В самом глубоком туннеле, под станцией метро «Кэмден-таун», и обосновался Варни. Единственный вход в туннель он завалил железными кроватями, а потом занялся украшением стен. Варни обожал оружие. Он сам его делал из всего, что удавалось найти или украсть. Из автомобильных деталей и обломков всякого оборудования он создавал крючья, ножи, самострелы и арбалеты, баллисты и требушеты, пробивающие стены, копья, мощные дубины и палицы. Они были развешены по стенам и расставлены по углам, создавая более чем негостеприимную атмосферу.
Варни был похож на быка, которому отпилили рога, а потом обрили и густо покрыли татуировками. У него были выбиты все зубы. И еще он храпел. Керосиновая лампа в изголовье была пригашена. Варни спал на груде тряпья, свистя и пыхтя, а прямо под рукой у него лежал обоюдоострый меч собственного изготовления.
Чья-то рука прибавила в лампе огонь.
Варни схватил меч и вскочил даже быстрее, чем открыл глаза. А потом заморгал, удивленно оглядываясь. В туннеле никого не было. Железные кровати по-прежнему перегораживали вход. Варни уже собрался опустить меч, как вдруг кто-то сказал:
– Эй!
– А?
– Сюрприз! – сказал мистер Круп, появляясь в кругу света.
Варни сделал шаг назад – и очень зря. В висок ему тут же уперлось острие ножа.
– Дальнейшие телодвижения нежелательны, – сообщил мистер Круп. – А то может приключиться досадный инцидент при участии любимого ножичка мистера Вандемара. Смертность от бытовых травм по статистике самая высокая. Правда ведь, мистер Вандемар?
– Мне плевать на статистику, – вяло ответил мистер Вандемар, протянул руку, затянутую в перчатку, отобрал у Варни меч, погнул его и бросил на пол.
– Ну, Варни, как жизнь? – поинтересовался мистер Круп. – Надеюсь, неплохо. А? Ты в отличной форме, бодр, свеж и готов отправиться на рынок? Знаешь, кто мы такие?
Варни кивнул, если можно, конечно, кивнуть не шелохнувшись. Да, он знал, кто такие Круп и Вандемар.
Он незаметно оглядел стены. Вот он, моргенштерн – деревянный шар на цепи, утыканный гвоздями. В самом дальнем конце туннеля.
– Мы тут узнали, что одна известная юная особа собирается сегодня выбрать себе телохранителя. Как ты насчет того, чтобы получить такую работу? – Мистер Круп поковырял в своих гнилых зубах. – Говори прямо.
Усилием мысли Варни снял с крюка моргенштерн. Это был его коронный номер. Теперь осторожно… не торопясь… Он поднял его под самый потолок… А мистеру Крупу сказал:
– Варни – лучший наемник и телохранитель во всем Нижнем мире. Говорят, лучше меня была только Охотница.
Варни придвинул моргенштерн ближе к мистеру Крупу и остановил чуть позади его головы. Он проломит череп Крупу, а потом займется Вандемаром.
Шипастый шар просвистел в воздухе, Варни бросился на землю, избавившись наконец от ножа у виска. Мистер Круп даже не поглядел в сторону орудия. Он просто нереально быстро повернул голову. Моргенштерн пронесся мимо и рухнул на пол, взметнув осколки кирпича и бетона. Мистер Вандемар одной рукой поднял с пола Варни.
– Убить его? – спросил он у напарника.
Мистер Круп покачал головой: не сейчас – и сказал Варни:
– Недурно, недурно. Итак, «лучший наемник и телохранитель», мы хотим, чтобы ты сегодня отправился на рынок. И сделал все, что потребуется, чтобы стать личным телохранителем небезызвестной юной особы. А когда ты им станешь – помни: охраняешь ее от всех, кого хочешь, но когда она понадобится нам, ты ее отдашь. Понял?
Варни провел языком по обломкам зубов.
– Хотите меня подкупить?
Мистер Вандемар поднял моргенштерн и принялся не спеша разбирать цепь. Разогнутые звенья одно за другим падали на пол.
Бряк.
– Нет, – сказал мистер Вандемар. Бряк. – Мы хотим тебя запугать. – Бряк. – И если ты не сделаешь так, как сказал мистер Круп… – Бряк. – Мы будем тебя жестоко мучить… – Бряк… – очень долго… – Бряк. – А потом еще более жестоко убьем.
– Ясно. Значит, мне придется согласиться, так?
– Конечно, – сказал мистер Круп. – Только, увы, никакой компенсации за труд не предполагается.
– Ничего, переживу.
– Отлично. Поздравляем с новой работой.
