— Куда мы плывём?
Внезапно тот расхохотался — истерически, нервно, с определённой ноткой безумия.
— Никуда, парень! — выкрикнул он сквозь смех, и его голос прозвучал чересчур громко для этого тихого места. — Никуда, в том-то и дело!!!
Сильвенио как-то автоматически отскочил от него, чуть не вывалившись через невысокий бортик лодки, но его, к счастью, вовремя придержал за плечо другой мужчина, единственный из троих, кто до этого с Сильвенио не говорил вообще.
— Осторожнее, — предупредил он лаконично и помог ему вернуть равновесие, после чего вновь спрятал руку в недрах своего дорогого на вид пальто.
Безумец продолжал неистово хохотать до тех пор, пока тип с покрывалом не приложил его кулаком по уху. Тогда тот замолк так же резко и опять начал таращиться в пустоту, и они снова плыли молча. Женщина с младенцем на руках, разбуженная недавним криком, осоловело моргала, пытаясь понять, чем был вызван шум, но вскоре задремала опять. Младенец же, в отличие от неё, так и не просыпался. Ни златовласые дети, ни лодочник внимания на произошедшее не обратили. Лодка не замедляла и не ускоряла свой ход.
— Неужели ты до сих пор не понял? — услышал Сильвенио через некоторое время шипение того же безумца, и, обернувшись, увидел, что дикий, злобный какой-то взгляд теперь направлен исключительно на него. — Мы все тут обречены, парень. Все! И ты, и я, и бабка, и Мистер Пальто, и жадюга со своим пледиком, и тупая девка с её тупым ребёнком, и эти двое, которые, я смотрю, уже приготовились к своей участи. Ну, может быть, не обречён из нас только этот субъект, — человек в кафтане кивнул на лодочника. — Он-то, наверное, только рад нас отвезти в это самое никуда! Или не рад, кто его знает. Но, в любом случае, доставит нас туда именно он.
Всё это было очень странно и, признаться, начинало действительно пугать. Сильвенио поёжился и обнял себя руками, чтобы хоть как-то согреться. Ему отчего-то было беспокойно и тревожно.
— Нельзя доставить в никуда, — возразил он неуверенно. — Если он нас куда-то везёт, то у этого пути должен быть конечный пункт. И почему мы обречены? Если… — он невольно сглотнул и понизил голос до свистящего шёпота. — Если бы нас хотели утопить, то это всё равно было бы затруднительно: здесь слишком спокойное течение, и нам не составит труда доплыть до берега. Значит, что-то ждёт нас там, на берегу? Но что именно?
— Ничто, — отозвался безумец ещё более зловеще. — Нас ждёт ничто.
Сильвенио поёжился повторно, на этот раз — от его тона.
— Вы говорите загадками.
Его собеседник опять истерически расхохотался, а обладатель потрёпанного покрывала ещё раз заехал ему по голове кулаком и буркнул недовольно, обращаясь к эрландеранцу:
— Что ты с ним говоришь? У него крышняк поехал, видно же невооружённым взглядом. Припадочный он. Чего тебе толку с припадочными общаться? — и добавил подозрительно, прищурившись: — Может, ты сам уже того, а? Вот же, бля, рейс психов, тоже мне!
Сильвенио не счёл нужным обижаться на такое заявление и терпеливо ответил:
— Я не знаю, присутствуют ли у меня психические отклонения, потому что, как я уже говорил, я мало что помню. Но клянусь, что вреда я никому не нанесу, если вы этого опасаетесь. Мне просто любопытно… а он — единственный, кто отвечает на мои вопросы. Я всего лишь хочу знать, куда мы направляемся. Разве это так много? Пожалуйста, сэр, ответьте мне хоть вы.
Мужчина что-то проворчал себе под нос и угрюмо замолк, закутавшись в своё покрывалко едва ли не по самые глаза.
— Не нужно тебе этого знать, юноша, — ответила вместо него старушка. — Поверь мне, старой перечнице — не нужно, и всё тут. Тебе так самому спокойнее будет. И с этим молодым человеком не разговаривай, тебе правильно сказали. Только беду накличешь.
