– А я и не обижаюсь. – Белокурый локон упал на лицо Мерль. – Одни врата находятся в святилище, а другие в таком суетном месте, что там не найти покоя ни духу, ни человеку.
Брайтон вздрогнула и понурилась.
У меня сжалось сердце.
– Мерль, о чем вы? Я не понимаю.
Та приподняла бровь.
– Все очень просто, девочка моя: оба места всем известны, я не знаю, как еще вам объяснить.
Вообще-то, подумала я, еще много как можно было бы объяснить, но тут Мерль перевела взгляд на Рена, и я поняла, что она уже думает о чем-то другом. Она и раньше, бывало, говорила что-то понятное только ей одной, а потом наотрез отказывалась объяснять. Это значило, что она вот-вот впадет в помешательство. Меня охватило отчаяние. Я едва удержалась, чтобы не вскочить со стула.
– Мерль…
– Тихо, – отрезала та. Я послушно замолчала. Мерль впилась взглядом в Рена: – А теперь о важном. Так вы его нашли?
Рен окаменел. Исходившее от него напряжение, казалось, накрыло весь двор, точно одеяло. Он еле заметно качнул головой.
– Вы должны его найти, – резко бросила Мерль. – Вам прекрасно известно, что будет, если они откроют врата.
– Знаю, – Рен вздернул подбородок.
Что здесь происходит?
По телу Мерль пробежала дрожь.
– Если принц – или принцесса – выберется на волю и найдет его, все будет кончено, Ренальд. Все кончено.
Я озадаченно уставилась на Брайтон, но та покачала головой.
– Мам, ты о чем?
Мерль встала. Она с такой силой сжимала стакан, что побелели костяшки.
– Я боюсь, Ренальд, что на этот раз врата не выдержат. Об этом воет ветер. Об этом поют птицы. Даже на земле я вижу знаки. На этот раз им удастся открыть врата.
Что-то я совсем ничего не понимаю. Нет, Мерль всегда такая, но именно об этом говорил вчера ночью тот старейшина в клубе, а это уже странно. Я взглянула на Рена и по его лицу поняла, что он… не слишком удивился. Холод разлился по моему телу.
Мерль шагнула к Рену.
– Ты должен найти полукровку.
Полукровку? Это еще что за фигня? Все прочее вылетело у меня из головы. Я переводила взгляд с Мерль на Рена. В любое другое время я подумала бы, что на нее снова нашло затмение, но Рен… похоже, ничуть не удивился тому, что она сказала. Я же глазела на них с изумлением.
– Полукровку? – Брайтон покачала головой. – О чем ты говоришь, мам?
Мерль наконец оторвала взгляд от Рена и уставилась на свой стакан.
– Их не должно быть, но они существуют. Недолго: иначе нельзя. По крайней мере, так говорят, – пробормотала Мерль. Стакан в ее руке задрожал. – Раньше их было больше. Сотни, если не тысячи. А теперь? Осталась лишь горстка. Может, и полдюжины не наберется. Потому что они опасны. Они – угроза всему, – с горечью проговорила она.
Рен рванулся к ней, но поздно: Мерль раздавила стакан, чай пролился, осколки осыпались на землю, перемешанные с кровью. Я вскочила со стула, распахнув глаза.
– Мама! – Брайтон побледнела и схватила Мерль за руку. – Что ты натворила? Ты же порезалась!
Нахмурившись, Мерль смотрела на свою окровавленную ладонь. Впившиеся в кожу осколки блестели на солнце.
– Не знаю, доченька, но мне что-то не по себе.
– Извините, вам двоим лучше уйти, – Брайтон обняла маму за плечи. – Хватит на сегодня.
Я не стала ее останавливать. Слишком встревоженная поступком Мерль, я проводила взглядом Брайтон, которая увела маму в дом.
– Мы можем вам чем-то помочь?! – крикнул им вслед Рен.
Брайтон не остановилась.
– Просто уходите. Пожалуйста, уходите.
Я на мгновение зажмурилась, едва удержавшись, чтобы не выругаться, и услышала, как захлопнулась дверь.
– Да уж, ничем хорошим это не кончилось.
Когда я повернулась к Рену, он молча таращился на разбитый стакан, пролитый чай… и кровь. На меня он не смотрел. Я шагнула к нему и спросила негромко:
– Мне хочется верить, что то, что Мерль сказала в конце, полная чепуха, но, насколько я понимаю, это не так?
Рен покосился на меня и резко кивнул. Меня охватила тревога.
– Ты не все мне рассказал.
– Не все.
Меня обуревали противоречивые чувства. Сильнее всего были досада и злость. Я доверяла Рену, но ведь и я о многом умолчала, так что тут мы были квиты. Я отчаянно пыталась себя в этом убедить, но до чего же это было сложно! Больше всего мне хотелось хорошенько ему врезать. Я далеко не пай-девочка, но все-таки мне удалось сдержаться. Я могла собой гордиться.
