– Что?! — вскочил дотоле молчавший Гимли. — Кольчуга из Морийского серебра?! Это же дар, достойный великих королей!!!
– Твоя правда, — кивнул Гэндальф. — Я не стал говорить этого старому хоббиту, но его кольчуга стоит больше, чем все Заселье со всем, что в нем есть.
Фродо промолчал, но не удержался, просунул руку под рубашку и потрогал твердые колечки. Мысль о том, что он носит на себе вещь, равную по цене всему Заселью, поразила его. Неужели Бильбо об этом не знал? Знал, наверное, еще как знал! Вот уж поистине — королевский подарок! Фродо забыл, что он жмется к стене в темных, страшных Копях, и унесся душой в Ривенделл, к Бильбо, а там и в Котомку. Ему вспомнились дни, когда они жили в ней вдвоем с Бильбо, и он понял, что всем сердцем желает одного — вернуться в то время, бродить среди цветов, подстригать лужайки — и никогда, никогда ничего не знать ни о Мории, ни о мифриле, ни о Кольце.
Наступило молчание. Усталые путешественники один за другим уснули. Очередь сторожить выпала Фродо. Тьма дышала страхом; он полз из невидимых глубин, проникал сквозь невидимые двери, покрывал лоб хоббита испариной и заставлял его руки коченеть. Фродо напряженно вслушивался, ни о чем больше не думая, но часы ползли, все было тихо, и до ушей Фродо не доносилось ни звука. Смолкли и воображаемые шаги.
Стража уже кончалась, когда Фродо вдруг почудилось: там, где должен был находиться западный выход, мелькнули две бледные светящиеся точки, если не сказать два глаза. Фродо вздрогнул, но тут же невольно уронил голову на руки, чувствуя, что дрема окончательно его одолевает. «Это на часах–то! — ужаснулся он. — Наверное, мне уже снится сон». Он заставил себя подняться, протер глаза и остался стоять, всматриваясь в темноту, пока его не сменил Леголас.
Улегшись, Фродо сразу же уснул, но сон ему приснился тот же — по углам зала слышались шорохи, шепоты, и в дальнем конце разгорались, приближаясь, два бледных огня. Вдруг он пробудился: рядом переговаривались, и на лицо ему падал тусклый свет.
Фродо сел.
– Доброе утро! — приветствовал своих спутников Гэндальф. — Как видите, утро наступило, и самое настоящее! Я был прав. Мы в верхних ярусах Мории, на восточной половине. Сегодня мы должны отыскать Главные Ворота и выйти к Зеркалью, в долину Димрилл.
– Я был бы рад этому, — отозвался Гимли. — Ибо я увидел Морию, и она воистину величественна — но в ней поселились мрак и ужас, и моих соплеменников мы не встретили. Мне начинает казаться, что Балин здесь так и не побывал.
После завтрака Гэндальф решил сразу же трогаться в путь.
– Мы устали, — сказал он, — но отдыхать лучше на воле. Никому, наверное, не улыбается провести здесь еще одну ночь.
– Что верно, то верно, — поддержал Боромир. — Но куда мы пойдем? Какой проход выберем? Восточный?
– Может, и восточный, — уклончиво ответил Гэндальф. — Я еще не могу сказать, где мы. Если я не сбился с пути окончательно, мы сейчас должны быть левее и выше Главных Ворот. Спуститься к ним может оказаться не так–то просто. Восточный проход мне кажется подходящим, но, прежде чем решать, надо осмотреться. Свет идет из северных дверей — видите? Давайте туда подойдем. Если там окно, нам повезло, хотя, боюсь, свет проникает по световодам, и много мы не увидим.
Следуя за проводником, Отряд вошел под северную арку и оказался в широком коридоре. Света стало больше; вскоре выяснилось, что он льется справа, через какой–то боковой проход, отгороженный каменной дверью. Высокая, прямоугольно обтесанная дверь, к общему удивлению, крепко держалась на петлях. Она была полуотворена; за ней обнаружилась большая квадратная зала. Внутри было довольно темно, однако глазам путников, привыкшим к полному мраку, свет показался ослепительно ярким, так что все поневоле зажмурились.
Из–под ног облаком поднялась густая пыль. Порог был загроможден какими–то непонятными угловатыми предметами. Свет проходил через высокое, наискось пробитое в противоположной стороне отверстие; через него, далеко вверху, виднелся крошечный лоскуток синего неба. Луч падал прямо на возвышение, одиноко стоявшее в центре, — цельный продолговатый камень в два локтя от пола, покрытый белой плитой.
– Гробница какая–то, — пробормотал Фродо и со странным предчувствием в душе наклонился над плитой. Гэндальф подошел к нему. На белом камне были высечены руны:
– Это руны Даэрона, — определил Гэндальф. — Такими пользовались жители древней Мории. Первая надпись на гномьем языке, вторая — на языке людей, но обе гласят одно и то же:
БАЛИН СЫН ФУНДИНА
ВЛАДЫКА МОРИИ
– Значит, он умер, — проговорил Фродо. — Я так и знал.
Гимли закрыл лицо капюшоном.
Глава пятая.
МОСТ КАЗАД–ДУМА
Они молча стояли вокруг гробницы. Фродо подумал о старике Бильбо — Балин был его закадычным другом и даже один раз навестил хоббита в Заселье. Здесь, в пыльном каменном чертоге, затерянном в лабиринте горных переходов, все это сразу куда–то отступило, точно прошла тысяча лет и мир стал другим.
