- Но ты, по крайней мере, жива, Ниора. Не всем так повезло.
- Однако многим. Юкири, я не буду отправлять Кейдзи и Иджиме в безопасность просто потому, что это позволит тебе чувствовать себя спокойнее, и это еще одна правда, с которой тебе придется просто смириться. Я не простила бы людей, которые поступили бы так со мной. И племянники тоже не простили бы меня, сделай я то, о чем ты просишь. Да и тебя тоже. Поэтому... прости, сестра - если хочешь вернуть их домой, сама найди слова, которые убедят их вернуться. Я не помощница тебе в этом деле.
- Нет таких слов, - Юкири опустила глаза. - Они меня просто не послушают. Особенно Иджиме.
- Знаешь, а Иджиме похожа на меня в те дивные годы, - произнесла Ниора. - Поэтому, наверное, мне не сложно догадаться, о чем она думает и что чувствует... - она вздохнула. - Да, ты права. Нет таких слов. Меня бы точно ничто не переубедило.
- Порой мне кажется, что она предпочла бы быть твоей дочерью, а не моей, - голос Юкири звучал сдавленно.
- Ты преувеличиваешь, - сухо сказала Ниора. - И очень сильно.
- А ты, Ниора? - Юкири смотрела ей прямо в глаза. - Ты не хотела бы, чтобы Иджиме была твоей дочерью?
- Если ты намекаешь на то, не хочу ли я встать между тобой и Иджиме - нет, - без задержки ответила старшая сестра. - Послушай, Юкири. У меня нет собственных детей, поэтому нет и права давать тебе советы. И все же, если хочешь, чтобы Кейдзи и Иджиме больше прислушивались к твоему мнению - быть может, тебе хотя бы не стоит демонстрировать так явно, что ты не желаешь прислушиваться к их собственному? Вот все, что я скажу тебе.
- Это проще сказать, чем сделать, Ниора.
- Я знаю, - Ниора вздохнула. - В жизни так часто бывает. И это еще одна правда, которая не изменится вне зависимости от того, как ее воспринимать.
Ксаль-Риум. 18 Лета.
- "Песнь Феникса"! - ломающимся голосом кричал парнишка лет тринадцати-четырнадцати. - Новая статья Джаэриса Авелана! Последние подробности о сражении в Ивирском Море! Наиболее точные сводки наших и вражеских потерь! Почти четыре тысячи ивирцев попало в плен!
Пьетаро Сфальцони раздраженно отмахнулся от назойливого сопляка, и тот наконец-то отстал, впрочем, быстро найдя себе другую жертву. Там ему больше повезло, усатый старикашка с тростью полез в карман за кошельком. Сфальцони отвернулся. Все эти "сенсационные подробности" за минувшие дни у него в печенках засели, да и не было ему дела до флотов и битв. Что бы ни творилось в Ивире, его жизнь от этого не изменится. И очень хорошо. В молодости Пьетаро Сфальцони повидал войну, и теперь был безмерно рад, что нынешняя обошла его далеко стороной.
Анадриэлец с удовольствием оглядел витрину и вывеску. Причудливой серебряной вязью на черном фоне было выведено "Маэстро Сфальцони, маг-оккультист", и ниже, меньшими буквами, о многочисленных талантах и достижениях упомянутого маэстро, постигавшего искусство высшей магии в древних храмах Неведомых Богов и раскрывшего тайны темных ритуалов Народа Моря. Стекла витрин были дымчатыми, что размывало очертания предметов за ними и создавало у людей снаружи впечатление, будто внутри все подернуто легким, загадочным туманом. В витринах красовались ритуальные кинжалы причудливых форм, амулеты, каменные жернова, изукрашенные полустершимися от времени символами, витые черные свечи и тому подобные, весьма полезные в чародейском ремесле предметы. Пьетаро Сфальцони кивнул сам себе.
Правда, ну что ему до войн? Воюют только дураки, а у него дела и так идут превосходно. Перебравшись из Магниции в Ксаль-Риум семь лет назад, Маэстро Сфальцони быстро прославился и сделался одним из наиболее популярных практикующих магов в имперской столице. Его магазин волшебства процветал, еще бы - Пьетаро обладал изрядным опытом в делах подобного рода. Десяти поколений предков-чародеев, как возвещала вывеска, правда, у него не было, зато его отец, Люсиано Сфальцони, был в девяностых годах прошлого века одним из наиболее прославленных мастеров-иллюзионистов в Анадриэйле. Под псевдонимом "Невероятный Мистеро" он блистал в Магниции, и если бы не его внезапная смерть от мортаны, сын пошел бы по стопам отца. Но после гибели отца Пьетаро оказался под опекой дяди Муницио, который и научил его тайнам оккультизма. Муницио Сфальцони тоже был весьма успешным магом, но Пьетаро давно его превзошел.
Когда ему наскучило слушать уличный шум, Пьетаро открыл дверь и зашел внутрь. Звукоизоляция была превосходная, внутри магазина магии царила тишина и мистический полумрак. Черные ароматические свечи горели голубоватыми язычками, их свет играл на ярко раскрашенных древних масках, развешенных на стенах. Имелся, разумеется, круглый стол для спиритических сеансов, разрисованный загадочными символами. У стены возвышался массивный каменный постамент, очень древний на вид. Для чего он нужен, Пьетаро понятия не имел, но на клиентов глыба производила сильное впечатление. Не иначе, они воображали, что по ночам "Маэстро Сфальцони" совершает здесь зловещие ритуалы Народа Моря и вырезает сердца из груди девственниц во славу Неведомых Богов.
За столом в углу сидела светлокожая стройная брюнетка в длинном черном платье с серебристыми блестками. Ее лицо покрывал темный макияж, а волосы были заплетены во множество тонких косичек, ниспадающих на плечи и украшенных бусинами. Она вежливо улыбнулась хозяину.
- Как дела, Изэнна? - осведомился тот.
- Сегодня очень тихо, господин Пьетаро, - ответила она. Разумеется, девицу на самом деле звали иначе, но здесь она была Изэнной.
- Ни одного посетителя. Все эта война... - девушка мотнула головой, отчего слегка зазвенели стеклянные бусины в ее косичках. - Она завладела всеобщим вниманием. Скорее бы уж все закончилось, и жизнь вернулась в нормальное русло.
- Да, конечно, - хмыкнул Пьетаро.
"Война... Вот что теперь называют этим словом! - подумал он с презрением. - Идиоты. Побывали бы они в Каннивене двадцать пять лет назад", - в то время он, двадцатилетний юнец, только начинал свою карьеру. Каприз судьбы забросил его на Штаагарен, один из каннивенских островов, всего за несколько децим до того, как Коалиция ввязалась в войну с Агинаррой. Вскоре Штаагарен был захвачен войсками северян. Вот ЭТО была война. Каннивенцы сражались жестоко, но агинаррийцам жестокости тоже было не занимать. Почти два года он провел на Штаагарене, пока агинаррийцы не оставили остров. Вспоминая о том, чего он тогда насмотрелся, Пьетаро Сфальцони до сих пор не мог сдержать дрожь. Иногда это возвращалось в ночных кошмарах, и тогда Пьетаро искренне жалел, что не владеет магией, способной даровать забвение.
