В трактире, в дне дороги от Белендена, до одного из его солдат добралась весточка. Хавен Рицв, самый младший из его людей, стал отцом. На радостях он спустил половину месячного жалованья, проставляясь всем пивом, вином и водкой. Кеннет позволил им пить и развлекаться, патрулирование проходило спокойно, от казарм были в двух шагах. Что могло случиться?
Выходя утром во двор, он столкнулся в дверях с высоким черноволосым мужчиной, завернутым в обтрепанный лавандового цвета плащ. Брякнуло – и на землю упала лира.
– Прошу прощения. – У чужака оказался высокий, мелодичный голос. – Это моя вина.
Он поднял инструмент левой рукою, правая была перебинтована и подвешена на перевязи.
– Несчастный случай?
Чужак насмешливо фыркнул:
– Нет. Смельчак, господин лейтенант, мой, значит, конь, хотя вы наверняка правы – стоило бы назвать его Несчастным Случаем. Из-за этой скотины возвращаюсь за Малый хребет, так ничего и не заработав. Что за музыкант, не могущий играть?
Кеннет усмехнулся, почувствовав укол беспокойства. Плащ, шлем и кольчугу он оставил в комнате, накинув лишь рубаху и стеганую куртку. У пояса его был обычный нож. И наверняка они не встречались вчера, так откуда бы тому знать его звание?
– И где это с вами случилось?
– На дороге между Лорстом и Чавером. С гор сошел медведь, а мой конь решил, что всадник – лишь помеха для бегства, потому сбросил меня, хотя до твари было шагов сто, не меньше. Видно, такой же из него Смельчак, как из меня служитель Госпожи. И мне пришлось вернуться.
Кеннет вспомнил вчерашнюю беседу с трактирщиком. Хозяин что-то говорил о бродячем музыканте в компании слуги.
– А ученик?
– Учеником он станет через год-другой. А пока что просто носит вещи, помогает разбивать лагерь, ну и предоставляет какое-никакое общество, потому как в горах человек в одиночестве ногу сломает в дороге – и хоть с голоду подыхай.
Они шли в сторону конюшни. Офицер, продолжая улыбаться, занял место по правую руку от незнакомца.
– Вы совершенно правы, господин…
– О, простите. Мастер Энвар из Вереха.
– Идете за горы? Через Беленден? А потом? Перевалом Прохода Двоих, через Лысицу и вниз? Не успеете до ночи.
– И мысли такой не имею. – Музыкант легко усмехнулся. – Хорошо, если удастся нам добраться до перевала, а там заночуем в стражницкой. Мы и так поздновато встали. Когда бы я не спешил, попросили бы вас о сопровождении, однако хочу сойти с гор завтра к полудню, а потому стоит выходить уже сейчас.
Они вошли в конюшню. Шесть лошадей стояли в загонах, а двух верховых и мула седлали в дорогу. Вверху, на сеновале, продолжали храпеть солдаты. Кеннет как раз шел устроить побудку. Они слегка заспались, ждал их теперь быстрый завтрак и еще более быстрый марш, если желали поспеть до сумерек. Он почти с завистью поглядел на лошадок музыканта и его ученика, уже оседланных и готовых к дороге. Крупный недоросль, наверняка спутник Энвара, как раз приторачивал переметные сумы на хребет вьючного мула. При виде мастера скорчился и заторопился.
Из отверстия под крышей выглянул десятник.
– Уже на ногах, господин лейтенант?
– Да, Вархенн, судьба офицера – последним ложиться, первым вставать, и все такое. Спускайся.
– Уже иду, господин лейтенант. Голова аж разрывается…
– Насколько я помню, Вархенн, вы уперлись вчера, что каждый проставится в свой черед. Только псов и освободили от этой повинности.
Десятник болезненно улыбнулся, сел на край, сполз вниз, повис на руках и тяжело соскочил на пол. Покачнулся, ругнувшись, сделал пару быстрых шагов и, чтобы не упасть, легонько оперся о зад мула.
– Остор…
Музыкант не успел договорить. Скотинка издала дикий рев, будто почувствовав вдруг на шкуре медвежьи когти, и встала дыбом. Парень, пытавшийся приладить на ее спине очередной вьюк, получил копытом в грудь. Вьюк распался, и во все стороны полетели свитки, карты и бумаги. Кеннет глянул мельком. Рисунки гор, городов, селений, дорог.
– Вы не говорили, что вы еще и художник, мастер. – Лейтенант подошел к рассыпанным бумагам, одновременно подав рукою знак Велергорфу.
Внимание. Опасность.
– Это не я, это Маллен, господин лейтенант. Паренек. Позволяю ему рисовать, что захочет, иначе не оставил бы меня в покое. Может, придется отдать его в научение к художнику.
Музыкант, который позволяет ученику тратить время на рисование, вместо того чтобы заставлять его бряцать на лютне. Интересно. Офицер присел, поднял один из свитков, развернул его.
– Карты тоже он рисует? И откуда ты знаешь, что я лейтенант, если не ношу знаков различия?
