– Это, пожалуй, возможно, – согласился Навис.
После этих слов они ели молча, но и сама тишина казалась настороженной. Хестеван, похоже, рассказывал какую-то историю. Издалека доносились взрывы смеха и аплодисменты, но разобрать слова старика они не могли. Маевен подалась вперед и напряглась, пытаясь что-нибудь расслышать, и как раз в этот момент Навис собрался с мыслями и чрезвычайно вежливо обратился к ней:
– Боюсь, госпожа, что мы отвлекли вас от собственных размышлений. Как вы, возможно, догадались, мы стали вашими спутниками не только из-за одной лишь убежденности.
– Говорите за себя! – перебил его Митт. – Я-то полностью убежден. – Он повернулся к Маевен, размахивая костлявой рукой, в которой держал ломоть хлеба, намазанный маслом и медом. Слова Нависа отвлекли его от мыслей о Хильди. – Норет, расскажите нам о вашей вере. Убедите его.
«Спасите!» – мысленно воззвала Маевен.
Она уставилась на горы горшков и кастрюль, покачивавшиеся на прилавке, будто надеялась, что те придадут ей вдохновения. Митт нетерпеливо склонился к ней, словно и в самом деле рассчитывал получить глубокое откровение. Очень может быть, что у настоящей Норет действительно была какая-то вера, но Маевен не имела ни малейшей возможности узнать, в чем же она заключалась. Она могла опираться лишь на смутные представления о верованиях прошлого и настоящего и на путаные обрывки знаний по истории. За двести лет, прошедшие до ее рождения, Дейлмарк сильно, почти до неузнаваемости, изменился, причем далеко не все перемены оказались к лучшему.
– Может быть, она просто слепо повинуется воле Единого, – в своей обычной саркастической манере заметил Навис.
Эта ирония вынудила Маевен заговорить. Она вовсе не желала обмануть доверие Митта.
– Я верю, что очень многое следует изменить, – заявила она.
Фраза показалась до омерзения безопасной и уклончивой. Похоже, что-то идет не так. Все проблемы вдруг усилились во сто крат, разрослись до невообразимых размеров. Ее лицо горело, весь рыночный шум куда-то исчез, и лишь издалека чуть слышно доносилось пение Морила. Впрочем, и его голос она с трудом различала за мощными глубокими аккордами квиддеры. Девочка надеялась, что ее самочувствие изменилось из-за действия инструмета, но, увы, скорее всего, дело в пиве. И еще в том, что в Гардейле пахло, как на скотном дворе у самого нерадивого фермера. Маевен сглотнула подкативший к горлу комок.
– В Дейлмарке имеется очень много того, что никак не может проявиться, – продолжила она. – Замечательные люди, и таланты, и богатства. Виной этому разные причины, прежде всего то, что простые люди слишком бедны. – (Тошнота сделалась невыносимой.) – Но главная причина заключается в том, что все привыкли думать о себе как о северянах и южанах. Они должны стать одной страной и… и научиться гордиться этим, и только после этого… только тогда народ сможет показать, на что на самом деле способен. – Ну вот. Никаких сомнений. Маевен резко отодвинулась вместе со стулом. Теперь она точно знала, что с ней было не так. Боль в желудке сделалась невыносимой. Нервы? Или же грибы? Она видела, что нетерпеливое выражение на лице Митта сменилось на озадаченное и разочарованное, но ничего не могла с этим поделать. – Мне очень жаль… Мне нужно… Вы не знаете, где это…
Навис понял с полуслова:
– Это рядом, возле конюшен. Первая дверь. Для женщин – направо.
Маевен выскочила из-за стола. Почти бегом пронеслась по сводчатому коридору. И – да будь благословен этот Навис! – там действительно оказалась дверь. Во дворе было темно, обувь вязла в липкой грязи, но вонь помогла ей безошибочно найти нужное помещение. Фу-у! Ее действительно стошнило. Внутри уборной оказалось довольно опрятно, и стены отмыты добела, и на гвозде висела связка вполне чистых с виду тряпок вместо бумаги, но какая вонь! Почему ей не довелось обонять ничего подобного на зеленых дорогах? Может быть, Венд следил не только за состоянием самой дороги, но заботился и о таких вещах?
Это было совсем не то место, где ей хотелось бы задержаться. Маевен как могла быстро закончила свои дела и, отперев дверь, с огромным облегчением вышла в темный грязный коридор. «Вот, теперь мне намного лучше. Хоть смогу Митту разумно ответить».
Сильная рука схватила ее за горло. Заслонив собой весь остальной мир, взметнулся кулак; вспышка зажатого в нем ножа показалась ослепительной.
– Помогите! – закричала Маевен.
