Рен глубоко вздохнул и потупил взгляд. Он долго ничего не отвечал, и напряжение нарастало. Наконец мы встретились глазами.
– Не знаю. Все может быть, но эти события наверняка связаны. То, что в город стекаются эльфы, что старейшины нападают на Орден, а его опытные бойцы гибнут под пытками, и тот клуб, где тусуются старейшины и полицейские. Здесь что-то происходит. И нам надо в этом разобраться.
– Непременно, – кивнула я.
Церемонии прощания с Трентом устраивать не стали.
Сколько я себя помнила, Орден никогда не проводил похоронных процессий и не заказывал панихид. На протяжении многих лет тела погибших погребали, мягко говоря, без особой помпы, а лет тридцать назад и вовсе стали кремировать.
Помню, как однажды, еще в детстве, спросила Холли, почему в Ордене не заказывают заупокойных служб. Я навсегда запомнила ее ответ: «Орден хочет запомнить павших такими, какими они были при жизни, запомнить их вклад в общее дело, а не то, что остается после того, как мы приносим величайшую жертву свободе».
Я по сей день не понимаю, как это связано с почтением к памяти усопших.
В душе у меня шевелилось циничное подозрение, что такое отношение скорее вызвано тем, что за год в мире гибнет огромное количество наших соратников, и если бы Орден устраивал прощальные церемонии, нам пришлось бы регулярно ходить к кому-нибудь на похороны.
Мысль об этом угнетала. Люди понятия не имели, чем нам приходится поступаться, чтобы их защитить, а когда, как говорила Холли, мы приносим последнюю жертву, нас не помянет даже Орден. Только что был жив – и вот тебя уже нет и над урной с твоим прахом разве что скажут несколько фраз.
Брайтон перезвонила мне в среду, но я была в душе, так что снова дозвониться до нее мне удалось лишь через несколько часов. Оказалось, они с матерью уехали к родственникам в Техас и вернутся только через неделю. Мы договорились, что по возвращении я зайду их проведать. Когда я рассказала Брайтон про Трента, она, похоже, удивилась и расстроилась. Не потому, что они дружили: как и все остальные, она не могла поверить, что кому-то из эльфов удалось его одолеть.
– Будь осторожна, – попросила она меня напоследок и повесила трубку.
Ее напутствие не выходило у меня из головы еще несколько дней, поскольку я по какой-то причине не чувствовала себя в безопасности. Я понимала, что веду себя безрассудно. А ведь всего лишь неделю назад я знала, что делала и чего мне ждать от каждого дня. Да, в каком-то смысле мой образ жизни можно было назвать безумным, но при всем при этом он отличался завидной стабильностью. Я просыпалась утром. Ехала в университет, если в тот день были занятия, и охотилась на эльфов, если вечером наступала моя очередь дежурить. Работа моя всегда была опасна, но я прекрасно изучила как повадки эльфов, так и пределы собственных возможностей. У меня ни от кого не было тайн, в особенности от Дэвида. Мне не поручали никаких секретных заданий, и уж тем более я не подозревала никого из членов Ордена в сговоре с эльфами. Я не знала Рена. И вот за короткое время все совершенно изменилось.
Мир, который я знала, стал совсем другим.
Во вторник Рен перед дежурством разыскал меня у кафе на Канал-стрит. Я просматривала конспекты, прихлебывая кофе со льдом. Рен, точь-в-точь как Вэл, уселся за мой столик, но не напротив, а рядом со мной.
– Что читаешь?
Отставив в сторону стаканчик с кофе, я раздумывала, стоит ли ему отвечать, но игра в молчанку показалась мне глупостью.
– Лекции по преступлениям среди несовершеннолетних.
– Ах да, ты же у нас сексуальная студентка, – хмыкнул парень, но мне показалось, что на самом деле он все прекрасно помнил. – Ты такая молодец, что учишься.
Я взяла стаканчик кофе и отпила глоток, разглядывая Рена сквозь солнечные очки.
– Правда?
– Ну да. А меня вот никогда не тянуло в университет. То есть если бы хотел, конечно, поступил бы, но желания не было. Поэтому я тобой и восхищаюсь. – Он замолчал, оглянулся на группу прохожих, потом снова устремил на меня взгляд своих невероятно ярких глаз: – Наверно, трудно учиться, а по ночам еще и охотиться на эльфов с понедельника по пятницу.
Я пожала плечами.
– Ну, по вторникам и четвергам я не учусь, так что, в общем, не так уж и трудно, да и к тому же я хочу… – Я осеклась, почему-то покраснела, как дура, и прикусила язык.
– Ты хочешь добиться большего. Я помню. – Он протянул руку, потянул меня за кудряшку и отпустил. – А кем ты хочешь стать?
