Конан еще тяжело дышал после битвы, пот тек по могучей груди, а с лезвия топора, зажатого в мускулистой руке, падали густые красные капли. Откинув за спину гриву черных волос, он озирался, точно какой-нибудь первобытный вождь, возглавивший пещерное племя на самой заре времен. В этот миг он не был королем Аквилонии – он снова стал вожаком черных корсаров, прорубившим себе путь наверх сквозь пламя и кровь.
– Амра! Амра! – распевали, точно молясь, уцелевшие негры. – Лев возвратился! Теперь стигийцы завоют, точно собаки в ночи, и черные псы Куша станут вторить их вою! Пламя охватит деревни, пойдут на дно корабли! Ойя! Заплачут женщины, загремят копья…
– Довольно тявкать, дворняги! – Голос Конана перекрыл хлопанье паруса. – Десять человек – вниз, освободите тех, кто еще прикован. Остальные – на весла, к шкотам и фалам! О демоны Крома! Вы что, не видите, что нас отнесло к берегу, пока дрались? Хотите сесть на мель и снова попасть в руки аргосцам? Мертвецов – за борт! Да шевелитесь, бездельники, если шкура вам дорога!
Со смехом, воплями и дикими песнями кинулись негры исполнять приказание Амры. Мертвые тела, белые и черные, полетели в воду, где уже резали волны треугольные плавники…
И вот Конан стоял на корме, сложив на груди могучие загорелые руки и хмуро глядя на негров, ожидавших дальнейших распоряжений. Ветер трепал его волосы, отросшие за время странствий. Мало кто из аквилонских придворных узнал бы своего короля в этом диком и свирепом корсаре – диком и свирепом даже по меркам пиратов.
Наконец он возвысил голос:
– В трюме полно еды и оружия – этот корабль вез мечи и шлемы шемитам, торгующим на побережье. Нас здесь достаточно – хватит и для сражений, и для того, чтобы управиться с кораблем. Вы гребли в цепях для аргосских собак – станете ли грести для Амры свободными?
– Да! – слитно вырвалось из десятков глоток. – Мы – твои дети! Веди нас, куда пожелаешь!
– Тогда – за дело! – приказал Конан. – Вымыть нижнюю палубу: свободным людям не пристало работать в подобной грязи. Трое – со мной: достанем из кормового трюма еду. Кром! Еще до конца плавания у вас нарастет на ребрах жирок!
Последовал новый взрыв восторженных воплей.
Негры засновали, дружно впрягаясь в работу. Вновь наполнился парус, с гулом выгибаясь под ветром. Ветер свежел – там и сям на волнах закипали пенные гребни.
Конан цепко стоял на качавшейся палубе, глубоко дыша соленым воздухом и расправляя могучие плечи. Будет ли он вновь королем Аквилонии – неизвестно. Но вот королем синего океана он был по-прежнему!
XVI. Город черных стен – Кеми
«Смельчак» стрелой несся к югу: теперь на его веслах сидели свободные люди, работавшие не за страх, а на совесть. По ходу дела галера превратилась из мирной купеческой в боевую, насколько вообще это оказалось возможным сделать.
На курчавых головах гребцов красовались золоченые шлемы, при бедре у каждого висел меч. Вдоль бортов появились щиты, возле мачты лежали наготове копья, луки и стрелы. Казалось, Конану помогали даже стихии. День за днем дул ровный северный ветер и наполнял широкий пурпурный парус; в гребле почти не было нужды.
Конан сутками напролет держал на макушке мачты впередсмотрящего. Однако длинная, узкая, низкобортная галера, торопившаяся к югу где-то там, впереди, так им и не показалась. Вокруг простиралось только пустынное синее море. Рыболовные суда разлетались прочь, как перепуганные птицы, при виде щитов на бортах. Других кораблей они не видели: торговый сезон почти завершился.
Появившийся наконец парус мелькнул на севере, а не на юге. У далекого горизонта возникла быстроходная галера, она мчалась, во всю ширь развернув парус. Но напрасно негры уговаривали Конана перехватить и ограбить ее – он только покачал головой. На юг, на юг, к стигийским портам спешила стройная черная галера…
Вечером, перед самым наступлением темноты, матрос видел быстроходное судно у северного горизонта: на рассвете оно оставалось все там же – далекая темная точка, казалось, повисла у них на хвосте. Конан только гадал, уж не гнались ли за ними, хотя разумному объяснению такая возможность поддавалась с трудом. Впрочем, ему было все равно. Чем дальше к югу продвигался «Смельчак», тем невыносимее снедало его нетерпение. Сомнений Конан не ведал. Сердце Аримана похитил жрец Сета, он знал это наверняка, как и то, что солнце восходит на востоке, а садится на западе. Куда жрецу Сета с ним ехать, если не в Стигию?