Заскрежетало. В миг, когда офицер отвернулся, Энвар бросился на него, шелестя плащом. В правой руке, чудесным образом освободившейся от перевязи, он сжимал стилет с узким клинком. Кеннет швырнул ему в лицо карту, поймал за руку и, чувствуя, как нападающий переносит вес тела на выставленную вперед ногу, быстро повернулся так, что колено, должное ударить его в пах, попало в бедро. Попало больно.
Он навалился на фальшивого музыканта, слегка подался назад и рубанул головой в лицо противника. Мужчина сумел уклониться, и удар не расквасил ему нос, попав в скулу.
– Вархенн!
Свистнуло. Деревянное ведро-поилка описало короткую дугу и грохнуло шпиона в затылок. И все закончилось.
* * *
Побудка вышла боевой. В неполные три минуты солдаты отряда стояли при оружии и в полном облачении. Похмелье или нет, а оставались они Горной Стражей.
Пленника раздели до набедренной повязки и связали. Как и полагал Кеннет, правая рука его оказалась здоровой. Зато в одежде крылось множество неожиданностей. Нашли четыре метательных ножа, стальную гарроту, шпильку в шесть пальцев с закаленным острием и несколько маленьких бутылочек, наполненных жидкостями без цвета и запаха. Восемь отмычек и маленький ножик с острием из бронзы и медной рукоятью, весь покрытый пиктограммами. Когда Кеннет взял его в руку, ему показалось, что оружие вибрирует. Магия.
Собрались во дворе. Шпион лежал навзничь, почти нагой, по-прежнему не подавая признаков жизни.
Трактирщик подошел к офицеру и уважительно поклонился:
– Парень должен выжить, господин лейтенант. Сломаны ребра, пару дней будет без сознания, но коли боги дозволят – выкарабкается.
– Это хорошо.
Во всей этой суматохе помощнику досталось сильнее всех. Хотя, с другой-то стороны, местные мулы были знамениты тем, что ударом копыта могли убить горного льва. Парню, как ни крути, повезло. Однако Кеннет решил не рисковать и не нести его в таком состоянии в Беленден. Юноше надлежало оставаться в трактире, под охраной нескольких стражников, завтра за ним пришлют повозку. А вот более важного пленника они забирали с собой.
Он дал знак двум солдатам, что уже держали наготове ведра с водой.
– Не нужно. – Связанный внезапно открыл глаза. – Зачем бы мне идти мокрому?
Стражники взглянули на командира, тот спокойно кивнул.
Два потока ледяной воды ударили мужчину в грудь. Тот грязно выругался и попытался вскочить, но один из солдат вжал его ногой в грязь.
– Это предупреждение. – Кеннет встал над шпионом и заглянул ему прямо в глаза. – Ты не станешь больше притворяться потерявшим сознание. Если сделаешь так еще раз, прикажу сломать тебе руку – просто так, на всякий случай. Кроме того, если замерзнешь, то будешь двигаться быстрее, а я хочу оказаться в казармах до вечера. А теперь мы тебя развяжем, и ты оденешься.
Указал на старые портки, соломенные лапти и грязную рубаху, которые они позаимствовали у трактирщика.
– А моя одежда? – Даже лежа в грязи и трясясь от холода, пленник сумел подпустить в голос возмущения.
– В ней слишком много любопытных мелочей, а я не уверен, все ли мы нашли. Командир полка сообщит местным Крысам, а уж те осмотрят ее куда пристальней.
Агенты имперской внутренней разведки называли себя Крысами. Кеннет, говоря по правде, не знал ни одного из них, но полковник Акерес Геванр, командир Шестого полка, наверняка имел с ними контакты.
Лейтенант подал знак, солдат убрал ногу с груди шпиона и вздернул его вверх. Когда резали путы пленника, в руках у нескольких стражников появились взведенные арбалеты, но солдаты даже не стали в него целиться. Он не выглядел дураком.
Пленник, кривясь и трясясь от холода, натянул принесенные лохмотья, после чего ему снова связали руки за спиной.
– А теперь – выступаем. – Кеннет повысил голос, чтобы все его услышали. – Пойдем быстрым маршем, потому отлить и оправиться сейчас. Следующий отдых – в полдень.
Никто не стал возмущаться, все чувствовали, что дело серьезное. Среди бумаг и свитков, найденных при шпионе, были подробные карты не только всем известных дорог через горы, но и неофициальных проходов, узких тропок и едва расчищенных дорожек, которыми пользовались, главным образом, Горная Стража и бандиты. Местоположение части из этих путей тщательно держалось в секрете, поскольку во время войны, например, быстрое и безопасное перемещение войск имело в горах ключевое значение. Кроме того, среди набросков были пейзажи, изображавшие горные вершины, селения, города, одинокие башни стражи и тщательно, с нескольких сторон выполненный вид на Беленден. Подходы под стены, усиленный гарнизон, городские ворота. Парень, если это и вправду рисовал он, был сущим сокровищем – с такими-то руками и глазомером. Жаль, что, согласно имперским законам, эти руки будут отрублены, а глаза – вырезаны.
