– Сюда, моя дорогая, сюда… Левее немножечко. Вот так, вот так… – Абатемаро еще раз осмотрел пространство между Осси и хилавистой и, убедившись, что ничего им помешать не должно, предупредил:
– Теперь, главное – не двигаться. Это не долго и не больно. Просто замрите.
Осси кивнула, а хилависта что-то пробурчал, но не шелохнулся. Просто глазами во все стороны ворочал, как одержимый, но этого, вроде, никто и не запрещал.
Абатемаро отошел на шаг в сторону, аккуратно, затаив дыхание, пересыпал содержимое ступки себе в ладонь и крепко сжал кулак.
– Замрите!
После чего он распахнул ладонь и что есть силы дунул на крошечную горстку серого пепла.
Как ни мало его было, а в комнате сразу потемнело. Будто пылевая буря или извержение вулкана случилось. Контуры предметов угадывались с трудом, камин превратился в яркое размытое пятно, хилависта стал похож на темный бесформенный ком, а сам Абатемаро на хищную тень. На кого стала похоже она сама, Осси предпочитала не думать. Да и сил на это уже не было, честно говоря.
В мутном этом сером полумраке, накрывшем комнату, вдруг ярким огоньком вспыхнула крошечная рубиновая звездочка.
Затем еще одна, и еще…
Капли крови, связавшие леди Кай и хилависту проявлялись, всплывая из иностороннего мира, и становились видимыми и вполне осязаемыми.
– Ждем, – шепнул Абатемаро. – Не шевелитесь. Еще немного осталось.
Как обычно, «немного» вылилось в целую вечность. Шея леди Кай от этого неподвижного стояния затекла до невозможности, а ноги, так и вовсе подкашивались. А капельки крови, повисшие посреди комнаты все разгорались и разгорались, и смотреть на них уже было больно.
Ко всему, то ли от пыли, то ли от волнения жутко запершило в горле и засвербело в носу, и Осси с трудом сдерживалась чтобы не раскашляться и не чихнуть. А, вот хилависта, такой ерундой утруждать себя не стал, и его громогласное «апчхи» только, что мебель по комнате не разметало. За первым его чихом сразу же последовал второй, а за ним третий.
Цепочка алых капель задергалась во все стороны, будто пьяный кукловод с ней порезвиться решил.
– Убью! – Прошипел Абатемаро. – Ты, что, мразь бесхребетная, смерти нашей хочешь?! Раздавлю…
Ташур счел за благо не отвечать. Понимал, наверное, что с коронным шутки плохи. Стоял теперь в стороне и давился собственным кашлем напополам с чихами, но ни звука больше ни издавал. Попробуйте только представить каких это ему усилий стоило.
А цепь продолжала раскачиваться. Большие и маленькие волны пробегали по ней из конца в конец, отражаясь, складываясь, снова отражаясь, и грозя вот-вот оборвать эту такую эфемерную связь.
– Ждем, – прошептал вампир. – Ждем и не шевелимся.
Наконец, разгулявшимся вовсю колебаниям надоело раскачивать узы, и они эту забаву бросили. Крошечные капельки пошарахались еще немного, – просто по инерции, и все успокоилось.
– Фу, – Абатемаро вытер со лба пот. – Пронесло, вроде. Сейчас… – С этими словами он медленно и очень осторожно начал приближаться ко все еще шевелящейся в воздухе цепочке.
А у Осси уже в глазах темнело – того и гляди в обморок грохнется.
– Сейчас, моя дорогая, сейчас, – похоже, чувствовал коронный ее состояние. Жаль только, что легче от этого никак не становилось. – Потерпи еще немного. Чуть-чуть еще. Самую малость…
Шаг за шагом приближался он к повисшей посреди кабинета гирлянде, и, наконец, это невероятно долгое его путешествие закончилось.
– Ну, вот… Последний штрих остался. Если только вы мне сейчас все не испортите…
Абатемаро присел на корточки, вывалил наружу свой длинный, немного посиневший после смерти язык и аккуратно слизнул висевшую перед ним каплю.
С чувством, с расстановкой и с видимым удовольствием он это сделал.
Вот, оно, оказывается, как узы-то разрываются! И кто бы, интересно, подумать мог?
Одно, такое ничтожное, в своей сущности, и абсолютно глуповатое а вид действо, привело к последствиям, предсказать которые было совершенно невозможно или, по меньшей мере, очень затруднительно. Леди Кай даже проснулась от неожиданности – во всяком случае, сон, как рукой сняло, да и глаза больше не слипались.
И мало, что не слипались. Они расширились до невозможности, с ужасом взирая на то, как осыпается на пол разорванная цепь, как плюхаются на пол многочисленные капли, и как проливаются на белоснежный ковер целые ручьи… да, что там ручьи – целые реки крови. И откуда ее столько взялось-то?
А кровь лилась и лилась. Прямо из ниоткуда. Из воздуха. Натекая лужами, и сливаясь в небольшие и неглубокие озерца, просачивающиеся везде и повсюду. Ковер, во всяком случае, был напрочь испорчен…
– Ну, вот, – вздохнул с облегчением Абатемаро. – Почти все. Можете шевелиться.
Хилависта тут же запыхтел, как кастрюля на плите, что-то скрипнул про «поганое стариковское шаманство», и откатил от натекавших прямо под него луж подальше.
– Почти? – Переспросила Осси. – А, что – еще-то надо? Я думала: все уже – закончили.
– Ну, практически, закончили, – кивнул Абатемаро. – Собственно, самое главное мы уже сделали, осталась самая малость.
– Чего за малость? – скрипнул хилависта, пытаясь вывернуться, так, чтобы рассмотреть себя всего целиком и полностью: очень его волновало – не попачкался ли он во время этого циркового представления.
Да, это вы сами уже, – отмахнулся вампир. – Я для этого не нужен. Мне, вон… – он кивнул на почти полностью уничтоженную обстановку, – порядок тут теперь наводить после вас.
– После нас, главное… – пробурчал Ташур. – Можно подумать: это мы тут все разгромили…
– А чего надо-то? – Спросила Осси.
– Чего надо?.. Да, его надо обратно за зеркало проводить, – вампир кивнул на хилависту, который все вертелся и вертелся в безуспешных попытках увидеть обратную сторону себя. – Типа, где взяла – туда и положь… А после этого – все: ни уз, ни следа от них не останется. Ничего. Все свободны.
– Все свободны, это – хорошо, – согласился Ташур, закончивший наружный осмотр себя любимого, и никаких изъянов в своем почти безупречном облике при этом не обнаруживший. – Тогда, пошли заканчивать.
– Ступайте, голуби мои, ступайте, – кивнул Абатемаро. – А уж к ужину попрошу… С нетерпением буду ждать рассказа о ваших подвигах.
– Осси, пойдем, – позвал хилависта, – и не дожидаясь ответа покатил к двери, которая уже распахивалась ему навстречу – умел он это, чего говорить…