* * *Это был великолепный механизм внушительных размеров из полированного дерева – ореха и дуба, – меди, латуни, стекла и резной слоновой кости. Тут были зеркала и кварцевые призмы, медные шестеренки и пружины. Весь прибор был больше, чем широкоэкранный телевизор, хотя сам экран – всего шесть дюймов. Перед экраном располагалось увеличительное стекло. Сбоку приделан латунный рожок, вроде слухового, или раструба старинного граммофона. Все вместе напоминало телевизор и видеомагнитофон, какими они могли бы быть, если бы их изобрел триста лет назад Исаак Ньютон. Впрочем, так оно и было.
– Смотрите, – сказала Дверь и положила деревянный шар на подставку. На самом аппарате и на шаре зажглись огоньки, шар начал вращаться.
На крошечном экране вспыхнуло яркое цветное изображение – и появилось аристократическое лицо лорда Портико. Словно из глубины времен послышался голос, который изредка прерывало потрескивание.
– …что эти два мира так близки и в то же время так далеки друг от друга, – говорил он. – Там наверху – хозяева жизни, а здесь, внизу, – мы, те, кто из нее выпал.
Дверь с каменным лицом смотрела на экран.
– …Однако, – продолжал ее отец, – я совершенно уверен, что именно наша разобщенность разъедает Нижний мир. Система ленов глупа и бессмысленна.
Лорд Портико был в потертом сером смокинге и шапочке вроде кардинальской. Трудно было поверить, что запись сделана несколько недель назад. Казалось, его голос летит через столетия.
Лорд кашлянул.
– И не я один так считаю. Есть те, кто хочет сохранить статус-кво. Есть такие, кто хочет углубить разобщенность, но есть и другие, которые…
– Нельзя ли все это пропустить? – спросил маркиз. – Можешь найти последнюю запись?
Дверь кивнула. Нажала на рычажок из слоновой кости, и картинка расплылась, смазалась, а когда снова стала четкой, лорд Портико был уже без шапочки и не в смокинге, а в длинном плаще. На голове у него кровоточила рана. Теперь он не сидел, вальяжно развалившись в кресле, а склонился к прибору и говорил торопливо, почти шепотом:
– Не знаю, кто найдет мой дневник, не знаю, кто увидит эту запись. Но, кто бы ты ни был, пожалуйста, передай ее моей дочери Двери, если она выживет… – Послышался треск, изображение на секунду пропало. – Дверь, девочка моя, все очень плохо. Не знаю, сколько у меня времени. Они скоро и до этой комнаты доберутся. Кажется, мою Порцию и твоих брата и сестру – всех убили, – звук стал нечетким, картинка дрожала.
Маркиз бросил взгляд на Дверь. По ее лицу текли слезы, но она словно не замечала, что плачет, не пыталась смахнуть их, а только неотрывно смотрела на своего отца и внимательно вслушивалась в его слова.
Тррр. Щелк. Хррр.
– Послушай меня, дочка, – говорил отец. – Иди к Ислингтону… Ислингтону можно верить… Ты должна ему верить… – Изображение стало мутным. Кровь текла со лба лорда Портико, заливая глаза. Он отер кровь и продолжил: – Дверь! Отомсти за нас. Отомсти за свою семью.
Послышался громкий удар. Портико покосился куда-то вбок, испуганно, затравленно.
– Что такое? – пробормотал он и вышел за пределы экрана.
Некоторое время экран показывал только стол на фоне белой стены. Вдруг в стену ударила яркая струя крови. Дверь быстро нажала на рычажок, экран погас, и она отвернулась.
Маркиз протянул ей носовой платок.
– На.
– Спасибо. – Она вытерла слезы и громко высморкалась. А потом проговорила, глядя в пустоту: – Ислингтон.
– Никогда не имел с ним дела, – сообщил Маркиз.
– Я думала, его не существует. Что это только легенда…
– Отнюдь, – маркиз взял со стола золотые часы и открыл крышку. – Славная работа, – заметил он.
Дверь кивнула.
– Это часы моего отца.
Маркиз захлопнул крышку.
– Пора отправляться на рынок, а то опоздаем. Время работает против нас.
Она снова высморкалась, сунула руки в карманы куртки и повернулась к маркизу. Ее многоцветные глаза ярко горели, брови были сурово сдвинуты.
– Вы в самом деле думаете, что мы сможем найти телохранителя, способного справиться с Крупом и Вандемаром?
Маркиз улыбнулся, блеснули белоснежные зубы.
– Справиться с этими господами? Нет! Со времен Охотницы никто даже и не пытается. Я надеюсь, что мы найдем такого телохранителя, который отвлечет на себя их внимание и даст тебе время сбежать.
Он пристегнул цепочку к жилету и опустил часы карман.
– Что вы делаете? Это же часы моего отца!
– Ну, они же ему больше не нужны, разве не так? – Маркиз поправил цепочку. – Смотри. По-моему, очень элегантно.
Маркиз с интересом наблюдал, как отчаяние на лице девушки сменяет ярость. Дверь успокоилась и безучастно произнесла:
