Первой добежала до них я.
Одной рукой вцепилась сумасшедшей в спутанные волосы, а другой стиснула ее подбородок и давила, пока женщина не разжала челюсти: тогда я стащила ее с парня.
Из раны ударила струя крови – раз, другой, – и залила грудь бедолаги. Он завалился на бок. Рен подскочил к нему, опустился возле упавшего и зажал рану руками. Он действовал, не раздумывая, и даже не обернулся посмотреть, справлюсь ли я с бешеной. Он верил, что справлюсь.
– Все будет хорошо, держись, – подбодрил раненого Рен, поднял голову и крикнул в толпу: – Кто-нибудь, позвоните 911.
Сумасшедшая бесновалась, размахивала руками, пыталась вцепиться в меня. Ее рот и подбородок были вымазаны кровью. Жуткое зрелище. Я понимала, что стоит мне ее выпустить, как она тут же накинется на меня.
Но сделала именно это.
Выпустила ее волосы и отшатнулась: бешеная развернулась, издала пронзительный вопль, от которого у меня заложило уши, и бросилась на меня.
Я шагнула к ней, одну руку положила ей на плечо, а другой схватила ее за подбородок и запрокинула ее голову. Женщина рухнула на землю, точно мешок с камнями, – живая, но без сознания.
Вдалеке завыли сирены. С трудом переводя дух, я оглянулась на Рена. Он по-прежнему зажимал рану на шее парня, но бедолага, несмотря на темную кожу, побледнел, как полотно. Вся его рубашка была залита кровью. Вид у него был жалкий.
Вдруг я заметила, что к нам через толпу пробирается Вэл.
– Что за черт? – спросила она, переводя взгляд с меня на Рена, а с него – на женщину, валявшуюся на земле.
– Она его укусила, – ответила я и сглотнула комок. Рен что-то говорил несчастному, который, по-моему, уже был без сознания.
Вэл опустилась на корточки возле бешеной, так что ее бирюзовая юбка раздулась, точно парус.
– Вот это да, – ахнула она, схватив женщину за ворот рубашки. Зеленые и желтые браслеты на руке Вэл зазвенели. – Проклятье!
Под рубашкой скрывалось доказательство, что в случившемся виноваты вовсе не наркотики.
Вены на груди женщины, которые вели к сердцу, были черные, точно в них влили чернила. Когда эльфы в течение длительного времени высасывают из человека соки, они не только мутят его разум, но и заражают кровь.
И, очевидно, превращают людей в вампиров.
Вэл отпустила воротник рубашки сумасшедшей.
– Какая гадость.
Женщину не спасти. Если вены почернели, все, конец. Тут уже ничего не поможет. Она умрет либо сегодня к вечеру, либо завтра к утру, причем ее вены быстро примут обычный вид, так что на теле не останется никаких подозрительных следов. Токсикологический анализ не выявит наркотиков, и в качестве причины смерти укажут сердечный приступ или что-нибудь в этом роде.
– Черт. – Рен побледнел, выпрямился и убрал руки с шеи парня. Я перевела взгляд на бедолагу. Он не дышал. Широко раскрытые глаза его остекленели. У меня сжалось сердце. Парень умер.
Рен расправил плечи, поднял голову, и мы встретились глазами. Его взгляд затуманился, потемнел. Рен быстро поднялся, развернулся и направился к тротуару. Толпа расступилась, пропуская его, и он скрылся из виду.
Я двинулась было за ним, но остановилась и обернулась к Вэл.
– Почему ты не на свидании? – спросила я.
Вэл вздернула подбородок и слабо улыбнулась.
– Не нашла замену. Но может, схожу попозже. – Она устремила взгляд туда, куда ушел Рен. – А тебе поручили приглядывать за этим новеньким красавчиком?
– Ага, – я обошла лежавшую ничком женщину. – Справишься?
Вэл кивнула.
– И не забудь, нам надо поговорить.
– Не забыла.
Я махнула подруге и направилась за Реном. Зеваки таращились на меня с любопытством. Лучше всего смыться до приезда полиции, чтобы не отвечать на их вопросы. Вэл тоже уйдет, как только те посадят бешеную в камеру. Меня беспокоило, как она поведет себя в полиции: ведь, пока жива, она опасна. Но тут уж я ничего не могла поделать, разве что положить конец ее мучениям.
А на это я решиться не могла. Другие вот могли, а я нет.
Дэвид мне как-то попенял, мол, это слабость и я должна себя превозмочь. И не сказать, что он такая уж бездушная скотина. Тут он даже прав.
В толпе прохожих, которые двигались в разные стороны по неровному тротуару, мелькнули каштановые кудри Рена и снова пропали. Что за чертовщина? Я ускорила шаг, перешла на трусцу, пробежала мимо бара и, наконец, заметила его.
Парень стоял в узком проулке. Опустившись на колено у крана, он смывал с рук кровь. По грязной земле растекалась мутная лужица.
