Ответа не было, лишь тихий присвист, точно воздух втянули сквозь зубы.
— Иди сюда, Смеагорл! — повторил Фродо. — Тут опасно. Люди убьют тебя, если найдут. Иди скорее, если хочешь остаться в живых. Иди к хозяину!
— Нет! — сказал голос. — Злой хозяин. Оставил бедненького Смеагорла и завел себе новых друзей. Пусть хозяин подождет. Смеагорл не успел покушенькать.
— У нас нет времени, — сказал Фродо. — Возьми с собой рыбу. Иди сюда!
— Нет! Сначала Смеагорл съест рыбку!
— Смеагорл! — позвал Фродо, отчаиваясь. — Прелесть рассердится. Я возьму в руку Прелесть и скажу: пусть Смеагорл подавится костями. И никогда больше не отведает рыбки. Иди, Прелесть ждет!
Зашипев по-змеиному, Горлум выскочил из темноты на четвереньках, словно пес к ноге. В зубах у него была полусъеденная рыбина, в руке другая, целая. Он приблизился к Фродо вплотную и обнюхал его с бледным огнем в глазах. Потом вытащил рыбину изо рта и выпрямился.
— Добренький хозяин! — прошептал он. — Славненький хоббит, вернулся к бедненькому Смеагорлу. Послушненького Смеагорла позвали, и он сразу пришел. Пойдем, пойдем скорее, да-ссс. Деревьями, лесом, пока Морды спрятались. Да, да, пойдем скорее!
— Да, мы скоро пойдем, — сказал Фродо. — Но еще не сейчас. Я пойду с тобой, как обещал. И снова обещаю. Но не сейчас. Сейчас опасно. Я спасу тебя, но ты мне должен верить.
— Верить хозяину, зачем? — насторожился Горлум. — Зачем не сразу идти? Куда подевался другой, скверный, грубый хоббит? Где он спрятался?
— Там, наверху, — сказал Фродо, махнув рукой в сторону водопада. — Я без него не пойду. Пошли, надо к нему вернуться. — Ему было тошно. Слишком похоже на обман. Едва ли, конечно, Фарамир велит убить Горлума, но связать, разумеется, свяжет: и, уж конечно, это будет предательством в глазах несчастного, завзятого предателя. Как ему потом объяснишь, разве он поверит, что Фродо спас ему жизнь и иначе спасти ее не мог? Как тут быть? Невозможно угодить и нашим, и вашим, а все ж таки надо попытаться. — Идем! — сказал он. — А то Прелесть рассердится. Мы вернемся вверх по реке. Пойдем, пойдем, иди вперед!
Горлум пополз по краю пруда, недоверчиво принюхиваясь, остановился и поднял голову.
— Здесь кто-то есть! — шепнул он. — Не хоббит, нет. — И вдруг отпрянул назад. Выпученные глаза его зажглись зеленым огнем. — Хозяин, хозяин! — засипел он. — Злой! Скверный! Ненависстный изменник!
Он заплевался; хваткие длинные белые пальцы метнулись к горлу Фродо.
Но позади выросла большая темная фигура Анборна; крепкая рука обхватила загривок Горлума и пригвоздила его к земле. Он чуть не вывернулся: мокрый, юркий и скользкий, как угорь, кусачий и царапучий, как кот. Но из темноты появились еще два человека.
— А ну, смирно! — сказал один из них. — Сейчас так истыкаем стрелами — за ежа сойдешь. Смирно, говорю!
Горлум обмяк, заскулил и захныкал. Его связали туго-натуго.
— Осторожнее же! — сказал Фродо. — Силу-то соразмеряйте, не делайте ему больно, пожалуйста, и он присмиреет. Смеагорл! Они не обидят тебя. Я пойду с тобой, и все будет хорошо, жизнью своей ручаюсь. Верь хозяину!
Горлум обернулся и плюнул в него. Воины нахлобучили ему мешок на голову, подняли и понесли.