– Значит, полукровки действительно существуют? И зачем ты здесь на самом деле, Рен?
Он запрокинул голову, устало вздохнул и кивнул самому себе.
– Нам лучше уйти.
– Никуда я не пойду, пока ты мне не объяснишь, что происходит.
Рен повернулся ко мне.
– Я тебе все объясню, даже если меня за это убьют.
– Как убьют?
– Вот так. Это тебе не шуточки, Айви: дело очень серьезное. И я не собираюсь говорить о нем здесь. Нужно найти место, где мы сможем поговорить. Ты тут рядом живешь.
Меня так и подмывало упереться и настоять на своем, но нам действительно лучше было уйти, чтобы Брайтон не беспокоилась, что мы еще больше расстроим Мерль. Однако привести Рена к себе домой, не предупредив Диня, я не могла.
Надо купить стационарный телефон с автоответчиком и оставлять Диню сообщения. Непременно этим займусь, как будет время.
– Ко мне мы пойти не можем, – отрезала я, не обращая внимания на подозрительный взгляд Рена.
– Тогда можем поехать ко мне, – помолчав, предложил он.
Меня охватило волнение. К нему?
– Ну, я не знаю…
– Я думал, ты мне доверяешь. – Он криво улыбнулся.
Я вздернула подбородок.
– Это было до того, как выяснилось, что ты не до конца честен со мною.
– Пойми, между нами ничего не изменилось, Айви. Но есть вещи, о которых я не могу… точнее, не мог тебе рассказать. Ты бы просто мне не поверила. – Рен со вздохом запустил руку в волосы. – Я не хочу говорить об этом на улице. К тебе или ко мне.
О том, чтобы поехать ко мне, и речи быть не могло: я понятия не имела, чем сейчас занят Динь.
– Как скажешь, Ренальд. – Я энергично прошагала мимо него к крыльцу, чтобы забрать наши шлемы. – Поехали к тебе.
Рен с обидой посмотрел на меня.
– Не зови меня так.
Я фыркнула.
– Просил грешник в аду холодной водички.
– Грешник в аду всего лишь мертв. Жажда – последняя из его проблем.
Я поднялась на веранду, покачала головой и взглянула на закрытую дверь. На душе было паршиво: меня грызла совесть. Не приди мы сегодня сюда, Мерль не поранилась бы. Но что уж теперь: сделанного не воротишь.
А после разговора с Реном во мне поселилось ощущение, что жизнь никогда не станет прежней.
* * *
Рен жил в одном из тех старых складов, помещения в которых переделали под студии и двухкомнатные квартиры. В доме был гараж на несколько этажей, просторный строительный лифт, в коридорах на потолке виднелись несущие стальные балки, а стены были кирпичные. В общем, местечко модное, пижонское и явно дорогое. Если бы в Ордене не платили такие деньги, едва ли Рен смог бы себе позволить здесь поселиться.
Студия Рена располагалась на шестом этаже у самого лифта, и когда он открыл дверь, передо мной предстало довольно-таки просторное жилище с открытой планировкой. В квартире пахло свежестью, и я сразу вспомнила запах порошка, которым Холли обычно стирала одежду.
В гостиной стоял широченный раздвижной диван и черный журнальный столик со стеклянной столешницей. На серо-белой кирпичной стене висел большой плазменный телевизор. Если бы не фотография на столике, интерьер казался бы совершенно безликим.
Я оглядела кухню. Вся бытовая техника была новая, из нержавеющей стали. Такое оборудование под стать шеф-повару какого-нибудь ресторана: двойная духовка, блестящая вытяжка над газовым грилем, а вот обеденного стола не было – только барная стойка с двумя высокими табуретами. На другом конце гостиной виднелись две двери. Одна, как я поняла, вела в спальню, а вторая, видимо, в туалет.
Квартира казалась абсолютно нежилой.
Рен снял рюкзак и положил на пол возле дивана. Взял с журнального столика пустую тарелку. Нагнулся за темно-синей чашкой. В тарелке звякнула ложка.
Он прибирался. Так мило. И так естественно.
Я подошла к журнальному столику, чтобы рассматреть фотографию. На снимке был Рен с родителями. На вид ему здесь было лет шестнадцать. Он широко улыбался, так что на щеках виднелись ямочки. Рен стоял между мужчиной и женщиной, на которых был невероятно похож. На заднем плане маячила гора с покрытой снегом вершиной, но семья была в футболках. Фотография меня заворожила: улыбки на лицах, счастливые глаза.
Рен оглянулся на меня и направился на кухню.
– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил он. – Я имею в виду, что-нибудь покрепче чая.
Оторвав глаза от фотографии, я посмотрела на Рена. Он поставил тарелку и чашку у раковины, подошел к холодильнику и открыл дверцу. На его татуированных руках перекатывались мускулы.