Постепенно все разбрелись по углам в поисках чего–нибудь, что пролило бы свет на судьбу Балина и его соратников. Под окном, напротив входа, нашлась еще дверь, поменьше. У обоих выходов громоздились черепа и кости, а среди них — сломанные мечи, топоры без топорищ, расколотые щиты и шлемы. Среди мечей попадалось много орочьих ятаганов с воронеными клинками.
В нишах, которых было множество, стояли массивные деревянные сундуки, окованные железом. Все они были опустошены и разбиты, но возле сбитой с петель крышки одного из них на полу лежала книга — вернее, груда листов, которые были когда–то книгой. Обгоревшие по краям листы были взлохмачены, во многих местах как бы проколоты кинжалом и залиты чем–то черным — не то кровью, не то чернилами. Прочесть эти остатки было трудно. Гэндальф бережно поднял книгу и перенес на плиту; листы с шорохом по ней рассыпались. Ничего не говоря, волшебник принялся их рассматривать; Фродо и Гимли, стоявшие рядом, видели, как бережно он перекладывает страницы, исписанные множеством почерков. Здесь встречались и морийские, и дейлские руны, а иногда — эльфийская скоропись.
Наконец Гэндальф поднял глаза.
– Судя по всему, это летопись деяний Балина и его соратников, — проговорил он. — Записи были начаты около тридцати лет назад, когда Балин прибыл в долину Димрилл. Страницы пронумерованы, и перед каждым номером указан год, считая от прибытия. На верхней значится «один–три», следовательно, недостает по меньшей мере двух листов. Послушайте, что здесь написано: «Мы отбросили орков от главных ворот и освободили Караул…» — я думаю, караульню. Конец слова прожжен. «Утром, при ярком…» солнце, надо полагать, «мы положили в долине множество врагов. Флои пронзила орочья стрела. Он успел убить огромного…» Дальше пятно, а затем: «…Флои под травянистым холмом, у Зеркалья». Строка или две неразборчиво, и дальше: «Нами отбит двадцать первый зал в северном крыле; мы намерены здесь поселиться. Здесь…» — не могу понять следующего слова. Чуть дальше идет «окно» и потом: «Балин воссел в Зале Мазарбул».
– В Летописном Зале, — перевел Гимли. — Это, наверное, здесь, где мы сейчас стоим.
– Дальше нечитаемо, и довольно долго, — продолжал Гэндальф. — Я могу разобрать только несколько слов: «золото», «топор Дьюрина» и еще что–то вроде «шлема». А потом: «Отныне над Морией властвует державный владыка Балин». Это, по–видимому, конец главы. Потом звездочки и уже другим почерком: «Мы нашли истинное серебро». Потом что–то вроде «отлично сработано», а потом… подождите… а, ну, это просто: «мифрил»! И наконец, последние две строки: «Оин отправился на розыски в верхние оружейни третьей бездны». Потом словно бы «пошел на запад», клякса, «к воротам Остролистии».
Гэндальф замолчал и перевернул несколько страниц.
– Дальше все в том же роде, — сказал он. — Писано в спешке и сильно повреждено. При этом освещении я много не разберу. Потом, похоже, не хватает нескольких листов, так как тут сразу идут страницы под номером пять, то есть год пятый, как я понимаю. Давайте посмотрим… Нет! Ничего не выйдет. Тут все изрезано и залито. Может, когда выйдем на солнце… Погодите! Вот новая рука: почерк смелый, крупный, часто встречаются эльфийские буквы.
– Это, должно быть, Ори, — определил Гимли, заглядывая через руку Гэндальфа. — У него хороший почерк. Вставлять эльфийские буквы — это его привычка.
– Боюсь, этим почерком ему довелось вписать сюда не самые радостные строки, — покачал головой волшебник. — Первое понятное слово «увы». Конца строки не восстановить — только последние четыре буквы: «…нуне». «Накануне», наверное. Дальше читаю: «Десятого ноября Балин, державный владыка Мории, погиб. Он в одиночку вышел в долину Димрилл, дабы спуститься к Зеркалью, но был убит спрятавшимся за камнем лучником. Мы подстрелили орка, но множество других… вверх по Серебряной». Дальше все расплывается, так что, боюсь, у меня ничего не выйдет… хотя вот, если не ошибаюсь: «Мы заложили ворота и сможем их удержать, если…» — а дальше, кажется, «страшный» и «претерпеть». Бедный Балин! Он правил Морией недолго — пять лет, и то неполных. Что же произошло? Но у нас нет времени ломать голову над этими загадками. Я прочитаю только последнюю страницу. — Он остановился и вздохнул. — Тяжко читать об этом, ибо всех их, боюсь, постиг жестокий конец. Но слушайте: «Нам отсюда не выйти. Нам отсюда не выйти. Они захватили мост и второй зал. Убиты Трар, Лони и Нали». Четыре строки долой. Дальше: «Ушли пять дней назад». Последние строчки: «Вода уже у самых ворот. Глубинный Страж[261] взял Оина. Нам не выйти. Это конец». И еще: «Снизу слышны барабаны, барабаны». Что бы это могло означать? Последние слова для быстроты черкнуты по–эльфийски: «Идут! Идут!» На этом записи кончаются. — Гэндальф замолк и погрузился в думу.
