– Томас? – удивилась я.
– Да, Томас сопровождал нас. Тогда-то я с ним и познакомилась. Во время бегства от мужа. Томас был новеньким, но успел уже показать свою находчивость, и мать взяла его сопровождать нас.
– И он присутствовал при моем рождении?
– Да, – улыбнулась Элора. – Я тебя родила на полу в гостиничной ванной. Мать использовала свои способности – вызвала роды и сделала так, чтобы я не чувствовала боли, не кричала. А Томас сидел рядом со мной, держал за руку и говорил, что все будет хорошо.
– Тебе было страшно? – спросила я. – Страшно вот так рожать?
– Очень страшно, – призналась Элора. – Однако выбора не оставалось. Мы должны были спрятать и защитить тебя.
– Знаю, – кивнула я. – Ты все сделала правильно. Теперь я понимаю.
– Ты была такая маленькая. – Улыбка Элоры изменилась, в лице ее проступила нежность. – Я и представить не могла, что ты окажешься такой крошечной… и такой красивой. Ты родилась с копной темных волос, и твои темные глаза были такие огромные. Такая прекрасная, самая прекрасная… моя девочка.
Элора замолчала, по-прежнему улыбаясь, а у меня в горле стоял комок. Так непривычно слышать от моей матери слова, которые обычные мамы произносят постоянно.
– Мне очень хотелось взять тебя на руки. Я умоляла мать, чтобы она позволила мне подержать тебя, но она сказала, так будет только хуже. Она сама завернула тебя в гостиничную простыню, а я смотрела, смотрела на тебя, сквозь слезы. А потом мать ушла. Отнесла тебя в больницу и оставила у Эверли, а домой принесла другого младенца, не моего. Велела, чтобы я носила его на руках, ворковала с ним, ухаживала. Так мне должно было стать легче. Но я не хотела чужого ребенка. Мне нужна была ты, ты была моей девочкой, я хотела нянчить только тебя.
Лишь сейчас она повернулась ко мне, и взгляд ее затуманенных катарактой глаз был гораздо яснее, чем раньше.
– Я так не хотела отдавать тебя, Венди. Несмотря на все, что произошло между мной и твоим отцом, я хотела быть с тобой. Больше всего на свете.
Я ничего не ответила. Не могла. Тогда я разрыдалась бы, а при Элоре лучше не плакать. Даже в таком откровенном разговоре я боялась, что она не одобрит моих слез.
– Но было нельзя. – Она опять отвернулась к окну. – Иногда мне кажется, вся моя жизнь состоит из сплошных «нельзя». Все, кого я любила, все, к чему я привязывалась, – все это было нельзя.
– Ужасно, – сказала я хрипло.
– Нет, – ответила Элора. – Я поступала так, как считала нужным, старалась сделать как лучше. Посмотри на меня. Сегодня твой день рождения. Не стоило мне жаловаться сегодня.
– Ты вовсе не жалуешься. – Я постаралась незаметно вытереть глаза. – Спасибо, что рассказала.
– Ладно, хватит, давай обсудим убранство твоих новых покоев, – сказала Элора. – Думаю, следует оставить здесь почти всю мебель, если ты не захочешь ее сменить. Конечно, это твое право.
– Что за новые покои? – удивилась я.
– Ты должна переехать в эту комнату после свадьбы. Ведь это комната для молодоженов.
– А, да, конечно. – Я покачала головой. – Я была так занята остальными делами, что совсем позабыла.
– Думаю, тут не слишком много работы. Я возьму только личные вещи. В пятницу слуги помогут мне собраться, и я переберусь в комнату чуть дальше по коридору.
– Тогда пусть сразу перенесут и мои вещи. И вещи Туве, он же будет жить вместе со мной.
– Как у вас дела? – Элора внимательно на меня посмотрела. – Ты готова к свадьбе?
– Не знаю, как я, а Аврора к ней точно готова, – вздохнула я. – Но если ты спрашиваешь, готова ли я выйти замуж… не знаю.
– У вас с Туве все будет хорошо, – улыбнулась Элора. – Уверена. Я знаю.
– Знаешь? Ты это нарисовала?
У Элоры дар предвидения, и видения приходят к ней в виде картин, которые она пишет.
– Нет, – рассмеялась она, – материнская интуиция.
Я снова принялась за еду, но Элора лишь тыкала фрукты вилкой. Мы разговаривали о всякой всячине, и я внезапно подумала, что если она умрет, то я буду тосковать по ней. Мысль была странная и неожиданная. Ведь еще совсем недавно мы были на ножах.
Когда я собралась уходить, Элора вернулась в постель и попросила прислать кого-нибудь убрать после завтрака. У двери меня ждал Дункан, он и предложил не звать прислугу, сказал, что сам справится. Пока он собирал тарелки, я отправилась к Локи. Если ему стало лучше, вытяну из него всю правду.
