На весну и на лето медведица нашла новую берлогу самую уютную из тех, в каких ей доводилось жить. Берлога эта располагалась в ольховой рощице близ реки, у переката, в котором скоро запрыгает форель. Прямо у входа кивали головками желтые лилии, а крутой спуск к реке был сплошь усеян синими ирисами.
К тому времени, когда они добрались до нового места жительства, Фаолан уже спал. Впрочем, сон никогда не мешал ему сосать молоко. Так что медведица уселась, вытянув задние лапы, и, пока малыш подкреплялся, наблюдала за закатом, окутывавшим все вокруг мягким лиловым светом. Зеркальная поверхность реки отражала кудрявые облачка. Погода сегодня была совсем не та, что во время бури, когда нашелся Фаолан.
Медведица перевела взгляд на насытившегося щенка. С каждым днем он удивлял ее все больше. Кривая лапка не самое странное в нем по сравнению с едва заметной отметиной на подушечке. Тусклые рукава спирали чуть просматриваются, но обладают каким-то гипнотическим воздействием. Что означают эти линии? Откуда взялся Фаолан? Почему река принесла его именно к ней? Есть ли у него родственники? Волки обычно держатся стаями, а медведи – одиночки. Сможет ли она заменить ему не только мать, но и целую стаю?
– Урскадамус! – тихо пробормотала медведица.
И таких нерешенных вопросов у нее оставалось еще слишком много. Она знала, что волки не умеют сидеть, как медведи. Наверное, они и молоком своих детенышей иначе кормят; наверное, они при этом лежат. Но она боялась, что, лежа, неловко повернется и ненароком задавит Фаолана. Он такой маленький, а она такая огромная!
А еще волки не умеют вставать на задние лапы, и это особенно неудобно. Стоя во весь рост, она многое видела, оценивая окружающую обстановку. Жалко, что Фаолан так не умеет. Можно ли вообще научить волка стоять на задних лапах и хоть немного передвигаться в таком положении? Надо будет попробовать.
Медведица еще раз посмотрела на волчонка и нежно обняла его, ткнув носом. Она очень любила его. Странно, конечно. Другие медведи наверняка отнесутся к ней с подозрением. Но ее совершенно не заботило их мнение.
* * *
Фаолан немного поерзал и еще сильнее погрузился в спокойный, сытый сон. Он привык к звукам, которые издавало большое тело медведицы – ворчание переваривающего пищу живота, шумные вдохи и выдохи, – но громче всего стучало ее величественное сердце. Его ритмичное биение стало для него колыбельной песней, навевавшей сладкие сны. Про себя он уже называл медведицу не Кормилица, а Гром-Сердце.
При первых проблесках зари Гром-Сердце бесцеремонно выпустила Фаолана из объятий и бережно, но уверенно ткнулась носом в его мордочку:
– Смотри за мной!
Она вышла из берлоги, и волчонок последовал за ней к большому камню на берегу реки, наполовину скрывшемуся в воде. Ему предстоял урок рыбалки – в это время года в водовороте у валуна уже начинала тесниться форель. Ее было довольно много, целые косяки, но рыбалка всегда требует терпения, а Гром-Сердце хорошо понимала, что как раз терпения ни волчатам, ни медвежатам никогда не хватает особенно Фаолану, но он осваивал новое очень быстро, и она надеялась, что волчонок уже готов к тому, чтобы научиться ловить рыбу. Ему просто необходимо было хоть немного потолстеть: худые бока, вид и малый, по мнению Гром-Сердца, рост щенка все время сильно ее беспокоили.
Конечно, ловить рыбу гораздо легче осенью, когда вверх по течению идет лосось. Тогда достаточно просто стоять у порога и подхватывать выпрыгивающих из воды рыб, сходящих с ума в стремлении добраться до нерестилища и превращающихся от этого в легкую добычу. Иное дело форель – в это время года она не испытывает желания размножаться и уж точно ничто не толкает ее вверх по течению. Но все же Фаолан должен научиться ловить рыбу. Он должен стать крупнее и покрыться слоем жира.
Медведица замерла и уставилась в янтарную толщу воды, высматривая рыбину. Она чувствовала, что Фаолан теряет терпение и не может долго стоять на одном месте, однако форель пока никак не давала о себе знать. Щенок немного поскулил и замотал головой по направлению к растущей поблизости осоке. Медведица нехотя согласилась. Теперь ей придется следить одним глазом за рыбой, а другим за волчонком.
Он же сам был просто счастлив. В прибрежных зарослях всегда можно было отыскать много личинок, водяных жуков и божьих коровок, столь любимых медведями, а теперь приятных на вкус и Фаолану. Он нашел их целое гнездо и теперь повизгивал от восторга.
