Мойра содрогнулась:
– А ты… а мы не можем ей помочь?
– Для нее уже ничего нельзя сделать, – ответил Джек.
Пыльный шелест его голоса мешал понять, так ли это на самом деле, или ему просто все равно.
– Но…
– Она не была бы здесь, если бы ей можно было помочь, – сказал он.
Теперь у них под ногами было дерево – примитивный мост из неотесанных бревен. Путь, которым вел ее Джек, был извилистым и, казалось, не столько приводил их на новое место, сколько возвращал туда, откуда они вышли. Когда они шли по каменному пешеходному мосту с высокими арками, Мойра услышала тихий плач. Она остановилась и увидела ребенка, который скорчился у дверей какого-то здания внизу.
Джек тоже стоял и ждал, когда она его догонит.
– Там какой-то ребенок, – начала она.
– Ты должна понять, – сказал Джек, – что здесь ты никому ничем уже не можешь помочь. Они давно оставили Надежду. Теперь ими владеет Отчаяние.
– Но ведь, наверное…
– Это ребенок, с которым плохо обращаются родители, – сказал Джек. Бросил взгляд на часы. – Время у меня есть. Иди помоги ему.
– Господи, у тебя кровь как у рыбы.
Джек постучал по часам пальцем:
– Время бежит.
Мойра разрывалась между желанием послать его подальше и страхом заблудиться одной в этом месте. Помощи от этого Джека, конечно, никакой, но хоть дорогу он, кажется, знает.
– Я сейчас вернусь, – сказала она.
Она пробежала по сводчатому каменному мосту, пересекла шаткий деревянный и оказалась у дверей здания. При звуке ее шагов ребенок поднял глаза, потом снова уткнулся головой в плечо и продолжал еле слышно скулить.
– Тише, тише, – сказала Мойра. – Все будет хорошо.
Она сделала шаг вперед и замерла на месте, когда ребенок вскочил на ноги и прижался спиной к стене. Руки он держал перед собой, как бы загораживаясь от нее.
– Никто тебя не обидит.
Она сделала еще шаг, и он завопил.
– Не плачь! – сказала она, продолжая приближаться. – Я пришла помочь тебе.
Ребенок рванулся прочь прежде, чем она успела его коснуться. Он скользнул под ее протянутую руку и был таков, только надсадный рев в воздухе повис. Мойра остолбенело глядела ему в след.
– Теперь ты его не поймаешь, – донесся сверху голос Джека.
Она подняла голову и посмотрела на него. Он сидел на перилах сводчатого пешеходного моста и болтал ногами, постукивая каблуками по камню.
– Я не собиралась делать ему ничего плохого, – сказала она.
– Он этого не знает. Я же говорю, люди здесь давно оставили надежду. Ты им не поможешь – им никто не поможет. Они и сами-то себе помочь уже не могут.
– А что они здесь делают?
Джек пожал плечами:
– Надо же им куда-то идти, правда?
Мойра с помрачневшим от гнева лицом вернулась туда, где он ждал ее.
– Так тебе совсем все равно? – потребовала она ответа.
Он ничего не сказал, просто встал и пошел дальше. Она долго думала, потом поспешила за ним. Она шла, обхватив себя руками, но холод, который она чувствовала, поднимался изнутри ее самой, и от него некуда было деться.
На пути к центральной части города они прошли столько мостов, что она совсем сбилась со счета. Время от времени им попадались фонари, которые делали робкие попытки разогнать своими тусклыми огоньками темноту, в других местах призраки мигающих неоновых вывесок больше шипели и потрескивали, чем что-либо освещали. В каком-то смысле от света становилось еще хуже, он только подчеркивал запустение, в котором находился город: кругом, куда ни глянь, растрескавшиеся стены, замусоренные улицы, отбросы.
Под одним фонарем она лучше разглядела своего попутчика. Лицо у него было скорее сильное, чем красивое; но бессердечия, которое выдавал его голос, в нем не угадывалось. Он поймал ее взгляд и слабо улыбнулся, но выражение его глаз оставалось скорее насмешливым, чем дружеским.
Они продолжали встречать впавших в уныние, одиноких людей, которые корчились в темных углах, жались к стенам зданий или бросались наутек при их появлении. Джек перечислял причины, которые довели их до отчаяния – СПИД, изнасилование, жестокий муж, параплегия, – пока она не взмолилась, чтобы он перестал.
– Я не могу больше это слушать, – сказала она.
– Извини. Я думал, тебе интересно.
Остаток пути они прошли в молчании, мосты уводили их все выше и выше, пока они наконец не оказались на крыше огромного здания, которое было, судя по всему, самым высоким в городе и располагалось точно посредине. Оттуда город был виден весь как на ладони.
