— Неплохие позиции для пулеметов, — отметил Ирвин, глядя на «клумбы» третьей линии обороны.
— О… Вы еще не видели убранств холла, — проговорил Шиллинг, входя в здание, которое уже приветствовало стальными щитами через пять метров от входа. Сам вход был ниже основной части зала примерно на два метра, что и влекло за собой, что в округлой арене входа противник попадал в засаду, все перила были заменены металлическими щитами, виднелось и две пулеметных точки, которые располагались по краям от двух лестниц, что вели к администратору.
— Ого… — улыбнулся директор, глядя на ту западню, в которую попали бы бойцы Карении. — А Вы не зря едите свой хлеб, генерал. Стекло первого этажа было заменено металлом и бетоном также по Вашим задумкам? — спросил Баукус, посмотрев на генерала.
— Да. Но я не уверен в том, что мы сможем выдержать. Впрочем, оставьте своих парней здесь, а нас ждет разговор с остальными директорами, — генерал улыбнулся, после чего Баукус вместе с ним начали подниматься по ступенькам.
…
Баукус стоял по правую руку от Шиллинга и видел, как генерал большим пальцем поочередно надавливална указательный, затем на средний, после на безымянный и заканчивал мизинцем, после чего снова возвращался к указательному, проходя путь в обратном порядке.
— Вы нервничаете, генерал? — спросил Баукус, глядя на Шиллинга.
— Слегка, — Шиллинг обычно не показывал своего волнения и своих нервов на глазах подчиненных, да и, в целом, на людях. Сейчас он ехал в просторном, мягко поднимающемся лифте, и крепко держался левой рукой за поручень, на правой же постоянно перебирал пальцами, хотя на лице его сохранялась невозмутимость. — Понимаешь… Я еще ни разу в такой заднице не был. Если верить данным, которые я получаю из космопортов, мы будем иметь дело с Жабодавом, и не одним лишь Жабодавом: Гришка Жнец — один из старых товарищей Жабодава с отрядом примерно в двадцать рыл, если ничего не путаю; Гарри Грэм — восемь человек, бывший лейт и Герой Федерации, мало про него известно на наемничьем поприще, но он мне не нравится тем, как действовал во время операции по освобождению какого-то транспортника — больно хорошая у него выучка; Гюнтер Кувалда, у которого среди бойцов два кворона из клана Йори и гребаный швагр, который, судя по данным, любит стрелять «по-македонски» из, мать их, пулеметов. И мне не верится, что эти Три Гэ просто так появились здесь вместе с Жабодавом, который прибыл еще семнадцатого.
— Угу… Думаешь, что твоя оборона не справится? — спросил Максимилиан, задумавшись.
— Боюсь, ибо это явно не единственные наемники, которые будут использованы при штурме, — генерал был не похож на себя, кажется, что он стал еще белее от новых седых волос.
— И именно поэтому нас сегодня собирают здесь? — спросил Баукус.
— Не знаю. Мой призыв понятен, а вот Ваш, Баукус, и ряда других персонажей мне неясен, — проговорил коротко человек, когда двери лифта открылись, а дальше они продолжили идти по светлым коридорам в молчании.
Что-то здесь было нечисто. Либо все-таки Блюхарт решил пойти на компромисс… Хотя? Зачем бы он пригласил сюда безмозглого Лефтхенда? Этот бугай никогда не пойдет на мирные переговоры, а тем более со своим старым сослуживцем, который, видимо, как-то перешел фон-барону дорогу.
Тем временем, мелькали двери кабинетов, Шиллинг шел довольно резво для того, у кого голову украшали частые седые пряди. Заметно было и его прихрамывание на правую ногу, которое обычно генерал старался скрывать, но все-таки дорожил этой хромотой, поскольку это напоминало ему о войне.
Вскоре они оказались возле актового зала, где уже стояли Отто и василиск Блюхарта, которые переговаривались о чем-то между собой, стоя спиной к двери актового зала. У змея была зеленоватая окраска, красного цвета глаза с вертикальным зрачком, а также большой змеиный капюшон, который был покрыт некими подобиями глаз самого василиска, вероятно, это были некие татуировки для пущего устрашения врага.
— Кто же это к нам идет? — оскалился амбал, который, кажется, был выше двух метров, из-за чего даже на фоне змея с мощными металлическими манипуляторам вместо рук смотрелся как крепкий человек, в плечах значительно превышавший ширину в полметра. — Генерал Шиллинг и директор-неудачник Баукус?
— Ха-ха… Очень смешно, — прокомментировал Баукус, подходя к змею и человеку, а сам в уме добавил: «Тупица».
