Синдр сидел верхом с большим трудом, и в итоге Элис повела его коня за узду. Рана сочилась кровью, марая его одежду и пальцы, которыми он сжимал бок. Каждый вечер он уходил в лес и возвращался с куском коры, на котором рисовал один символ. Потом сидел, глядя на него, пока его не одолевал сон, и весь следующий день он сжимал кору в руке, пристально глядя на рисунок и бормоча в пространство:
Сильная руна мертвого бога,
вырезал тебя князь среди асов.
О́дин для асов,
Двалин для гномов,
Асвит для ётунов и для людей —
я вырезал сам для себя.
По мере приближения к реке его кожа, как видела Элис, становилась все бледнее. Она понимала, что одной ногой он уже стоит в могиле. Когда у них за спиной раздались возгласы конников, Синдр даже не повернул головы. А когда все-таки повернул, его трясло и он стучал зубами. Он едва сидел на коне, какая уж там битва.
Всадников было двадцать человек, двое нацелили на них копья, однако Элис не испугалась. Внешний вид всадников сказал ей все, что она хотела знать. Они сидели верхом уверенно, сжимали копья легко и умело, направляя коней в нужную сторону едва заметными движениями.
– Норманны, вам не уйти, стойте, сволочи!
Всадник заговорил на латыни с парижским акцентом, произнося слова грубо и в нос, без гортанных раскатов, характерных для тех франков, среди которых она росла.
Она закричала в ответ на том же наречии:
– Я сестра графа Эда, Элис, меня преследуют норманны и чудовища. Сойдите с коней и склонитесь передо мной!
Всадник, бывший у них за старшего, опустил копье и подъехал ближе, остановился рядом. Он оглядел ее доспехи, шлем на задней луке седла, меч на поясе. Протянул руку и коснулся ее головы.
– Где твои волосы?
– Убери руки. Если бы здесь был мой брат, тебя бы высекли за подобную дерзость. На меня напали северяне, и мне пришлось переодеться.
– Ни одна благородная дама не отрезала бы себе волосы, – заявил всадник. – Кто ты, ведьма?
Элис была так рада видеть франков, что охотно простила всаднику его грубость.
– Я дама, которая настолько добра, что даже не станет рассказывать о твоей неучтивости сьеру де Ланфранку, если ты сейчас же замолчишь.
Элис намеренно упомянула имя главного конюшего брата. Будучи рыцарем, этот всадник, конечно, не подчинялся Ланфранку, однако старый кавалерист – дед которого получил придворную должность еще от самого Шарлеманя[13] – мог сильно усложнить жизнь тому, кто его рассердил. Все знали, что Ланфранк питает к Элис самые теплые чувства и запросто вызовет на дуэль всякого, кто ее обидит. А очень немногие могли сравниться с ним в искусстве владения мечом.
Всадник покосился на товарища, рослого воина, который уже подъезжал к ним.
– Полегче, Ренье. Сомневаюсь, что граф обрадуется, если его сестра расскажет о твоих манерах, – сказал тот. Акцент в его речи звучал отчетливее. «Наверное, он с востока», – решила Элис.
– Не понимаю, как она могла отрезать волосы, – не унимался первый всадник. – Это же позор, стыд и позор.
– Равный изнасилованию и смерти? – уточнил рослый всадник. – Ты рос в маленьком Париже, Ренье. Если бы ты жил в большом городе, смутить тебя было бы не так легко. Тебе бы пожить немного в Аахене. Шевалье де Мозель к вашим услугам, мадам. Вы и есть наше задание, нас отправили искать вас.
– Значит, осада снята?
– Нет, мы прорвались. Однако это означает, что мы сможем прорваться и обратно. Северяне сейчас не так сплочены, как раньше, они в основном заняты тем, что дерутся между собой.
– Но вас ведь послали не только за мной.
Элис ошеломила мысль, что этих людей могли отвлечь от обороны Парижа ради нее.
– Нет, не только. Мы доставляли послание императору. Я уверен, что он уже движется нам на помощь. Наша задача выполнена. Мы нашли вас, теперь осталось всего лишь прикончить этих псов, которые посмели захватить вас в плен, и вы вернетесь в Париж к брату.
– Мы не псы, – начал Леший, – мы…
– Пожалуй, – согласился Мозель, – вы даже не псы, вы падаль для псов.
Он выхватил меч, однако Элис вскинула руку.
– Эти люди спасли меня.
Мозель поглядел на Лешего и волкодлака.
– Но вот этот явно норманн, – сказал он, указывая на Синдра.
– Некоторые северяне служили нам в прошлом и до сих пор служат нашему императору. Этот человек не состоит в союзе с данами, осадившими Париж.
Мозель принужденно кивнул.
– Тогда вели им спешиться. Торговец и язычник недостойны скакать на таких прекрасных животных.