Смотреть вниз было страшно. Мойра отошла от края крыши, где ее сразу потянуло вниз, по коже побежали мурашки, голова закружилась, и чей-то шепот зашелестел в ушах. Один шаг, всего один шаг в ночное небо, уговаривал он ее. Сделай всего один шаг, и всем твоим несчастьям раз и навсегда придет конец.
Услышав шаги, она с благодарностью отвернулась от вселяющего беспокойство вида. Какая-то женщина шла к ним, но, не дойдя нескольких шагов, остановилась. В отличие от других обитателей города, она производила впечатление уверенного в себе человека, который сам управляет своей судьбой.
Кожа у нее была бледная, короткие рыжие волосы стояли торчком. С полдюжины серебряных сережек украшали мочку одного уха; в другом не было ничего, кроме маленького серебряного гвоздика в форме звезды. Одета она была небрежно, как и Джек: черные джинсы, черные сапоги, белый топ, черная кожаная куртка наброшена на одно плечо. И глаза у нее тоже были как у Джека: резервуары лунного света.
– Ты не один, – сказала она Джеку.
– Я никогда не бываю один, – ответил тот. – Ты это знаешь. Моя сестра, Диана, – пояснил Джек Мойре, потом представил ее Диане.
Женщина ничего не ответила, но так долго разглядывала Мойру яркими лунными глазами, что та не выдержала и заерзала. Ощущение сна быстро улетучивалось. От страха у нее снова противно засосало под ложечкой.
– Почему ты здесь? – спросила наконец Диана.
Голос у нее был совсем не такой, как у брата. Он был теплый и круглый, от него веяло ароматом вишневого цвета или розовых бутонов. Его звуки сразу разогнали все страхи Мойры и вернули прежнее ощущение сна.
– Я… я не знаю, – сказала она. – Я шла домой, по дороге перешла через какой-то мост и вдруг оказалась… здесь. Не знаю где. Я… послушайте. Я хочу домой. Я не хочу, чтобы все это было на самом деле.
– Это все очень даже на самом деле, – сказала Диана.
– Чудесно.
– Она хочет помочь несчастным, – вставил Джек, – но они бегут от нее.
Мойра метнула на него убийственный взгляд.
– Да помолчи же, – велела ему Диана, нахмурившись. Потом снова обратилась к Мойре: – Так почему же ты не идешь домой?
– Я… я не знаю как. Мост, по которому я пришла… когда я хотела вернуться, то оказалось, что его пролет исчез.
Диана кивнула:
– А что тебе рассказал мой брат?
Ничего толкового, вертелось на языке у Мойры, но вместо этого она послушно пересказала весь разговор с Джеком.
– И ты отчаялась? – спросила Диана.
– Я…
Мойра заколебалась. Она думала о тех забывших надежду, впавших в уныние людях, мимо которых она проходила по дороге на крышу.
– Нет, наверное. То есть я не то чтобы счастлива или что-то в этом роде, но…
– У тебя есть надежда? На то, что твоя жизнь изменится к лучшему?
Лица, сменяя одно другое, быстро пронеслись у нее в мозгу. Призраки из прошлого, далекого и близкого. Мальчишки из школы. Эдди. Она услышала его голос.
Или ты мне даешь, или идешь пешком.
Ей хотелось нормальной жизни. Чтобы было, чему радоваться. Ей хотелось встретить человека, с которым можно построить нормальные отношения, которого можно спокойно любить, не опасаясь, что другие назовут ее шлюхой. Ей хотелось, чтобы этот человек появился в ее жизни уже завтра утром. И еще ей хотелось, чтобы у нее с ним было нечто большее, чем просто покувыркаться на сеновале.
Но в тот миг ей казалось, что всего этого никогда не будет.
– Не знаю, – сказала она наконец. – Я хочу верить. Я не собираюсь сдаваться, только…
И снова в ее памяти встали лица, только на этот раз они принадлежали заблудшим, которые населяли этот город. Отчаявшимся.
– Я знаю, что есть люди, которым приходится куда хуже, чем мне, – сказала она. – Я здорова, руки, ноги, голова на месте. И все же чего-то не хватает. Не знаю, как другие, – может, и у них то же самое, только они не подают виду, – но у меня такое чувство, как будто внутри меня дыра, которую я ничем не могу заполнить. И мне так одиноко…
– Вот видишь, – сказал тут Джек. – Она моя.
Мойра повернулась к нему:
– Это еще что такое?
Но ответила ей Диана.
– Он предъявляет права на твое несчастье, – сказала она.
Мойра перевела взгляд с одного на другого. Между ними явно что-то происходило, какая-то скрытая борьба, сути которой она не могла ухватить.
– О чем вы оба говорите? – спросила она снова.
– Этот город наш, – сказала Диана. – Мой и моего брата. Мы с ним две стороны одной монеты. У большинства людей монета падает моей стороной вверх, ведь вы от природы оптимисты. Но некоторым оптимизм изменяет. И когда монета поворачивается к ним другой стороной, то прощай надежда.
