— А потом? — спросила Гесса.
— Ну… Я еще не придумала, — призналась Нона. Часть ее хотела связать Йишт, оттащить ее в самую отдаленную шахту и оставить там висеть.
— Бочки… — Рули подняла голову. — Бочки!
— О чем ты говоришь? — спросила Ара.
— Мы посадим ее в бочку, — сказала Рули.
— Великолепно. Тогда у нас будет смертоносный воин в бочке. — Ара развела руками.
— Зато легко скатить с утеса! — сказала Клера.
— Винная бочка, — продолжала Рули. — На винодельне полно пустых. Мы засунем Йишт внутрь, набьем бочку соломой и поставим рядом с остальными для фургона. Он придет завтра.
— А когда ее откроют? — спросила Нона.
— Завтра фургон отправляется в Марнпорт. Я знаю, потому что он идет к моему отцу, который переправит часть вина через Марн в Дарн. Те, что предназначены для корабля, помечают руной его имени. Я могу поставить эту руну на бочку Йишт, и ее отправят в Дарн!
— Великолепно. — Клера захлопала в ладоши. Она потерла лоб, возможно, вспоминая, как Йишт сбила ее с ног на Мече. — А они могут столкнуть ее бочонок за борт, когда выйдут в море?
— Это не сработает. — Гесса стукнула костылем по стулу. — Бочонок вина стоит не меньше соверена. А ты не подумала, что они могут сосчитать, сколько им положено взять? На учетных свитках сделаны всевозможные записи и...
— Я знаю, — сказала Рули. — Я помогала Сестре Дуб. Она говорит, что я — прирожденный торговец.
— Но разве Йишт просто не выйдет из бочки и не вернется? — спросила Ара. — Я имею в виду, как бы забавно это ни звучало, разве мы не рискуем быть убитыми только для того, чтобы доставить ей неудобства на несколько дней?
— Ты ее не видела, — покачала головой Нона. — Шахту, я имею в виду. Она должна вести вниз из комнаты Йишт. Когда Йишт не придет охранять Зоул, монахини зайдут в ее комнату. И увидят туннель вниз. Мы позаботимся, чтобы увидели. Они проведут расследование, и настоятельница узнает, что целью было корабль-сердце. К тому времени, как Йишт выйдет из бочки, каждая сестра в Сладком Милосердии получит приказ остановить ее, едва увидев, и у Шерзал тоже будет куча неприятностей!
Гесса и Нона сидели вместе в конце классной комнаты на Духе. Сестра Колесо утверждала, что чем дальше от доски сидит послушница, тем больше она склонна грешить. Нона с гордостью прислонилась спиной к задней стене. Зоул сидела почти вплотную к доске, так что меловая пыль попадала ей на нос. Йишт никогда не сидела на уроках, или, по крайней мере, она никогда не сидела на Духе — единственный урок, на который она была допущена, — а стояла у стены как можно ближе к Зоул.
На этот раз, хотя ее глаза были направлены на лед-женщину, Нона сосредоточилась на маленьком окне над ее головой. Снаружи лед-ветер раздувал щеки, завывая достаточно громко, чтобы заглушить литанию Сестры Колесо. Постоянно проносившийся мимо окна мокрый снег создавал иллюзию, что купол — это огромный корабль, движущийся кормой вперед по морю льда.
— И как же она собирается сбежать с ним? — прошипела Гесса.
— Что? — Нона оглянулась, стараясь говорить тихо.
— Эта... штука... если Йишт ее получит. Почему она думает, что сумеет с ней сбежать?
— Если она вошла, — сказала Нона, — то сможет и выйти. И она, вероятно, не знает, что мы с Сестрой Сковородка чувствуем сер... эту штуку.
— Зато она разбирается в нить-работе. Шерзал вряд ли отправила бы ее сюда, если бы не разбиралась. Здесь может быть дюжина монахинь, которые мгновенно почувствовали бы, если бы эту штуку переместили — а, может быть, даже за несколько минут до этого! Они достаточно быстро набросились на твой кинжал.
— Но никто из монахинь даже не родился, когда туда поместили корабль-сердце. Как они связаны с ним? И есть ли у них сейчас доступ к нему? Возможно, оно окружено стеной со всех сторон. Или нити к нему не прилипают… Я не знаю. — Глаза Ноны снова метнулись к женщине, темной на фоне стены, взгляд которой, в свою очередь, не отрывался от Сестры Колесо, а одна рука лежала на рукояти тулара. Странно, неужели она думает, что может просто выйти незамеченной из монастыря вместе с корабль-сердцем? Или она действительно считает, что сможет пробиться сквозь Красных Сестер, как будто они ничто?
