«Господи, Боже мой, – разгневался Ахав, – я сказал тебе: молчи!»
«И хорошо, что ты будешь знать, кто у тебя, сын или дочь, или, может, близнецы, – продолжала Тита, явно подчиняясь приказу мужа – молчать, – и если это сын, ты думаешь, что я не хочу, чтобы ты это знал? И я не хочу, чтобы ты присутствовал на церемонии обрезания? Конечно же, я хочу, Ахав, но надо смотреть правде в глаза, – нельзя уже отодвигать решение по разным причинам, большим или малым, столько времени. Нельзя, Ахав, если всё уже готово к походу, а ты не выходишь…». И она не нашла, чем завершить эту фразу.
«Да, – сказал Ахав, – да».
В любом случае, это было отложено на два с половиной дня, ибо был четверг. И беседа состоялась в три часа холодной ночи. В пятницу и субботу, естественно, не вышли. Но в воскресенье утром слепцы выстроились рядами, и каждый следующий держался за плечо предыдущего, сжимая пальцами его плащ-палатку. Ахав на боевом коне, и другие его помощники на мулах, и позади всех – телега с большими высокими колесами, нагруженная бочками с продуктами, и поверх них все огромные сети, связанные слепцами. Миха ехал на своем коне из хазарской военной породы, который по свисту готов преодолеть степи и города врага. К седлу Миха прикрепил свой лук и обшитый колчан с обоймой дорогих стрел.
Они вышли в путь и пересекали большой мир день за днем. По пути они прошли одно село, над которым кружились соколы и ястребы. Множество хищных птиц покрывали небо.
Всегда мне казалось странным, что когда впервые мы слышим о евреях Польши, речь идет о селе, где выращивают соколов. И это речь о польских евреях, которых нам описывали, как жалких, испуганных, угнетаемых, подчиненных. Кто же эти первые, описываемые в хрониках? Лавочники? Сборщики налогов для хозяина? Шорники? Портные? Купцы? Нет. Те, кто выращивает соколов. Запомните это. Запомните это мастерство в выращивании соколов, которое не родилось неожиданно в двенадцатом веке. Не за одно поколение неожиданно евреи стали мастерами по выращиванию соколов, и не просто так возникло село этих мастеров по выращиванию соколов, под властью евреев на тоскливом и скучном Востоке зеленой Европы.
Запомните это. Ибо это ключ к пути, по которому Ахав вернулся в Хазарию после того, как нашел детей и перешел границу, где в водах кипятился Самбатион. Вернулся после семи лет похода по Италии, с детьми.
Глава девяносто четвертая
В один из дней прозвучал телефонный звонок в студии сети «Бет» радиостанции «Голос Израиля». Было без четверти двенадцать ночи, почти двенадцатого августа 1994 года. Это было время больших ожиданий и надежд. Речь идет о передаче, в которой радиослушатели рассказывают о своих душевных проблемах. Консультирует их группа психологов, к удовольствию любителей таких бесед. Одна из радиослушательниц долго говорила, рассказала почти всё. Только не сказала одного, чего ни один психолог не спросил, что умерла она тысячу лет назад.
«Здравствуйте, – начала она, – меня зовут Деби.
«Здравствуйте, Деби, – сказал ведущий.
«Насколько я поняла, тема вашей беседы на этот раз о том, как один оставляет другого, близкого ему человека. Я хочу рассказать о том, которого я покинула».
«Так, – сказала одна из психологов, – я понимаю, что именно ты кого-то оставила».
«Да, – сказала Деби, – был парень, что очень любил меня, и в начале я тоже его очень любила. Все между нами было прекрасно, но однажды я внезапно почувствовала, что не могу больше с ним быть. Это произошло в один миг, и я не сумела пересилить себя, хотя пыталась, и потому оставила его. Прошло с тех пор много лет. Но я все еще время от времени впадаю в нервное состояние, я все еще не знаю, правильно я поступила или нет. Я думаю, что сильно его оскорбила и унизила, и это не дает мне покоя. Тяжело мне перестать об этом думать»
«Скажи мне, – вмешался голос психолога, – ты сейчас одна, то есть, с момента, как ты его оставила. Или ты нашла кого-то другого?»
«Нет, – сказала Деби, – я живу в маленьком поселении, далеко от любого другого поселения или города, и нет у меня возможности встретить кого-либо. Ничего здесь нет. Кроме пчел».
«Пчел?»
«Да, родители мои – пчеловоды. Мы производим мед. Я знала, что тот парень, имя его – Ахав, единственный мой шанс для супружеской жизни, ибо трудно мне будет найти кого-нибудь другого вместо него. Я это знала, прежде, чем оставила его. Ведь он любил меня, целовал мне руки, плечи, родинку на руке. И все же я оставила его. Решение пришло внезапно, и я не могла этого чувства преодолеть. По сей день не знаю, правильно ли я поступила».
«И как он к этому отнесся?»
«Он почти сошел с ума. Он просил и молил, чтобы мы остались вместе. Он говорил, что любит меня. Он совершал разные действия, чтобы доказать мне это. Он писал мне на ленте, которой обвел весь наш хуторок, не исчезай, когда я поехала в город, большой и красивый, и бабочки сопровождали меня в этой первой поездке из родного дома. Он говорил с моими родителями, с младшей моей сестрой, со всеми. И все были на его стороне. Даже бабочки. Все и всё говорило, что я не права. Но я никого не слушала, ничего не слышала. А теперь думаю, что, наверно, должна была их слушать и остаться с ним».
«Что это за бабочки?» – послышалось бормотание ведущего.
«Оставь бабочек, – прервал его один из психологов и обратился к ней профессиональным голосом. – Что тебе мешает сейчас? Какая помощь тебе нужна от нас?»
«Хорошо. Две вещи. Первая это чувство боли оттого, что я принесла ему такой ущерб, и он и вправду не был виноват ни в чем. Он хотел взять меня в жены. Мы были накануне нашей свадьбы. Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, я чувствую себя ужасно. Вторая вещь, которая, вероятно, особенно меня пугает: я не могу выдержать мысль, что не владею собой, и что-то может явиться и диктовать мне, что делать и кого любить. Иногда я думаю, что мне следует саму себя высечь»
«Ага», – сказала психолог, и понятно, что это «ага» означало да, я слушаю, мы коснулись чего-то важного, продолжай в этом направлении, я не буду теперь тебя о чем-то спрашивать, ибо всякий вопрос сам по себе направляет.
Буквально через долю секунду явно напрягся ведущий: «Он все еще тебя ждет?»
«Не знаю, – сказала Деби, – думаю, что да, но это не имеет большого значения, я не хочу его, я не думаю, что хочу его. Кроме того, он сейчас женат».
«Ты его не хочешь или он женат?» – спросила психолог.
«Я не знаю. Я не уверена. Иногда он… иногда я сожалею. Одна из причин того, что я его оставила, или думала, что это причина того, что я его покинула, это то, что он казался мне чёрствым к людям. Он, казалось мне, некрасиво уклонялся от выполнения возложенного на него долга. Это было тяжелое, даже невыполнимое обязательство. Но я была тогда слишком молода, и не могла этого понять и принять».
