— Не знаю… Ладно, займемся этим в Сенате.
Дориан приказал, чтобы парня перевели в комнату на третьем этаже — попросторней и посветлей, но, разумеется, тоже хорошо защищенную. Ему принесли хорошей еды, переодели в новую одежду. Цепи, конечно, не сняли, но Мерзт распорядился, чтобы в еду больше ничего не подмешивали. Пусть поймет, что и в рабстве жить можно по-разному.
— Как самочувствие? — спросил он, войдя внутрь и прикрыв за собой дверь. Дориан знал, что за все время парень проронил не больше дюжины слов, так что на диалог он не слишком рассчитывал, скорее, прощупывал обстановку.
Парень сидел в кресле рядом с зарешеченным окном. Собираен оставил ему способность двигаться, и вместо того чтобы неотрывно смотреть в потолок, он мог наблюдать за пробегающими по улице экипажами, гуляющими людьми.
Впервые Дориан смог как следует его рассмотреть, и теперь парень показался даже меньше размером, чем когда Мерзт увидел его в первый раз лежащего в грязной повозке, и уж тем более чем когда он выходил на арену. Сам Дориан был его на две головы выше.
— Знаешь, распорядитель был очень недоволен тобой… ну и мной соответственно. Четыре ничьих подряд. Такого и не вспомнишь.
Парень повернул к нему голову.
— Распорядитель? Кто это?
— Второй человек в любом городе, где есть арена, — ответил Дориан, пододвигая к себе стул и присаживаясь. — Бывает даже, что у него больше власти, чем у губернатора.
— И он был недоволен? Чем?
— Ты что, не слышал? Трибуны гудели. А распорядитель счастлив тогда, когда счастлив зритель.
— И что теперь будет? — спросил парень. Кажется, Дориану удалось завладеть его вниманием.
— В смысле?
— Распорядитель. Что он сделает, чтобы избежать подобного впоследствии?
Дориан нахмурился. Вообще-то расспрашивать он должен был… Да и вопрос какой-то странный.
— Думаю, что ничего. Ничьи редкая штука.
— Ясно… Ну а если зрители каждый раз будут недовольны?
— Губернатор назначит нового распорядителя.
— А если это не поможет?
Дориан хотел ответить, что это невозможно, что система живет и работает не одну тысячу лет, а потом задумался. Что тогда будет? Если почти половина жителей города — те, кто попадает на арену, плюс интересующиеся боями, но не имеющие денег на билет, — вдруг расстроится, перестанет ходить на бои, останется наедине со своими мыслями. Что тогда будет? Бунт?
Мерзт не стал отвечать. Бросил взгляд на парня, но тот уже отвернулся, может быть, даже забыл, о чем спрашивал. Дориан потряс головой. Он не для этого сюда пришел.
— Я предлагаю тебе сотрудничество, — сказал Мерзт.
— Я же раб. — Парень как-то странно, с сомнением на него посмотрел.
— Сейчас, да, — согласился Дориан. — Но от этого легко избавиться. Твое рабство может превратиться в формальность. Лучшая еда, жилище, все, что только сможешь придумать. Дерись по-настоящему, и не будешь знать проблем. Тебе ведь нравится драться, так? Не отвечай, я знаю, что да. Иначе бы ты просто не умел. Может быть, ты не любишь убивать, но… какая разница? Прикончат его из арбалетов или ты сам проткнешь. Просто подумай: какие шансы тебя ждут. Тлирийская арена по сравнению с Сенатской — загончик для петушиных боев, а с арианской и вовсе конура собачья. Тебя людей будет больше знать, чем Аанского императора. А, кроме того… — Дориан задумался на секунду, — такое не всем предлагают, но можно подписать особый договор, скажем, на десять лет, о том, что по истечении этого срока ты перестаешь быть рабом, плюс тебе выплачивается определенная, очень немаленькая, сумма. В гражданском департаменте его заверят. И через десять лет ты будешь богат, знаменит и свободен. Как тебе? Все, что нужно — драться и не пытаться сбежать.
— Я и не пытаюсь сбежать.
— Значит… ты согласен? Парень пожал плечами.
— Согласен.
Дориан слегка опешил от такой скорости. Он что, шутит? Выглядит серьезным…
— Мы переезжаем в Сенат. Поговорим там об этом.
— Хорошо. Поговорим.
По окончании разговора Дориан чувствовал себя еще более озадаченным, чем до него.
3-й день, 11-го месяца, 4324 года
Таромский совет. Сенат
Они сидели в «Ни одного дурака». Прямоугольничками на карте города Сайта обозначала места, где установлены доски объявлений, кружочками — улицы, где чаще всего работали зазывалы. Несколько стоящих рядом крестиков перечеркивали Чернильный переулок. Там располагались редакция единственной в городе газеты и принадлежащая ей типография.
— Лезва запретил всем приближаться к стройке и трактиру. — У Клифа под глазом красовался свежий фингал, да и на куртке появилось несколько новых дырок.
— Дрались? — деловито поинтересовалась Сайта.
— Курт и Гордый с Уколом поцапались, — ответил Клиф. — Я разнимал.
— И как? — усмехнулась Сайта.
— Лезва велел всем успокоиться.
— Хорошо… Значит, четыре дня прождал. Я думала, хотя бы на неделю его хватит. Что ж, вечером пойдем знакомиться…
— Я не помешаю? — раздался вдруг вежливый голос у нее за спиной.
Сайта резко обернулась: они сидели недалеко от входа, но как открывалась дверь, не услышали.
— Конечно нет! — воскликнула она, заулыбавшись. — Присаживайтесь господин, Минглон. Знакомьтесь, это Клиф. Плишку вы знаете…
— Знаю, знаю…
Глянув на великана, державшего над головой стол, стоя на котором Санея протирала световые шары, книжник вежливо кивнул нахмурившемуся Клифу. Судя по всему, парню не понравилось, что кто-то сумел к нему настолько незаметно подкрасться. Тем более такой пожилой человек. Морщин-то на лице Минглона немного, а вот волосы, снежной волной спускающиеся к плечам, седые полностью.
— А я вас ждала, — сообщила Сайта.
— Правда?
— Ну не конкретно сегодня, — поправилась она. — Но в ближайшие дни. К Гринаму-то уже заходили?
— Господин Тельвинг, ужасно смущаясь, сообщил мне, что я не соответствую требованиям банка, — ответил Минглон, широко улыбаясь. — Я был заинтригован.
— А вы объяснили, что вы обеспеченный человек? Что у вас собственное дело? Что коллеги вас уважают?
— Я даже сказал, что по пятницам раздаю еду бездомным в центральном парке.
— А Гринам?
— Советовал постараться изменить свою жизнь к лучшему, а пока обратиться в другой банк. Менее респектабельный.
— С ума сойти! — Сайта восхищенно покачала головой. — А штукатурка с потолка в этот момент не обваливалась?