– Прекрасных животных? – изумился Леший. – Да это же обычный вьючный мул!
– Для тебя и мул слишком хорош, – заявил Мозель.
Элис указала на Синдра.
– Он убил короля викингов.
Элис понимала, что ни один воин франков никогда не смирится с тем, что Зигфрида убила женщина. Одна только мысль о том, что женщине удалось то, чего не сумели они, покажется им настоящим оскорблением.
Мозель снова кивнул.
– Но Зигфрид, судя по всему, хорошенько его потрепал.
– В него попала стрела. Она до сих пор у него в теле. Вы можете ее извлечь?
– Фьебрас! – прокричал Мозель, развернувшись в седле.
– Он лекарь? – спросил Леший.
Мозель фыркнул в ответ.
– Он воин. Просто так получилось, что он ловчее нас всех извлекает разные занозы.
Леший спешился и помог человеку-волку сойти на землю. Элис видела, что встреча с франками вовсе не обрадовала торговца.
– Что, купец, прощай барыш? – обратилась она к нему на латыни.
– Уверен, твой брат вознаградит меня за страдания.
– Будем надеяться, что он не вознаградит тебя страданиями, – проговорила Элис, хотя тон у нее был самый легкомысленный и про себя она решила, что купец как минимум получит полную стоимость утраченного товара.
Она набросила на голову плащ, чтобы спрятать короткие волосы, и Мозель в тот же миг снял с шеи шелковый шарф и протянул ей. Уже через мгновение она выглядела благопристойно. Затем Элис отправилась в кусты и сняла кольчугу, которая была ей слишком велика. Она вернулась к всадникам и отдала Мозелю меч.
– Передай моему брату дар от этого дикаря, – пояснила она. – Он принадлежал королю викингов.
На Мозеля меч произвел сильное впечатление.
– Зигфрид был могучим воином, – произнес он.
Синдр лежал на земле, едва дыша. Фьебрас, который успел вынуть из седельной сумки большие длинные щипцы, склонился над человеком-волком.
– Он недолго протянет, госпожа, – произнес франк. – Лучше всего оставить стрелу там, где она есть, и позволить ему спокойно умереть.
– Но если ее вынуть, появится ли у него шанс?
– Шанс – это громко сказано, – проворчал Фьебрас, – но да, какой-то шанс будет.
– Тогда вынимай.
Фьебрас велел товарищам развести костер, затем сходил к реке и выдернул стебель тростника, который расщепил ножом. Сложив кусочки в кружку, он вернулся к волкодлаку. Синдра связали по рукам и ногам, туго стянув веревку. Два огромных франкских рыцаря уселись ему на ноги, остальные навалились на грудь.
– Для чего такие приготовления? – не поняла Элис.
– Мне придется проникнуть в рану на всю длину стрелы и сломать зубцы на наконечнике, – пояснил Фьебрас. – Ему это сильно не понравится, хотя момент самый подходящий. Рана сильно гноится.
– А это хорошо? – спросила Элис.
– Наши врачи сказали бы, что хорошо. Арабские не согласились бы с ними.
– А ты?
– Я делаю все, что в моих силах.
Фьебрас подошел к волкодлаку. Элис видела, что взгляд Синдра туманится, пот льет с него ручьями.
– Держите его, – велел Фьебрас.
Он сунул в рану щепку тростника, плотно прижимая к древку стрелы. Волкодлак дернулся, однако сидевшие на нем воины держали его крепко.
– Что ты делаешь сейчас?
Фьебрас постарался не выдать раздражения. В конце концов, вопросы задавала сестра его господина.
– Я накрываю наконечник стрелы. Если нам удастся раздвинуть плоть, стрела выйдет. Тростник не даст наконечнику поранить его еще сильнее. – Он осторожно потянул за древко, и Синдр дернулся. – Держите его как следует, – велел Фьебрас, – а не то будет еще хуже.
Он снова взялся за древко. На этот раз Элис показалось, что Синдр поднялся над землей, – только с помощью еще двух франков удалось справиться с ним.
– Сильный, – сказал толстяк, который держал его за ноги.
– Неужели у вас нет вина? – спросил Леший. – У меня на родине перед такими операциями человека поят вином.
– Вино для франков, а не для чужестранцев, – заявил Фьебрас. Он снова потянул за древко, и Синдр закричал. – Нет, – сказал франк. – Засело крепко. – Он выдернул окровавленную щепку и бросил на землю. – Госпожа, вы точно хотите, чтобы он терпел все это?
– Я хочу, чтобы он выжил, если он сможет выжить.
Фьебрас взял щипцы. Они были длинными, и их концы расширялись, словно клюв утки.
– Мой отец купил их у одного араба двадцать лет назад. Самый лучший инструмент для такого дела. Мальжер, подогрей масло.