Фродо шел за ними, расстроенный и угнетенный. Пролезли в расщелину и по длинным лестницам и переходам возвратились в пещеру. Пылали два-три факела. Воины шевелились во сне. Сэм был уже там; он недобрым взглядом посмотрел на мяклый сверток.
— Попался голубчик? — спросил он у Фродо.
— Да. Нет, его не ловили: я его подманил, а он мне поверил на слово. Я просил его так не связывать. Надеюсь, он цел остался, но мне тошно и стыдно.
— Мне тоже, — угрюмо вздохнул Сэм. — С этой мразью пакости не оберешься.
Воин жестом пригласил их в закуток. Фарамир сидел в кресле; в нише над его головой снова зажгли лампаду. Он указал хоббитам на скамейки.
— Принесите вина гостям, — велел он. — И давайте сюда пленника.
Вино принесли; потом Анборн притащил Горлума. Он сдернул мешок с его головы и поставил его на ноги, а сам встал сзади — придерживать. Горлум подслеповато моргал, пряча злобищу за набрякшими веками. Выглядел он жалко донельзя: с него стекала вода, от него воняло рыбой (одну рыбину он сжимал в руке), жидкие космы облепили костистый лоб, точно водоросли; под носом висели сопли.
— Развяжите нас! Развяжите насс! — молил он. — Нам болестно, болестно от гадкой веревки, мы ничего плохого не сделали!
— Ничего? — спросил Фарамир, пристально разглядывая омерзительную тварь; в лице его не было ни гнева, ни жалости, ни удивления. — Так-таки ничего? Ты ничем не заслужил ни такого обращения, ни более тяжкой кары? Ну, об этом, по счастью, не мне судить. Этой ночью, однако, ты заслужил смерть, ибо ценою жизни ловится рыбка в нашем пруду.
Горлум выронил рыбину.
— Мы не хотим рыбки, — сказал он.
— Да не в рыбке дело, — сказал Фарамир. — Смерти повинен всякий, кто издали посмотрит на пруд. Я пощадил тебя пока лишь потому, что за тебя просил Фродо: он говорит, будто чем-то тебе обязан. Но решаю здесь я. И мне ты скажешь, как тебя зовут, откуда ты взялся, куда идешь и какое твое занятие.
— Мы сгинули, нас нет, — простонал Горлум. — Нас никак не зовут, нету у нас занятия, нет Прелессти, нет ничего. Все пуссто. И пусстой живот: мы голодные, да, мы голодные. Две мерзкие рыбки, костлявые, гадкие рыбки, и нам говорят: ссмерть. Столько в них мудрости, столько справедливости!
— Мудрости, пожалуй, немного, — сказал Фарамир. — Но поступим по справедливости, как велит нам наша малая мудрость. Освободи его, Фродо.
Фарамир извлек кинжальчик из ножон у пояса и протянул его Фродо. Горлум завизжал в смертельном ужасе и шлепнулся на пол.
— Ну же, Смеагорл! — сказал Фродо. — Ты должен верить мне. Я тебя не оставлю. Отвечай, если можешь, по всей правде. Увидишь, плохо не будет.
Он разрезал тугие путы на кистях и лодыжках Горлума и поднял его стоймя.
— Подойди! — приказал Фарамир. — Смотри мне в глаза! Ты знаешь, как называется это место? Ты бывал здесь прежде?
Горлум медленно, нехотя поднял тусклые глаза и встретил ясный и твердый взгляд воина Гондора. Стояло молчание; потом Горлум уронил голову и осел на карачки, мелко дрожа.
— Мы не знаем, как называется, и знать не хотим, — проскулил он. — Никогда мы здесь не были; никогда сюда не возвратимся.
— В душе у тебя сплошь запертые двери и наглухо закрытые окна, и черно там, как в подвале, — сказал Фарамир. — Но сейчас, я вижу, ты говоришь правду. Тем лучше для тебя. Какой же клятвой поклянешься ты никогда сюда не возвращаться и ни словом, ни знаком не выдать разведанный путь?