— Нона и Гесса — я не решаюсь назвать их послушницами — семь раз повторят молитву императора перед Предком после урока. — Сестра Колесо повысила голос, чтобы он долетел до них сквозь завывание ветра. — Госпожа Академия говорит мне, что было время, когда можно было отрезать послушнице язык за пустую болтовню в классе Духа. Так что пусть это будет свидетельством того, что не всякий прогресс является хорошим.
Наказание Сестры Колесо означало, что Клере придется делать яд в одиночестве, на том самом мысу, где неделю назад они варили черное лекарство. Нона решила, что Клере будет очень трудно — если она вообще справится — с дующим ледяным ветром и без Гессы, которая могла бы разжечь огонь.
Пока Нона и Гесса опять и опять повторяли молитву императора, все четырнадцать стихов, стоя на коленях у основания золотой статуи Предка, Ара и Рули приводили в порядок бочку и корректировали записи. Рули занималась бумажной работой, а Ару назначили «отвлекать внимание». Ее ранг и красота идеально подходили для этого.
Нона поерзала на ноющих коленях. Сестра Колесо не дала им молитвенных подушек. Монахиня свято верила, что боль и молитва идут рука об руку.
— Предок направь императора в его выборе и поступках. Присмотри за ним на восходе солнца и на закате. Присмотри за ним в долгих ночных переходах. Присмотри за ним...
— Она ушла. — Гесса зашаркала вперед. Из–за иссохшей ноги ей было позволено сидеть, а не стоять на коленях — факт, который, казалось, оскорблял Сестру Колесо сильнее, чем если бы Гесса объявила себя сторонницей Церкви Надежды и занялась наблюдением за звездами.
Нона перестала молиться, но осталась стоять на коленях, не сводя глаз с далекой двери. Сестра Колесо любила возвращаться назад и ловить послушниц на непослушании.
— Оно все еще здесь? — спросила Гесса.
— Да. — Аура корабль-сердца все еще тянулась из задней части купола. Но не так сильно, как внизу, в туннелях, где она чувствовала его ритм, бьющийся в скале. Йишт, внизу, должна быть ближе к нему, чем они здесь, наверху.
— Мы могли бы поискать вход отсюда... — предложила Гесса.
— Есть веские причины, по которым Йишт копает путь к нему. Если бы она могла открыть здесь дверь и спуститься по лестнице, то была бы уже на полпути к границе.
На обратном пути в дормиторий Нона приняла решение.
— Гесса, иди дальше. Мне нужно кое-что сделать.
— Ты собираешься рассказать об этом настоятельнице, — сказала Гесса без тени сомнения в голосе.
— Как...
— Нить-связь. — Гесса постучала себя по лбу.
— Я должна. А что, если один из вас пострадает, просто пытаясь спасти меня?
Гесса слабо улыбнулась и даже не попыталась ее отговорить. Нона повернулась и пошла прочь, гадая, сколько она может потерять.
До лестницы настоятельницы было недалеко, но ей показалось, что это самое длинное путешествие в ее жизни. Настоятельнице придется по меньшей мере изгнать ее из монастыря. А если вмешается Сестра Колесо, наказание будет значительно хуже.
Дом надвигался все ближе, предвещая конец всем ее мечтам.
— Куда ты собралась, Нона? — Ее нагнала Сестра Скала.
— Повидать настоятельницу. — Нона подумала, что это должно быть очевидно.
— Тебе придется долго ждать. Ее вызвали во дворец. Сестра Яблоко и Сестра Сало ушли вместе с ней. Завтра занятия по Мечу буду проводить я. Зачем она тебе понадобилась?
— Я… Это не важно. — Ушла? Как она могла уйти? — И когда она вернется?
Сестра Скала поднялась по лестнице, вынимая из кармана большой ключ.
— День? Может быть, два. Надеюсь, до того, как Серый Класс уйдет в поход, если ты об этом беспокоишься. Я могу чем-нибудь помочь?
— Нет. — Нона повернулась, чтобы уйти, не зная, что и думать. — Спасибо, — Она не знала, кому еще сказать. Сейчас монастырем управляли старшие сестры, Колесо и Роза. Сестре Колесо Нона не доверяла почти так же, как не доверяла Йишт. У Сестры Розы было сердце доброе, но робкое, и Нона не могла себе представить, что от нее будет много пользы.