— Что такое? Сын интеллигента обиделся? — Лефтхенд в этот момент хохотнул, а после сплюнул на пол, после чего поймал на себе ядовитый взгляд генерала.
— Вы — свинья, господин Лефтхенд, — проговорил холодным как сталь голосом Шиллинг, эти слова генерала были способны поранить почти любого, кто не являлся настолько тупым, как Лефтхенд.
— Что сказал, старичок? — Лефтхенд улыбнулся. — Ты вот сейчас головой белый, а можешь стать белым кожей. Один момент, генерал, и все кончится, если Вы станете меня оскорблять.
Лефтхенд был одет в белую рубашку, обтягивающую рельефное тело бугая, под левой подмышкой висела кобура крупнокалиберного пистолета, по которой он постучал, и на этот раз неодобрительным взглядом его одарил даже василиск.
— Я бы на Ваш-шем месте не ссорился бы с друзьями, — шипение василиск старался подавлять, но все-таки местами язык змея не слушался и снова воспроизводил протяжные шипения, голос его был тих и спокоен до мурашек на коже, но Лефтхенда не пробил даже змей.
— Хо-хо! Мне что, будет угрожать выро… — Лефтхенд не успел договорить, когда змей вдруг взял его за шею правым манипулятором, а левым крепко сжал правую руку, после чего вытащил пистолет из кобуры с помощью своего хвоста.
— С-сможете ли Вы вести себя так без с-своего главного козыря, гос-сподин Лефтхенд? — спросил змей, начиная обвивать хвостом грудную клетку человека, а сам барон боялся двинуться. — Будь Вы моей добычей на родной планете… Я бы мог позволить Вам ощутить всю симфонию боли, связанной с удушением. У нас имелась небольшая традиция по запуску юного василиска одной из низших каст в рот провинившемуся. Мы убивали сразу и виновника казни, и одного из низших. Только представь, — василиск переместился к самому уху человека, после чего продолжил. — К тебе в глотку проникает нечто живое… Начинает там извиваться. Ему явно неприятно, и поэтому оно пытаетс-ся вырваться, но не может и проникает только глубже, оно передавливает дыхательные пути, и у тебя медленно начинается ас-с-сфикс-с-сия, — прошипел змей будто специально, а после продолжил. — Ты извиваешься, пытаешься извернуться, выблевать или выкашлять змею, но она застревает в твоей глотке, как кусок мяса, которым ты подавился. Постепенно от недостатка воздуха ты начинаешь терять сознание, но только представь то, как долго тебе придется мучиться от того, как змееныш ползет по твоей глотке. Просто представь это, человек, — после этих слов змей позволил опуститься человеку вниз, а тот, еле удержавшись на ногах, смотрел на телохранителя Блюхарта безумными глазами.
— Пистолет! — выкрикнул Лефтхенд, пытаясь найти оружие глазами.
— Вам он не нужен, — оскалился змей, смотря на барона, а затем переведя взгляд на идущего в их направлении Блюхарта вместе с Эшвином, едущим в инвалидной коляске, Винсентом Ли, идущим по правую руку от Блюхарта, и, собственно, Саламбеком с его старшим сыном.
— Что это такое, Зар? — спросил у змея Блюхарт, глядя ему в глаза.
Мужчина был высоким, а его пронзительные голубые глаза заставляли даже змея ощутить себя не в своей тарелке. Блюхарт был также крепким и высоким человеком, правда, в отличие от качка Лефтхенда, он сложен скорее атлетически. На нем был серый гражданский бронежилет, который он носил всегда вместо обычной одежды, поверх белой рубашки. Красивая округлая голова была гладко выбрита, а сам он представлялся военным, что называется, первого сорта, чего нельзя было сказать о бандите Лефтхенде.
Змей выдержал небольшую паузу и слегка оскалился.
— Это было обучение господина Лефтхенда толерантности. Боюсь, что Вашим директорам, господин Блюхарт, следовало бы поучиться такту и определенным манерам внутри межкультурного диалога. Вот я и показал наглядно то, что не с-стоит со мной разговаривать, как с некой безмозглой тварью, которой я, вероятно, в глазах Отто фон Лефтхенда являюсь. Плюс, я произвел небольшой экскурс-с внутрь традиций наших каз-сней. Ничего более. Господину Лефтхенду понравился наш небольшой ис-сторический курс? — оскалившись, спросил змей, глядя на директора, что так и не пришел в себя. — Мочание — знак согласия. Вот видите, гос-сподин Блюхарт. Порой, нас-силие творит с людьми чудес-сные перемены.
