил, что главное — все же знать природу вещей, тогда и слова вообще не нужны. Так они постепенно перешли к историям о боддхисатвах, а потом о магическом действии мантр и сутр, а так же об их природе. У Хусянь было несколько интересных идей на этот счет, и он ими поделился, хотя раньше он на такие темы с людьми не разговаривал. Да что там, даже с лисами не разговаривал! Кто же будет делиться собственным мастерством?
А сейчас и это тоже показалось Хэй совершенно естественным.
Собеседник нравился ему все больше и больше, он как будто сам был очарован или во власти наваждения. Разговор легко бежал вперед по извилистой дорожке, сакэ не менее легко исчезало.
На душе у Хэй было легко и спокойно, а вот собеседник его все чаще хмурился, да и поглядывал на лису как-то странно.
— Что-то случилось? — Хусянь улыбнулся ему расслабленно и чуть кокетливо.
Как раз в эту минуту он думал о том, почему так несправедлива судьба лисы — жить с какими-то глупыми императорами, а не с этим незнакомцем, например. Им бы было о чем поговорить. Да и любовью с ним должно быть заниматься гораздо приятнее. Хотя, ведь его вроде никто спать с императорами не заставлял. Он нахмурился, припоминая. Нет, точно, не заставлял.
Мужчина медлил с ответом.
— Знаешь, — наконец сказал он. К этому моменту они давно уже были на «ты». — Мне сегодня предстоит очень неприятная работа.
— Зачем портить такой прекрасный вечер неприятной работой?
— Ты прав, конечно, мне этого совсем не хочется. Но мой долг…
— Вы, люди… то есть, я хотел сказать, мужчины… ну, то есть, вы, жители острова… ну, то есть, ты, ты конкретно! Ты слишком много думаешь о долге. Почему бы не забыть о нем на этот вечер?
Видимо, мужчине помнить о долге тоже не очень уж хотелось, так как он воспользовался советом. Правда, хмурое выражение нет-нет да и проскальзывало, но реже чем прежде.
Дальше все было будто в тумане.
Опомнился Хэй только тогда, когда обнаружил себя страстно целующим своего нового знакомого. Он застонал и отстранился, облизывая распухшие губы. Лисьи чары он не использовал, значит все произошло естественным путем, что было очень странно. Да и потом, Хэй начал первый, будто это его околдовали! Лисы вообще, в человеческом смысле этого слова, никогда сексом ради удовольствия не занимались. Ради размножения — да, конечно. Но в основном с секс был нужен, чтобы забрать энергию у человека. Техника тут хитрая, она передается от лисы к лисе. Есть несколько путей это сделать, например, замкнуть на себе оба канала, по которым ци проходит по телу человека. Как известно, между каналами существует разрыв — во рту. Именно поэтому во время медитаций и занятий определенными практиками требуется прижимать язык к верхнему небу — чтобы замкнуть цепь. Но то же самое можно сделать и во время поцелуя своей жертве. Есть еще несколько способов, и в результате любого из них у мужчины энергии ян становится чуть (или сильно) меньше, а у лисы — чуть больше. Лисам эта энергия нужна для совершенствования и продления жизни. У самих у них энергии ян очень мало, так как, принадлежа частично к миру нечисти, они ближе к инь, темному женскому началу.