Зарывшись в траву по самую макушку, волчонок задрал мордочку, всю усеянную красными пятнышками. В то же мгновение Гром-Сердце заметила проблеск форели. С громким всплеском она ударила передней лапой по воде, схватила рыбину и выбросила ее на камень. Брызнула кровь, и в алых ее каплях отразился свет поднимавшегося над горизонтом солнца.
Фаолан застыл на месте. Он учуял… кровь. Взгляд щенка приковался к скатывающимся по камню капелькам, ослепительно сиявшим в утреннем свете. Сердце его забилось сильнее, во рту выступила слюна, язык высунулся из пасти. Этот неожиданно проснувшийся голод поразил его до глубины души, и он испытал огромнейшее восхищение перед Гром-Сердцем. Помотав головой, чтобы стряхнуть назойливых божьих коровок, он робко подошел к медведице.
Сначала пригнув голову, а затем и всем телом опустившись к земле, прижав уши к голове, он заискивающе посмотрел вверх. Гром-Сердце прорычала тихонько, словно спрашивая: «Что ты делаешь?» Никогда еще Фаолан не держал себя настолько по-волчьи, и она догадалась, что таким образом он инстинктивно оказывает ей уважение. Но где он этому научился?
Впрочем, ответ был ей известен. Это в нем говорит кровь. Процарапав когтями рыбу, она пробудила в нем жажду крови. То же самое бывало и с ее медвежатами, но они никогда так странно себя не вели. Они принимались толкаться, бороться, стараясь первыми попробовать свежее мясо, рычали друг на друга, шумели; Фаолан же подполз к ней на животе. «Как будто я – Урсус, а не просто медведица-мать!»
Гром-Сердце разорвала форель напополам и положила ее перед Фаоланом, но тот продолжал выжидающе смотреть на нее, словно о чем-то умоляя. Из его пасти стекала слюна, но рыбу он взять не осмеливался. Она пододвинула добычу поближе к нему, но волчонок только еще сильнее прижался к земле и принялся слабо поскуливать. Гром-Сердце изучающе смотрела на него, он же переводил взгляд с рыбы на медведицу и обратно. Вдруг ей стало ясно: «Я должна поесть первой!»
«Но как, – удивлялась она, – как он выживет, если будет позволять другим есть первыми? Неужели так поступают все волки? Неужели так принято в стае? Но ему обязательно нужно есть! Нельзя отдавать пищу другим, иначе его самого съедят!» Она совершенно запуталась и уже ничего не понимала.
Все, что она знала, – как воспитывать медвежат. Воспитывать волков ей еще не приходилось.
Фаолан продолжал лежать на животе, временами бросая на медведицу робкие взгляды, но всякий раз быстро отводя глаза, стоило ей в ответ посмотреть на него. Наконец она решилась и откусила хвост рыбы, чтобы отдать волчонку самые сочные куски.
Он тут же накинулся на то, что осталось.
С этого момента в обучении рыбалке волчонок не знал себе равных. Утро не успело еще закончиться, как он уже вовсю плавал за форелью и в поисках рыбы исследовал самые укромные места реки. Кривой лапкой он действовал просто отлично, и этому Гром-Сердце радовалась больше всего. Как оказалось, этой лапой ему было очень удобно подхватывать форель и выбрасывать ее на берег.
К полудню Фаолан и Гром-Сердце объелись и лениво лежали на освещенном солнцем берегу, рассматривая белые облачка в небе. Медведица фыркнула и указала лапой на одну тучку, очень похожую на форель, которую они ловили. Фаолан затявкал от восхищения и тут же принялся изучать остальные облака в поисках забавных фигур. Вдруг он подпрыгнул и оживленно забил хвостом по земле: увидел, как облачко поменьше беззвучно столкнулось с облаком побольше и как бы село ему на загривок. Гром-Сердце тоже поднялась, выпрямилась и внимательно всмотрелась в небо. Фаолан не скрывал восторга:
– Это мы! Это мы! Это я на небе еду на тебе!
И, словно в подтверждение своих слов, он вскочил на загривок Гром-Сердца. Огромная медведица заурчала от радости и, громко топая, повезла волчонка к берлоге.
Они еще не успели далеко уйти, когда медведица почуяла, что Фаолан как-то странно насторожился, и тут же сама увидела, что привлекло его внимание. Неподалеку от них на полянку у реки выходила медведица-гризли с двумя медвежатами. Те тоже их заметили и замерли. Щенок спрыгнул с загривка Гром-Сердца и поспешил скрыться за ней, прижавшись к задней лапе и зарывшись в мех. Медведица с детенышами осторожно двинулись навстречу им. Наконец Фаолан решился выглянуть, и оба медвежонка тут же весело зафыркали. Они над ним смеялись, и он это понял! Их мать просто удивленно уставилась на него.