Я подошла к Рену. Он даже не поднял на меня глаза.
– Легче не становится, – проговорил он, отмывая руки. – Думаешь, что со временем полегчает, а нет, легче не становится.
Я ничего не ответила. Да и что тут скажешь? Когда не можешь кого-то спасти и он умирает у тебя на глазах, это всегда тяжело.
Рен вздохнул, завернул кран, поднялся и вытер ладони о джинсы. Волнистая прядь волос упала ему на лоб и глаза.
– А ведь тот парень, когда проснулся сегодня утром, наверно, думал, что вечером вернется домой.
– Наверно, – прошептала я. Уж не знаю, расслышал ли Рен мои слова за гомоном толпы.
Он вздернул подбородок, посмотрел на балконы над головой.
– Он такого и представить себе не мог.
– Да.
Плечи Рена напряглись. Он опустил глаза. Наши взгляды встретились. Несколько секунд мы молчали. Мир за пределами проулка исчез, а шум толпы превратился в еле различимый гул. Во взгляде Рена читалась боль, и я поняла, что смерть того бедолаги он переживает сильнее, чем многие члены Ордена. И не потому, что им плевать на людей: когда постоянно сталкиваешься со смертью, ее не просто ждешь, но сливаешься с ней.
Не успев сообразить, что делаю, я шагнула к Рену и взяла его за руку. Его глаза удивленно сверкнули. Я почувствовала, что краснею, легонько пожала и отпустила мокрую ладонь Рена.
Он уставился мне в лицо, а потом вдруг посмотрел поверх моей головы и схватил меня за плечи. Я ахнула от неожиданности, когда он рванул меня к себе и прижал к стене дома.
В ту же секунду мимо нас по переулку, поднимая ветер, пронесся бело-голубой мопед. Широко раскрыв глаза от изумления, я смотрела, как в конце проулка он резко повернул направо и скрылся из виду.
– О Господи…. Меня чуть не сбил мопед. – Я ошарашенно уставилась на Рена. – Погибнуть под колесами мопеда… Вот позорище!
Лицо Рена смягчилось. Он улыбнулся.
– Хорошо, что у тебя есть я, чтобы спасти тебя от безбашенных лихачей.
– Ты герой, – ответила я.
Рен рассмеялся. Я была рада слышать его смех. И пусть я знала его совсем недолго, но мне было больно видеть, как он грустит. Печаль его не красила.
Он глубоко вдохнул, и у меня перехватило дыхание: я вдруг осознала, что мы стоим в обнимку, да так близко, что я чувствую, как бьется его сердце. Или это мое? Наверно, все же мое. Но мы тесно прижимались друг к другу, хотя сейчас меня это совсем не раздражало, не то что в прошлый раз.
Его руки легонько обнимали меня за талию, и меня бросило в жар. Я словно опьянела. Таращилась на впадинку на горле Рена повыше воротника рубашки и смутно понимала, что упираюсь руками ему в грудь. И понятия не имела, каким образом мои руки очутились на его груди. Как-то независимо от меня. Низ живота налился приятной тяжестью, и я почувствовала, как напружинились мышцы, которые так долго были без дела.
Я безумно хотела Рена: прямо какая-то страсть с первого взгляда. Разумеется, после смерти Шона я обращала внимание на парней, но они меня интересовали секунд десять от силы, после чего я тут же о них забывала. А сейчас… я словно жарилась на солнышке.
Хорошая новость: все у меня в порядке, женские органы работали как надо. И не просто работали, а вкалывали. Соски так напряглись, что аж щипало. Вожделение пронзило меня, словно лезвие, – впервые за три года я испытывала такое острое желание.
Надо будет порадовать Вэл, а то она все беспокоится о моем женском здоровье.
А какая же тогда плохая новость? Этого я пока что не знала, но наверняка что-нибудь придет в голову, как только между нами окажется хоть сколько-нибудь свободного пространства и у меня включится мозг.
– Все в порядке? – послышался глубокий голос Рена. – Как твой живот?
Не смотри на него. Не смотри на него. Я скользнула взглядом по шее Рена, по его невероятно чувственным губам, носу, который, судя по легкой горбинке, наверняка хоть раз был сломан, и уставилась Рену прямо в глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Черт, я все-таки посмотрела на него.
Но до чего же у него красивые глаза!
Краешек губ Рена приподнялся в ухмылке.
– Айви?
Я моргнула.
– Живот? Нормально. Я даже утром бегала, и ничего, не болел.
– Это хорошо. – Рен расплылся в широкой улыбке и – о боже, боже! – на щеках снова показались ямочки, так что мускулы у меня в животе напружинились еще сильнее. – Айви? – снова окликнул меня Рен.
– Что?
Вот я молодчина, ответила сразу. Но вот голос мой звучал странно: так, будто я задыхалась, хотя, казалось бы, с чего…
