– «Снаркенфагистер»? Не сомневаюсь, что она сама выдумала это слово!
Стукпостук осторожно поставил на хозяйский стол чашку кофе.
– Увы, сэр, оно и правда существует. В Ничегофьорде оно означает изготовителя мелких, но необходимых вещиц, как-то: затычек, комнатных крючков для одежды, укороченных трубочек для коктейлей, если кто не любит высокие бокалы. Это слово имеет скорее исторический интерес, поскольку в ходе утренних изысканий я обнаружил, что последний известный снаркенфагистер умер двадцать семь лет назад в результате странного несчастного случая с участием точилки для карандашей. Кстати говоря, насколько мне известно, ваша составительница кроссвордов сама родом из Ничегофьорда.
– А! Здесь ты прав. Длинные зимы, сидение у очага и чудовищное терпение. Но она держит зоомагазин на Пеликуньем спуске! Собачьи ошейники! Корм для кошек! Мотыль! И такая изворотливость! Такая ловкость! Такой словарный запас! Снаркенфагистер!
– Ну, сэр, она же главный поставщик кроссвордов для «Таймс», так что, наверное, это вполне естественно.
Патриций Ветинари успокоился.
– Один по горизонтали, один по вертикали. Она победила, а я зол. Как тебе известно, я очень редко злюсь, Стукпостук. Холодное, пусть и циничное, бесстрастие, – моя сильная сторона. Я могу изменить судьбу наций, но на каждом шагу меня обходит женщина, ничем не примечательная, кроме как сочинением кроссвордов!
Стукпостук кивнул.
– Да, сэр, и на этой ноте – и с вашего позволения я ее немного потяну – позвольте напомнить вам, что командор Ваймс ждет в другой комнате.
– Да? Ну так поскорей впусти его.
Ваймс вошел, почти безупречно отсалютовал и остановился по стойке смирно.
– А, ваша светлость, приятно видеть, что вы наконец вернулись. Как прошел отпуск, не считая незаконных действий, импровизированных облав, драк, погонь на суше, на море и на пресной воде, недозволенных расходов и, разумеется, испорченного воздуха в домах у сильных мира сего?
Ваймс неотрывно смотрел куда-то чуть выше головы патриция.
– Разрешите поправку, милорд. Воздух я не портил, разве что в носу поковырял.
– И, разумеется, это было необходимо? – сухо поинтересовался патриций Ветинари. – Ваймс, в последние несколько дней из-за вас через мои руки прошло огромное количество бумаг. В одних случаях адресаты требуют вашу голову на блюде, в других проявляют бо́льшую осмотрительность, поскольку сидят в тюремной камере и пребывают в смертельном ужасе. Позвольте мне кое-что прояснить, ваша светлость, а именно, что закон не имеет обратной силы. Иначе никто из нас не был бы в безопасности. Лорд Ржав-младший, возможно, совершил – и даже несомненно совершил – множество дурных поступков, но при действующем законе порабощение гоблинов не считается преступлением. Впрочем, полагаю, недавние разоблачения касательно его иных предприятий изрядно подпортят молодому человеку репутацию. Вы, возможно, этого не знаете, Ваймс, но в обществе такие вещи бывают хуже тюремного заключения – даже хуже смертного приговора. Сейчас у юного Эмбриона Ржава мало друзей. Надеюсь, вас это хоть немного порадует.
Ваймс промолчал. Он подумал: «Шар в лузе».
Ветинари сердито взглянул на него и продолжал:
– Я получил красноречивое послание от лорда Ржава-старшего, который умоляет сохранить его сыну жизнь, если не свободу, и признает, что тот втоптал семейную честь в грязь, – патриций вскинул руку. – Его светлость – старик, а потому, Ваймс, если вы намеревались сказать «еще глубже», я настоятельно прошу проявить милосердие. Его светлость очень хочет избежать скандала. А теперь могу ли я услышать вашу точку зрения?
– Да. Скандал уже случился, сэр, и не единожды, – холодно отозвался Ваймс. – Эмбрион Ржав торговал живыми, дышащими, мыслящими существами. Многие умерли!
– Опять-таки, Ваймс, я вынужден напомнить, что закон не обращают вспять.
– Возможно, – ответил Ваймс, – а как насчет молодых троллей, которые попробовали эту дрянь? Время тоже не обратишь вспять.
– Заверяю вас, Ваймс, закон не останется в небрежении, и, раз уж вы спросили, в данный момент я веду переговоры с королем троллей, который требует – требует от меня – от меня, Ваймс! – чтобы молодого лорда Ржава передали ему для допроса касательно производства и распространения смертельных тролльих наркотиков. Разумеется, по тролльим законам бедолагу казнят, и я с прискорбием признаю, что в нынешний момент, учитывая сложности человеческой, тролльей и гномьей политики, это может иметь далеко идущие последствия, а потому с точки зрения интересов города, боюсь, выдать Эмбриона было бы ошибкой. Мне приходится улаживать эту проблему, и, поверьте, понадобится немалое «кви», чтобы достигнуть «про кво». А сейчас всего лишь половина десятого утра!
