Усталые воины устроились отдохнуть на тенистом берегу реки. Жители деревни принесли угощение, приветствуя возвращение госпожи Асано и ронинов.
Мика с Оиси сели на лошадей и отправились к воротам замка Ако, горя желанием узнать судьбу их дома.
Стражники у ворот с любопытством рассматривали путников и почтительно поклонились, увидев лица загорелой женщины в мужской одежде и изможденного ронина с рукой на перевязи. Мика остановилась, назвала себя и Оиси, а затем уверенно попросила позволения войти в замок.
Начальник стражи сёгуна лично вышел к воротам и приказал впустить Мику и Оиси, кланяясь им, будто почетным гостям, а не преступникам – сбежавшей невесте и злодею, который убил ее жениха. Нерешительно переглянувшись, госпожа Асано и самурай, сопровождаемые пристальными взглядами охранников, прошли во внутренний двор.
Мика неуверенно направилась в замок, который должен был принадлежать ей по праву. Однако за прошедший год многое изменилось в ее жизни, и бывший дом показался девушке странным и чужим.
Оиси хмуро разглядывал опустевший замок, где когда-то властвовал князь Асано. Самурай перевел взгляд вдаль, туда, где стоял его собственный дом, вспомнил жену и шестнадцатилетнего сына, своего наследника… Все это отнял у него Кира.
В некогда ухоженном саду разрослись сорняки, кусты зачахли, но вишневые деревья стояли в цвету – символ божественного существования, неподвластного смертным, не знающего ни скорби, ни печали, ни скоротечной радости, ни бесплодных желаний.
Ваби-саби… Мика вспомнила отцовский пруд с карпами-кои – наверное, он тоже пришел в запустение, как будто бессловесные рыбы выбросились на камни после смерти своего господина, следуя древней традиции дзюнси.
С робким поклоном один из стражников осведомился, не желает ли госпожа Асано войти в замок. Мика покачала головой: незачем осквернять взор видом отцовских покоев, где целый год жил враг.
Порыв ветра взметнул столб пыли и опавших вишневых лепестков, довершая картину опустошения.
– Что нас ждет? – еле слышно прошептала Мика, глядя на Оиси.
– Честь Ако будет восстановлена, – ответил он, надеясь, что божественная справедливость спасет провинцию от притязаний сёгуна, но отвел глаза, встретив неверящий взор своей госпожи.
Мика кивнула охраннику и направилась к воротам замка, где к ней подошел начальник стражи.
– Госпожа Асано, сегодня прибывает сёгун, – сообщил он. – Он желает с вами встретиться и… – Он неловко откашлялся и продолжил: – Вам не придется долго ждать…
Девушка согласно склонила голову, понимая, что скрывается за этим приглашением.
Начальник стражи поклонился и подал знак охранникам открыть ворота.
– Большая честь для меня… – сказал он.
Мика недоуменно направилась к выходу.
– Что он имел в виду? – спросила она у Оиси.
– Наверняка честь встретиться с вами, госпожа, – пожал плечами самурай.
Они вскочили на лошадей.
– Что ж, придется чаще валяться в грязи и рядиться в мужскую одежду, – сказала Мика с безрадостной улыбкой. – Уж тогда сёгун меня точно заметит.
– Вас невозможно не заметить, Мика-химэ, – печально ответил Оиси и, обернувшись, посмотрел на мост, ведущий к замку. – Говорят, что у могущественного повелителя большие уши, – пробормотал он. – Соглядатаи сёгуна не теряли времени.
– Только слепые и глухие не знали, где мы. Когда мы прибыли в Ако, вести разнеслись повсюду. О нас знают все… – Мика удивленно покачала головой, вспоминая, как восторженно встречали ронинов местные жители.
Внезапно ей стало ясно, почему воины сёгуна оказывали ей такое почтение. Она посмотрела на Оиси и с гордостью произнесла:
– О нас знают все.
Сёгун не заставил себя долго ждать – одновременно и к разочарованию, и к облегчению усталых ронинов. Издалека донесся звук копыт, на холме показался отряд воинов в черно-золотых доспехах.
Жители Ако изумленно смотрели, как к замку приближается войско – совсем как предыдущей весной. Впрочем, в этот раз процессия выглядела скромнее и малолюднее: сёгун приехал в Ако не ради праздничных церемоний.
Ронины утомленно поднялись на ноги и медленно вернулись к могиле своего повелителя, где склонилась в молитве Мика.
Воины личной охраны сёгуна свернули с дороги в поле, увидев ронинов у могилы князя Асано. Мика встала рядом с Оиси, будто пытаясь защитить самураев своим телом.