У двери я снова обнаружила Томаса, похоже, он решил не доверять охрану витра кому-то еще. Я стукнула из вежливости один раз и вошла, не дожидаясь ответа. Локи переодевался. Он уже сменил потрепанные слаксы на пижамные штаны и держал перед собой белую футболку, собираясь надеть ее. Спина его, обращенная ко мне, являла страшную картину.
– Какой ужас, Локи, – прошептала я.
– Я не знал, что ты здесь, – ухмыльнулся он, оборачиваясь. – Значит, футболку можно не надевать?
– Нет, надень. – Я закрыла дверь, чтобы никто не подглядывал и не подслушивал.
– До чего с тобой скучно. – Локи недовольно скривился и натянул футболку через голову.
– Спина у тебя… просто ужас.
– А я как раз собирался сказать, как ты сегодня прекрасна, но, пожалуй, не стоит трудиться, если ты будешь продолжать в том же духе. – Он сел на кровать.
– Локи, я не шучу. Что с тобой произошло?
– Я уже все сказал. – Локи опустил взгляд и принялся снимать невидимые пылинки с пижамных штанов. – Король очень разозлился на меня.
– За что? Ради всего святого, зачем такая жестокость? – В душе у меня закипал гнев на отца.
– Плохо ты знаешь своего папочку. Для него это вовсе не жестокость.
– И ты же почти принц! Разве можно с тобой так обращаться?
– Он король, – пожал плечами Локи. – Что хочет, то и делает.
– А королева? Почему она не вмешалась?
– Королева сперва исцеляла меня, но потом ее силы иссякли. И это самое большее, что она может сделать наперекор Орену.
Сара, королева витра, – моя мачеха, но когда-то она была помолвлена с Локи. Сара старше его лет на десять, их помолвку устроили родители, и она была расторгнута, когда Локи исполнилось девять лет. Ничего романтического между ними не было, Сара всегда относилась к Локи, как к младшему брату, защищала его, как могла.
– Так это он сам так тебя? – тихо спросила я.
– Как – так?
Наши взгляды встретились. Какого все-таки удивительного цвета у него глаза, золотисто-карамельные. На подбородке у Локи я заметила шрам, которого раньше точно не было. У него была безупречно чистая кожа, никакие шрамы не портили его мужественную красоту.
– Это его рук дело? – Я коснулась шрама.
– Да, – хрипло ответил он.
– Как это произошло? – Пальцы мои скользнули по его щеке, поднялись к виску, где краснел еще один рубец. – Как он это сделал?
Локи смотрел мне в глаза, не пытаясь отстраниться от моей ладони.
– Ему нравится обрабатывать меня. Руками или ногами. Или «кошкой».
– Что за кошка? – У меня было такое глупое лицо, что он улыбнулся.
– Это плетка, называется «кошка-девятихвостка». Вроде хлыста, только там не один конец, а девять. «Кошка» наносит больше ран, чем обычный хлыст.
– Локи! – Я невольно содрогнулась. – Как он посмел? Почему ты сразу не бежал? Ты сопротивлялся?
– Сопротивляться бесполезно, а сбежал, как только представился момент. И вот я здесь.
– Он бросил тебя в тюрьму?
– Запер в подземелье. – Локи отвернулся, чуть отодвинулся. – Принцесса, я рад тебя видеть, но мне больше не хочется об этом говорить.
– Ты же просишь королевской амнистии. Я должна знать подробности. Почему он тебя избил?
– Почему? – саркастически рассмеялся Локи. – А сама что думаешь?
– Да не знаю я!
– Из-за тебя. – Он опять посмотрел мне в глаза, и от этой обаятельно-кривой улыбки у меня защемило сердце. – Потому что я не доставил тебя.
– Так ведь… – нахмурилась я, – ты же сам просил, чтоб тебя отпустили к витра. Мы с королем устроили обмен, чтобы ты смог вернуться.
– Ну да, только он думал, что ты тоже к нему заглянешь. А ты не заглянула. Я тебя упустил, а потом еще и не доставил обратно. – Локи покачал головой. – Он решил заполучить тебя, принцесса.
– И он тебя пытал? – спросила я тихо. – Из-за меня?
– Принцесса… – Локи вздохнул, придвинулся ближе и мягко, чуть ли не осторожно обнял меня. – Ты в этом не виновата.
– Наверное. Однако этого не случилось бы, если бы я бежала с тобой.
– Бежать и сейчас можно.
– Нет, нельзя. У меня теперь слишком много забот. Нельзя просто бросить их и бежать. Но ты оставайся здесь. Я пожалую тебе амнистию.
– У-у, так я и знал! – Локи широко улыбнулся. – Если я уеду, ты умрешь от тоски.
– Ну это вряд ли! – рассмеялась я.
– Да ну?
Обнимавшая меня рука скользнула к талии. Я чувствовала упругость его мышц, тепло его тела. Понимая, что должна отстраниться, что для такой фамильярности нет никаких оправданий, я все-таки не сдвинулась с места.