У Ваймса покраснели костяшки пальцев.
– Гоблины – живые существа, которые умеют разговаривать и мыслить, у них есть песни и имена, а он обращался с ними как с предметами, которые можно ломать и выбрасывать!
– Совершенно согласен, Ваймс, но, как я уже говорил, гоблинов всегда считали чем-то вроде полевых вредителей. Именно поэтому Анк-Морпорк, Король-под-Горой, Алмазный король, Убервальд, Ланкр и все независимые города на равнинах намерены принять закон, согласно которому гоблины отныне будут считаться разумными существами, равными, пусть и не тождественными, троллям, гномам, людям, вервольфам, и прочая, и прочая, им вменяется подчиняться так называемому общему праву и гарантируется его защита. Это значит, что убийство гоблина станет тяжким преступлением. Вы победили, командор, вы победили. Благодаря какой-то там серенаде. Да, конечно, были и другие причины, но именно ваша жена собрала большую часть иностранных послов на свой маленький вечер, она, Ваймс, оказалась просто воплощенным красноречием. Хотя, честно говоря, Ваймс, мне совестно. Некоторые проводят всю жизнь, строя планы, ведя переговоры, отдавая, забирая, подмазывая скрипящие колеса – иными словами, прикладывая массу усилий, чтобы помешать нашему изношенному миру разлететься на кусочки. И вдруг из-за какой-то музыки, Ваймс, – из-за музыки – некоторые весьма влиятельные государства решились действовать сообща, чтобы решить проблемы другого независимого государства, а заодно – так, походя – превратить животных в людей. Представляете, Ваймс? Да где это видано? И все из-за какой-то музыки, Ваймс. Все из-за музыки. Странно звенящие нотки и невероятные переливы, которые каким-то образом проникали в душу, напоминая некоторым, что душа у них есть. Госпожа Сибилла стоит десятка дипломатов. Вам повезло, командор.
Ваймс открыл рот, чтобы заговорить, но Ветинари перебил:
– А еще вы треклятый идиот, настоящий непрошибаемый идиот! Закон должен начаться с преступления? Да, понимаю! Но мириться не намерен! – Ветинари взял одно из лежавших на столе писем. – Лорд Ржав просит, чтобы его сыну дали относительно небольшой срок, а затем позволили эмигрировать на Четвертый континент и начать новую жизнь. Поскольку молодой Ржав был серьезно связан с контрабандой, штраф придется заплатить изрядный.
Он вскинул руку:
– Нет, выслушайте до конца; в конце концов, я тиран в этом городе или кто? – Ветинари тяжело опустился на кресло, вытер лоб и сказал: – Я и так уже утратил самообладание, столкнувшись с милой дамой, совершенно безукоризненной во всех прочих отношениях, которая сочиняет кроссворды для «Таймс». В любом случае, Ваймс, лорд Ржав отзывается о вас как об удивительно честном, неподкупном, прямом и бдительном человеке. Более того, он лишает сына наследства, а значит, после смерти старика титул перейдет к его дочери Регине, весьма свирепой особе с непростым характером и горячим нравом. И это, Ваймс, создает для меня еще одну проблему. Его светлость очень слаб, и, честно говоря, я надеялся в дальнейшем иметь дело с его сыном, невежественным, чванным и надутым идиотом… но Регина? Она же умна! По крайней мере, она не сочиняет кроссворды, – добавил патриций, словно обращаясь к самому себе. – Теперь можете говорить, командор.
– Там произошло убийство, – мрачно произнес Ваймс.
Ветинари тяжело вздохнул.
– Нет, Ваймс. Там была просто бойня. Понимаете? На тот момент гоблины считались паразитами и – нет, не вздумайте на меня орать. В эту самую минуту во дворцах и канцеляриях по всему миру гоблинов делают людьми, такими же, как вы и я, но что было, то было. Я хочу, чтобы вы поняли: Стратфорд был бы предоставлен милосердному попечению мистера Трупера исключительно за то, что он и его дружки захватили «Чудо-Сисси», а не… В чем дело?
Ветинари оглянулся на Стукпостука и добавил:
– Разумеется, я имел в виду лодку, – и продолжал, не глядя на Ваймса: – Это пиратство, и добрые жители Щеботана, где зарегистрированы упомянутые… э… лодка, в таких случаях высказываются за смертную казнь. Мне известно о многих других преступлениях, но, к сожалению, повесить человека можно лишь единожды. Однако, как выяснилось, мистер Стратфорд получил смертельную рану в стычке три дня назад. Его нашли неподалеку от разбившейся кареты, с хирургически перерезанным горлом. Какое приятное совпадение, не правда ли?