Сёгун остановился, окруженный своей свитой. Мика поклонилась, но на колени не встала. Она никогда не выказывала знаков уважения Кире и не могла заставить себя проявить почтение к человеку, который легко шел у Киры на поводу. Ронины, будто придерживаясь того же мнения, хотя и опустились на колени, но не простерлись ниц в формальном поклоне и не склонили голов.
Сёгун, оглядев непокорных ронинов, двинул коня вперед, выехал из круга стражников и спешился перед Оиси.
– Оиси Кураносукэ Ёсио? – осведомился он.
Самурай поднял голову, удивленный тем, что его назвали полным именем.
– Я запретил месть, – холодно произнес сёгун. – А ты ослушался.
Оиси твердо взглянул на сёгуна и указал на могильный камень, где лежало жуткое подношение.
– Вот свидетельство того, что законная справедливость восторжествовала.
Самураи, окружившие сёгуна, возмущенно зашептались, рассерженные тем, что Оиси на равных обратился к их повелителю.
Сёгун поднял ладонь, призывая к молчанию.
– Что это за закон? – спросил он.
– Никто не должен жить под одним небом и ходить по одной земле с убийцей своего господина, – напомнил Оиси древнюю клятву, хорошо известную сёгуну.
Сёгун презрительно скривил губы:
– Небесные законы здесь не действуют. Здесь в силе только людские законы.
– Мне это известно, – кивнул Оиси, не отрывая взгляда от сёгуна. – И мы готовы заплатить жизнью за то, чтобы восстановить нарушенный порядок. Мы следовали законам бусидо ради защиты чести нашего господина и отомстили Кире за его предательство. Мы поступили так, зная, что нас ждет смерть. Мы – самураи. Такова наша участь. – И он протянул сёгуну свиток, подписанный кровью ронинов, – доказательство их намерения отомстить Кире.
Местные жители ошеломленно ахнули.
Сёгун растерянно умолк: он не ожидал ни открытого признания вины, ни согласия с участью, грозящей ронинам. Вдобавок тревожило присутствие местных жителей: если год назад они презирали вассалов князя Ако, считая их трусами и предателями, то теперь ронинов называли героями.
Вести о нападении на замок Киры разлетелись по всей стране. Для истребления восторженных слухов о «сорока семи верных и преданных вассалах» пришлось бы арестовать половину населения Эдо. Вдобавок труппы бродячих актеров уже ставили представления о «справедливом возмездии» – пьесу, разумеется, запретили, а зрителей разгоняли.
Сёгун понимал, что народу нужны герои. Самураи всегда отличались доблестью, но эпоха бесконечных сражений закончилась, и мужественные воины стали чиновниками, зачинщиками ссор или нищими бродягами.
Население страны уже считало этих ронинов настоящими героями. Даже сам сёгун, хорошо знакомый с устоями бусидо, с невольным восхищением отнесся к их поступку. Поэтому необходимо было действовать с великой осторожностью, иначе сорок семь воинов превратятся в настоящую угрозу для сёгуна.
Они нарушили повеление своего верховного правителя. Помиловать их было невозможно, это поставило бы под сомнение власть сёгуна. И все же…
Ронины, надеясь, что отмщенная честь князя Асано позволит вернуть владения погибшего, привели в Ако его наследницу. Что ж…
– Ты гордишься поступком своих воинов? – спросил сёгун.
– Они настоящие храбрецы, – ответил Оиси, не отводя глаз.
Сёгун кивнул и слабо улыбнулся: узкая тропинка над пропастью стала чуть шире.
– Я жалую вам участь истинных самураев. Вы умрете так же, как ваш господин, и будете похоронены рядом с ним. С честью.
Оиси ошеломленно поглядел на него, не веря своим ушам. Неужели честь князя Асано будет восстановлена, а имена ронинов останутся незапятнанными? Он не смел надеяться на такой исход, не веря в справедливость законов бакуфу.
– Все мы? – помедлив, уточнил самурай.
Сёгун обвел взглядом коленопреклоненных ронинов и внезапно понял, отчего медлил Оиси. Неподалеку от госпожи Асано стоял полукровка – тот самый, который сражался за Ако в поединке, изгой, которого по личному приказу повелителя самураи Ако избили боккэнами. Волосы полукровки были завязаны узлом, за поясом торчали два меча.
«Ничего страшного, – подумал сёгун. – Не имеет никакого значения, почему ронины признали его за равного. Это не изменит их участи».
– Передо мной самураи, – ответил сёгун, не отрывая взгляда от Кая.
Полукровка изумленно поднял голову, благодарный за то, что его признали человеком – и самураем.