Интересно, думала я, разглядывая Рена, умеет ли он читать мысли, потому что мои он читал так легко, что жуть брала.
– Социальным работником, – призналась я.
– Здорово, – тихо проговорил Рен и выпустил мой локон.
Наш разговор совсем сбил меня с толку. Я закрыла тетрадь, засунула ее в рюкзак, поднялась, но тут Рен вдруг сказал:
– Ты к себе никого близко не подпускаешь, так?
И опять словно мысли мои прочитал. Я повесила рюкзак на плечо и ответила, стараясь, чтобы голос не выдал волнения:
– Подпустишь человека ближе, а он бац – и умирает. Не люблю я этого.
Рен встал на ноги.
– Никто не собирается умирать.
– Все умирают, Рен.
Он ухмыльнулся.
– Я не это имел в виду, и ты это знаешь.
Знаю, конечно, да что толку. Я обошла столик, направилась прочь, но Рен меня моментально нагнал. Я думала, он снова начнет донимать меня расспросами, но нет. В конце концов, мы договорились в субботу еще раз наведаться в «Поток»: в этот вечер мы оба не дежурили. Мы решили, что будет безопаснее взять паузу после того, что случилось в понедельник, прежде чем идти в клуб снова. Чтобы эльфы не заподозрили, что Орден убил трех их собратьев у самых дверей. Тем более, раз мы оба в этот вечер свободны, никто нас не хватится, не заинтересуется, где мы и что делаем.
Каждый вечер, когда мы с Реном дежурили, мы следили за «Потоком». Дважды видели там Марлона, причем того старейшины, который в меня стрелял, с ним уже не было, а в пятницу вечером Марлон приехал в клуб уже с третьим старейшиной. Оба были слишком совершенны: черты лица были до того правильными, что красота их казалась искусственной и холодной. У нас не возникло и тени сомнения, что перед нами старейшина. Даже двигались оба не как люди: их словно ветер нес. Никто в мире не мог сравниться грацией с эльфами.
Значит, в городе минимум трое старейшин. Три эльфа, которых даже члены Ордена могли по ошибке принять за людей. Три эльфа, обладавших немыслимой силой и неуязвимых для железного прута.
Вэл я о наших планах словом не обмолвилась, поскольку понятия не имела, что нас там ждет. К тому же я понимала: расскажи я ей обо всем, она непременно захочет участвовать. Получается, теперь у меня было целых два секрета. Близился вечер субботы, и с каждым часом я все более убеждалась в том, что поступила правильно, утаив от подруги правду, даже несмотря на то что Вэл разозлится, когда об этом узнает.
Но сейчас у меня были заботы поважнее.
Я окинула критическим взглядом свое отражение в ростовом зеркале, которое висело внутри на дверце шкафа. Платья я терпеть не могла, но прекрасно помнила, как шикарно и сексуально выглядели девицы в клубе – так, чтобы при взгляде на них мужчины тут же рухнули на колени. Мне же казалось, что я в таких шмотках выгляжу как девочка, нарядившаяся в мамино платье. Больше всего на свете мне хотелось натянуть джинсы, но ничего не поделаешь, надо было соответствовать.
У меня было три платья. Одно бело-коричневое, до полу. Второе короче, в деревенском стиле, но для клуба простовато. Оставалось одно, которое я и надела, хотя терпеть не могла: оно единственное более-менее подходило к случаю.
Я купила его два года назад по странной прихоти, когда мы с Вэл отправились по магазинам. Не знаю, какой черт меня дернул – предчувствие, не иначе. Платье было черное, тонкое, почти прозрачное, с открытыми плечами и короткими игривыми рукавчиками. Мне казалось, что если я в нем наклонюсь, то мою грудь, сдавленную самым неудобным бра без бретелек, который только можно себе представить, увидят все желающие и их матушки впридачу. Платье было приталенное, с расклешенной юбкой. И короткое. Очень короткое. Оно едва доходило мне до середины бедра. Так что, наклонись я в нем, и зрелище будет еще интереснее, чем сиськи.
Я чувствовала себя раздетой.
Оружие в таком наряде тоже особо не спрячешь. В итоге мне пришлось закрепить прут с внешней стороны бедра, и оставалось только молиться, что мне не раздует юбку внезапным порывом ветра, потому что полоска ткани едва прикрывала то, что я под ней припрятала. Можно было, конечно, надеть сапоги: были у меня одни такие, до колена, но в таком коротюсеньком платьишке и ботфортах я бы выглядела как проститутка. Хотя, сказать по правде, я и так выглядела почти как проститутка.
Надеюсь, хотя бы дорогая.
В итоге я остановилась на черных шпильках, которые купила пару лет назад и надевала всего один раз. Они уже мне жали.