Но вместо крика из сдавленного горла вырвался лишь слабый писк. Девочка неистово отбивалась. Какое ужасное место, чтобы быть убитой! Я ни за что не умру здесь! Она извернулась, насколько позволила державшая ее рука, и пнула каблуком куда-то туда, где чувствовала ноги напавшего. Остальные части ее тела беспорядочно дергались и извивались. Ощущение навалившегося на нее тела было кошмарным. Тошнотворным. Скотским. Ей и в голову не пришло попытаться воспользоваться ножом или коротким мечом, которые она только что передвинула поудобнее, когда надевала бриджи. Девочка брыкалась как сумасшедшая и дергалась, пригибаясь к земле, пытаясь вырваться из захвата. И ей удалось заставить нападавшего потерять равновесие. Рука с ножом ушла в сторону и со стуком ударилась в деревянную стену; иначе незнакомец не смог бы удержаться на ногах. И рука, стискивавшая горло, чуть-чуть ослабила хватку, как раз настолько, чтобы Маевен смогла испустить пронзительный вопль.
– Я здесь! – послышался чей-то голос.
Дверь распахнулась и гулко ударилась в деревянную стену. Сумрак немного расступился. В бледном свете ярко сверкнул нож. Лезвие даже показалось куда больше прежнего. Нет, это был не нож, а меч, который держал в руке кто-то еще. Впрочем, Маевен успела лишь мельком увидеть клинок, прежде чем напавший на нее человек выпустил ее. Вернее, отшвырнул, как будто она вдруг сделалась огненно-горячей, оттолкнул вошедшего и опрометью выскочил в открытую дверь. Маевен упала на покрытый липкой грязью пол, который дрожал под торопливо удаляющимися шагами.
– Вы живы? Норет! Куда он вас ранил?
Это был Навис. Он сжал ее руку, легонько потянул. Маевен попыталась сесть и поняла, что силы полностью покинули ее. Навис подхватил ее под мышки и вытащил во двор. В первый момент ей показалось, что воздух там был очень даже чистым.
– Куда вас ранило? – Он снова вернулся к официальному тону.
– Я… я… нет… Я… Откуда вы… Кто это был?
– Хотел бы я это знать, – протянул Навис. – Там было слишком темно. Я не видел его, когда шел следом за вами, а это может значить только одно: он там уже прятался.
– Какое ужасное место, чтобы прятаться! – с трудом заставив себя не стучать зубами, произнесла Маевен. – Но откуда вы…
– Я уже говорил вам, – перебил ее Навис. – Ваша тетя попросила меня приглядеть за вами. Давайте заберем лошадей и покинем город. Вдали от толпы вам не будет угрожать такая опасность. Нам следовало оставаться в поле, раз уж мы увидели, что сюда прибыл Ханнарт.
Остаток утра Маевен провела, сидя на траве примерно там, где недавно стояла черно-белая повозка Дагнера, под охраной Митта, Нависа и трех лошадей. Но и здесь она не чувствовала себя в безопасности. Стоило неподалеку появиться крестьянину, намеревающемуся перевести на другое место привязанную корову, или заблеять козе, или вспорхнуть из травы жаворонку, как она вскакивала и принималась испуганно оглядываться, почти ожидая, что ее снова схватят за горло, а перед глазами сверкнет нож. Лишь только к ней начало понемногу возвращаться самообладание, как из города повалили толпы. Народ направлялся по узкой дороге в законоведческую школу. Маевен снова затрясло.
– Близится полдень. – С этими словами Навис поднялся и привел лошадь Маевен.
Девочка вскочила в седло, надеясь, что на лошади ей станет получше.
Это, казалось, и впрямь немного помогло. Втроем они не спеша ехали, намереваясь присоединиться к потоку телег, фургонов, наездников и пешеходов. Маевен нервно сдерживала лошадь и понемногу стала отставать.
– Заставь южанина украсть для тебя кубок Адона, – внезапно прозвучал глубокий голос.
Маевен почувствовала себя так, как, возможно, должен чувствовать себя водяной матрас, сотрясающийся от малейшего прикосновения.
– Это все, что вы можете мне сказать? Куда вы делись? Почему не предупредили меня?
– Ты не пострадала. Спутники были наготове, чтобы помочь тебе.
– О, премного вам благодарна! – язвительно сказала Маевен. – С вами так спокойно!
Ее снова затрясло, но на этот раз – от негодования. Какой прок от ее призрачного советника, если его ничуть не тревожило, что она только по счастливой случайности не погибла? Девочка сердито насупилась и догнала Митта и Нависа, когда те уже сворачивали на забитую народом дорогу. И, лишь почти поравнявшись с придорожной рощей, Маевен поняла, что чувствует себя намного лучше. У нее на губах сама собой заиграла улыбка. Возможно, голос все же соображает, что делает.