Чернокожие чувствовали его состояние и, понятия не имея о цели своего вождя, работали так, как никогда не работали под кнутом. Они видели впереди кровь и добычу, тем и довольствовались. Мужчины с южных островов не ведали никакого иного занятия; кушиты же, с характерной для них черствостью, были рады грабить собственный народ. Кровное родство для них значило мало. Удачливый вождь и личная выгода – чего еще надо?
Побережье постепенно менялось. Больше не нависали над водой отвесные утесы, не синели вдали холмы. От самого берега начинались широкие низменные луга, простиравшиеся до горизонта. Здесь было мало гаваней и еще меньше портовых городов. Шемитские города стояли поодаль от берега; там, среди зеленых равнин, уменьшенные расстоянием, вздымались к небу белые зиккураты.
Многочисленные стада бродили по пастбищам. Их охраняли приземистые, широкоплечие всадники в цилиндрических шлемах, с иссиня-черными бородами. Такова была страна Шем – страна городов‑государств, каждое из которых насаждало свои собственные законы. Конан знал, далеко на востоке луга сменялись пустыней, где не белели городские стены – одни шатры кочевых племен.
Мимо, мимо страны зеленых саванн торопился быстрый корабль, и постепенно берег вновь начал изменяться. Гуще стали пальмовые рощи, появились заросли тамаринда. Потом вдоль моря потянулась сплошная полоса зеленых кустов и деревьев, позади которых высились голые песчаные холмы. К морю бежали речки и ручейки; растительность буйствовала на их влажных берегах.
Наконец галера миновала устье крупной реки, и впереди, у южного горизонта, показались гигантские черные стены и высокие башни. Кеми!.. Река же, впадавшая в море, была не что иное, как Стикс, естественная граница Стигии. Кеми был самым крупным портом и важнейшим стигийским городом тех времен. Король жил в древнем Луксуре, зато в Кеми правило жречество. Впрочем, если верить слухам, главный жрец их темной религии располагался далеко в глубине страны, в таинственном заброшенном городе на берегу мрачного Стикса. Никто не знал, откуда текла эта река. Людям было известно лишь то, что она текла с юга на север целую тысячу миль, потом поворачивала на запад и еще через несколько сот миль изливала свои воды в океан…
Погасив все огни, «Смельчак» глухой ночью прокрался мимо города и еще до рассвета бросил якорь в маленькой бухте несколькими милями южнее. Бухту окружала топь, зеленое кружево мангровых зарослей, путаница пальм и лиан, повсюду кишели змеи и крокодилы. Что ж, зато корабль навряд ли кто обнаружит. Конан хорошо знал эту бухту: здесь он не единожды отсиживался, когда был корсаром.
Пока они шли мимо города, мимо громадных черных бастионов на острых мысах по обе стороны гавани, они видели факелы, горевшие мертвенным светом, а до слуха доносился приглушенный грохот барабанов. В порту, не в пример аргосским, не толкались корабли. Власть и величие Стигии зиждились не на флоте. У стигийцев были и купеческие корабли, и боевые галеры, но сухопутная мощь страны далеко превосходила морскую. К тому же большинство кораблей сновало вверх и вниз по течению великой реки, не выходя в море.
Стигийцы были очень древним народом, смуглокожим и непостижимым, безжалостным и могучим. Власть их когда-то простиралась далеко на север, за Стикс, за равнины Шема, охватывая плодородные нагорья, где жили теперь племена Кофа, Офира и Аргоса. В те времена Стигия непосредственно граничила с Ахероном. Но зловещий Ахерон пал, и предки хайборийских народов, варвары в рогатых шлемах и волчьих шкурах, устремились на юг, изгоняя прежних правителей. С тех пор минули тысячи лет, но стигийцы ничего не забыли.
Весь день «Смельчак» стоял на якоре в крохотной бухте, надежно укрытый от посторонних глаз живыми стенами зелени. В путанице ветвей прихотливо переплетались лианы, мелькали ярко оперенные, звонкоголосые птицы, пробирались не менее яркие, но молчаливые змеи. Ближе к вечеру спустили и отправили вдоль берега маленькую лодку. Конан велел своим людям поймать какого-нибудь стигийского рыбака, вышедшего в море на своей плоскодонке, и добыча вскоре попалась.
Негры втащили на палубу «Смельчака» высокого, стройного смуглого малого, серого от страха перед похитителями, которых все побережье почитало за людоедов. Он был почти наг, если не считать шелковых штанов: в Стигии, как и в Гиркании, шелк носили даже простолюдины и рабы. В лодке нашелся еще широкий плащ из тех, что рыбаки накидывают на плечи, спасаясь от ночной прохлады.
