Ответила мне моими же словами.
— Это важно для меня. Я хотел бы узнать, почему тебя стали звать именно так.
— А выпала из моего народа... кое-кто возможно, сказал бы — вознеслась над моим народом, но выпала для меня отражает суть более точно. — Она вопросительно взглянула на меня. — Понимаешь?
— Да, понимаю. В конце концов, падение подразумевает под собой потерю.
Падшая Грэйс немного помолчала, затем задумчиво кивнула.
— Да... возможно, именно поэтому я себя так чувствовала. Я... свыклась с потерей давным-давно, но имя осталось.
Свыклась? Определенно, ей следует научиться скрывать свои эмоции, ибо я различил за ее словами оттенок... отвращения.
— Уверена, что свыклась?
Падшая Грэйс встретила мой пристальный взгляд, и вновь меня поразила глубокая синева ее глаз... подобных океану, где вот- вот разразится буря.
— Я так полагала. Однако в разговоре с тобой я поняла кое- что. — Она улыбнулась. — Спасибо тебе.
— Если захочешь поговорить об этом, скажи пожалуйста.
Она кивнула.
— Ты добрый. Я так и сделаю.
Она была демоном, по крайней мере, по рождению, а их обычно почитают за воплощенное зло. Интересно, а что она думает о своем народе.
— Ты — танар'ри?
— Верно. Я из низших танар'ри, суккуб. — Она тихо вздохнула. — Я боюсь, все мы в основном одинаковы как на Нижних Планах, так и в других местах. Большинство представительниц моей расы убивает время, соблазняя смертных различными удовольствиями плоти.
— А ты?..
— Я хотела бы думать, что отдалилась от этого... ибо то самый тривиальный и бессмысленный способ проводить время во Вселенной. Жизнь — это куда больше, ты согласен?
Интересно, каким образом ей удалось так оторваться от своих корней.
— А как ты очутилась в Сигиле?
— Долгая история, и далеко не столь интересная, как многие считают. — Она вздохнула. — Она переплетается с иными историями о войне и рабстве... Эта неприятная история.
— Я бы хотел услышать ее.
— Хорошо... знай, что прошлое мое не самое долгое, по крайней мере, по стандартам танар'ри. Танар'ри — народ Бездны, набора слоев хаоса и злых душ. Я выросла на первом слое Бездны. Моя мать была суккуб, а, как ты наверняка знаешь, суккубы искушают смертных, чтобы те отдавали Бездне свои души. Моя мать была одной из лучших, она соблазнила бессчетное число смертных, обрекая их на вечные муки. Сейчас она пребывает в Бездне, продавая в рабство собственных детей.
— Твоя мать продала тебя в рабство?
— Да, она продала меня баатезу, кровным врагам танар'ри. Думаю, она ожидала, что они убьют меня — несмотря на свои обширные знания в иных сферах, она ведала очень мало об их культуре и удовольствии, которое они находили в пытках.
— Как ты бежала?
— Баатезу — гордый народ. Мысль о превосходстве танар'ри в чем бы то ни было невыносима для них. А я вызвала одного из самых гордых балоров на состязание в импровизации, и моя природа танар'ри дала мне преимущество; понимаешь, танар'ри — создания хаоса, посему непредсказуемы. Баатезу более хитроумны, но в душах их царит строгий порядок. Они разумеют импровизацию, но применить ее на деле не способны. Так я получила свою свободу... и путь привел меня в Сигил.
Врищика, хозяйка магазинчика странностей, поведала мне иную историю.
— Похоже, Врищику не особо волнует твоя судьба.
— Да, это так. Я не виню ее. Врищика — танар'ри, демон, как и я, но иного рода — алю. Чтобы понять Врищику, ты должен понять, что культура танар'ри — хаос, а хаосу по природе своей безразличны справедливость и честность. Алю, они... насаждают хаос без определенной цели. А во многих случаях это куда хуже смертного приговора.
— А почему она называла тебя шлюхой баатезу?
— Думаю, ты помнишь, что я рассказывала тебе о своем прошлом? — Падшая Грэйс внимательно смотрела мне в лицо, пытаясь понять, о чем я думаю, задавая ей этот вопрос. Она заговорила, и голос ее стал несколько тише обычного. — Это имеет значение?
Для меня имело, но не потому, что я сомневался в ней. Она была мне небезразлично, и я должен был понять, что ей довелось пережить в прошлом.
— Для меня, да. Я должен знать, с кем я путешествую.
— Отвечая на твой вопрос, я скажу вот что: баатезу — не люди. Они жаждут могущества, а не плоти, и насиловать пленных, как это делают люди, им неинтересно. Пытки баатезу куда более изощренны и сокрушительны, нежели насилие плоти, и шрамы от них остаются на куда более долгий срок. Это ты хотел знать?
— Да. Я лишь хотел узнать о тебе больше, ведь ты моя спутница.
— Думала, ты уже знаешь. — Падшая Грэйс слегка качнула головой. — Я ошибалась.
Падшая Грэйс поинтересовалась у меня, зачем я задаю вопросы о ночной ведьме Равел. Я улыбнулся, ибо не так часто вопросы были адресованы мне, скорее, наоборот. Равел была важнейшей частью тайны, которая окутывала мое прошлое.
— Я собираюсь разыскать ее.
Падшая Грэйс изогнула бровь.
— Правда? Думаю, должна спросить, зачем тебе это.
— Мне нужны сведения, которыми она располагает.
— Никто иной не располагает ими?
— Полагаю, лишь Равел.
Падшая Грэйс нежно тронула мою руку, а в голосе ее появилась озабоченность.
— Но ведь если Равел на самом деле существует, не забудь — она весьма могущественна и хитроумна. Если хоть малая толика историй о ней истинна, она — создание, нашедшее новое значение сути зла. Искать ее крайне опасно.
— Я понимаю это.
— Ну, я никогда не встречалась с мифом. Наверное, это весьма интересно. — Она улыбнулась. — Никогда не пытался для разнообразия заняться чем- нибудь скучным?
— И не пытаюсь даже... А ты знаешь еще что- нибудь о Равел?
— Говорят, она одна из ведьм Серых Пустошей, а могуществом и изобретательностью она превосходит всех своих сестер. Она появилась в Сигиле давным-давно, и, помимо прочих злых деяний, говорят, что она угрожала безопасности самой Клети. Теперь же она существует лишь в страшных сказках для непослушных детей. — Падшая Грэйс помедлила. — Думаю, Леди Боли поступила с ней так же, как поступает с прочими угрозами Сигилу.