Сильвенио не стал их разубеждать и, достав перо из кармана, опять начал крутить его в пальцах. Со скуки он пересчитал все мелкие ворсинки и поиграл с полученным числом, возводя его в разные степени, умножая и распределяя по уравнениям. Перо было гладкое, лоснящееся, удивительным образом совсем не подходившее старому облезлому ворону, словно бы и не принадлежало ему вовсе. Трогать его было приятно, и Сильвенио, помимо математических подсчётов, некоторое время развлекался тем, что проверял чувствительность своих ладоней, попеременно их щекоча кончиком пёрышка. Небо в очередной раз прохудилось и окропило лодку подобием дождя.
— Не трогал бы эту пакость, юноша, — взялась за своё старушка. — Она с собой несчастья несёт. Выброси лучше за борт, от греха подальше.
— Почему? — он непонимающе моргнул. — Что плохого в этой вещице? Это перо всего лишь упало с крыла ворона.
— Вороны — к несчастью, — заметила старушка тихо.
Сильвенио пожал плечами и последовал её совету, выбросив перо. Сам он к таким суевериям не был склонен, но беспокоить других пассажиров не хотел, да и перо успело ему наскучить. Тишина, только того и ждавшая, с готовностью накрыла лодку своим прозрачным колпаком. Пейзаж всё так же не испытывал склонности хоть как-то меняться. Люди на лодке сонно клевали носами. Сильвенио мёрз и пытался занять свой разум хоть чем-нибудь, потому что час от часу усиливающаяся тревога никак не желала оставлять его в покое, и на ум уже приходили совершенно дурацкие идеи — вроде поговорить с тем же лодочником. Не то чтобы Сильвенио всерьёз рассчитывал, что лодочник проявит какую-то реакцию, если он всё же решится с ним заговорить, но по какой-то неведомой причине даже обращаться к нему казалось в высшей степени неразумным. Как если бы он добровольно пытался обратить на себя внимание какого-то древнего чудовища… Совсем уже отчаявшись и желая занять если не разум, так хотя бы руки, он начал тщательно шарить по своим немногочисленным карманам в поисках каких-нибудь завалявшихся мелких предметов. Обнаружилось только всё то же перо, хотя он точно помнил, что буквально недавно его выкинул в реку, но на всякий случай сообщать о своём открытии другим он не стал и рыться по карманам прекратил. Перо было почему-то очень тёплое и едва ощутимо грело его через ткань куртки, как единственный источник тепла в этом холодном остывшем мире.
— Посмотри в воду, — произнёс безумец, не отрывавший от него взгляда.
Он повернулся к нему.
— Зачем?
— Не делай этого, — сказал мужчина в пальто. — Серьёзно, пацан, не надо.
От его тона у Сильвенио побежали мурашки по спине.
— Что я там увижу?
— Не надо, — встрепенулась женщина со спящим ребёнком. — Правда, мальчик, не смотри.
— Но почему? Что я увижу, если посмотрю?
Интуиция выла разбуженной сигнальной сиреной. Все инстинкты, обострившиеся вдруг до предела, буквально вопили о тревоге. Что-то здесь было не так, со всеми этими людьми, с этим местом, с этой лодкой. Что-то было не так с ним самим, и если в воде крылась разгадка, то…
— Посмотри в воду, — повторил безумец, оскалив нечищеные зубы и злобно сверкнув тёмными глазами из-под нахмуренных бровей.
И Сильвенио посмотрел.
Поначалу он ничего не мог разглядеть из-за мути и тумана. Затем вгляделся повнимательнее — и в воде вдруг поступило что-то рыжее. Рыжий мужчина с распахнутыми слепыми глазами волочился под водой медленным течением, и что-то в нём показалось Сильвенио знакомым, что-то такое родное…
Он душераздирающе закричал, узнав в утопленнике Джерри, и его крик, как до того — крик находившегося с ним в лодке безумца, эхом пронзил отсыревшую серую глушь.
— Посмотри ещё, — толкнуло его в спину торжествующее шипение человека в кафтане.
Нет, он совершенно точно не хотел больше смотреть в эту проклятую воду. Он знал, что этого делать ни в коем случае не стоило, он был в этом более чем уверен. Но безумец шипел ему в спину, перо ворона обжигало его грудь, стремясь добраться до сердца, и его голова будто бы сама собой снова склонилась к воде, и его глаза сами собой продолжили смотреть и посылать информацию в мозг.
