Уилл поднялся из-за стола и облокотился на стойку рядом с непрошеным гостем, но тот едва взглянул на него. Уилл вспомнил, какое отвращение вызывал у него когда-то один только вид человеческой кожи.
– Что вам нужно от Джекоба Бесшабашного?
– Есть одно дельце… – гоил запустил руку в сумку и выложил на стойку лунный камень, – хотя не понимаю, с какой стати мне докладывать об этом каждой улитке… Бесшабашный кое-что украл у меня, скажем так. Если откроешь мне, где он прячется, получишь вот это. Потому что он, – гоил кивнул на Венцеля, – не заслуживает.
Лунный камень красного цвета. Уилл так и застыл с разинутым ртом.
Такие носила на воротниках личная охрана короля.
– Я всего лишь слышал о нем, – пробормотал он. – Вы ведь имеете в виду знаменитого охотника за сокровищами? В любом случае то, что он вор, для меня новость.
Уилл опустил голову. Он знал, как легко читают гоилы по человеческим лицам.
– Я передумал насчет записки, – обратился Уилл к Венцелю. – Но я должен передать кое-что Темной Фее. Не подскажете, как мне ее найти?
– Никто не знает, где она прячется. – Венцель озорно прищурился, заглядывая гоилу в глаза. – Ведь Фея покинула Кмена. Теперь посмотрим, как истуканы выигрывают битвы без ее колдовства.
– Темная Фея… – (Уилл почувствовал на себе взгляд Оникса.) – Разве мама не рассказывала тебе, что она делает с влюбленными идиотами? Фея превратит тебя в мотылька прежде, чем ты успеешь взглянуть на нее. – Он спрятал камень в сумку, выхватив его из-под носа у дупляка, который уже тянул к нему руки.
– Ты знаешь, где она?
Тут дупляки о чем-то заспорили, что со стороны походило на стрекотание сверчков.
– Даже если бы и знал, с какой стати мне докладывать об этом каждой улитке? – повторил гоил. – Читай газеты. Сейчас они только и пишут о том, как Темная Фея покинула Виенну.
– Вместе со своей магией, – подхватил Венцель, поднимая стакан с водкой. – Человекогоилы снова превращаются в людей. Скоро у вашего короля не останется солдат.
Бастард постучал когтем о край стакана на барной стойке.
– Останется вполне достаточно, – возразил он Венцелю. – И потом, кто сказал, что они будут сражаться на вашей стороне, даже с мягкой кожей? Может, они предпочтут умереть за короля, который не отлавливает новобранцев по деревням, словно зайцев, и не покупает их в колониях на деньги своей любовницы.
Умереть за короля… Уилл застыл, не в силах оторвать глаз от его черных когтей. Острые как бритва. Такими можно без труда вскрыть человеческий череп. Воспоминания хлынули потоком. Он снова стоял в церкви, защищая своим телом Кмена.
Все это время гоил внимательно его разглядывал.
– Ну, желаю удачи, – проговорил он наконец и схватил со стойки бутылку шнапса, прежде чем Венцель успел ему помешать. – Только знаешь, – Оникс снова повернулся к Уиллу, – у тебя могут появиться конкуренты. Амалия назначила за поимку Феи хорошую награду: рубин, который был на ней в день свадьбы. – Гоил отправил бутылку в рюкзак и бросил на стойку несколько монет. – А этот камешек стоит побольше, чем аустрийские земли вкупе со всем, что на них стоит. Ее мать украла рубин у князя Оникса.
В корчму вошли еще двое посетителей. Как и все люди, они покосились на гоила со смешанным выражением отвращения и страха и даже скривились, когда тот проходил мимо них. В дверях Бастард обернулся и, взглянув на Уилла, прижал к груди сжатую в кулак руку.
Уилл спешно запустил ладонь в сумку, потому что почувствовал, как пальцы сами сжимаются в ответном жесте. За его спиной Венцель и новые гости на чем свет стоит честили каменных истуканов и вслух мечтали о новой жизни, когда всех гоилов загонят под землю, где они задохнутся, как крысы. Один из посетителей, до того бледный, что действительно напомнил улитку, высказал интересную мысль: как хорошо было бы с практической точки зрения, если бы после смерти гоилы окаменевали. Какие сокровища можно было бы извлекать из их трупов!
Он всегда находит то, что ищет.
Уилл вышел на площадь, где крестьяне расставляли палатки и раскладывали на прилавках товар. В базарный день, кроме обычных фруктов, овощей и ощипанных птичьих тушек, покупателям могли предложить говорящего осла или парочку дупляков. Но Уиллу нужна была всего лишь лошадь и немного еды в дорогу. Озирая торговые ряды, он заметил Бастарда на противоположной стороне площади. Оникс стоял, прислонясь к арке, с высоты которой на шванштайнских бюргеров взирала каменная голова единорога. Толпа шарахалась от гоила и обтекала его по широкой дуге, что, судя по всему, порядком его забавляло.
– Что такое? – Взгляд Бастарда скользнул по лицу Уилла. – Я все еще не могу открыть тебе, где скрывается Фея.
Малахит. Только сейчас Уилл вспомнил название зеленого камня, испещрившего лицо Оникса зелеными прожилками. Он и сам не помнил, где его слышал.
– Я брат Джекоба Бесшабашного.
– И что мне теперь делать? – Бастард насмешливо сощурился. – Ахать или умиляться? Он ведь повсюду таскает с собой твою фотографию – трогательно, да? Лично я избавлен от такого рода соперничества и не устаю благодарить за это свою мать.
– Но Джекоб не вор. Зачем ты сказал, что он тебя обокрал?
Взгляд Бастарда будто проникал ему под кожу. Или там еще оставался нефрит?
– Жаль лишать тебя этой иллюзии, даже если у тебя их целый мешок в запасе, но Джекоб Бесшабашный вор и лжец.
Уилл отвернулся, чтобы Оникс не видел его лица. Злоба подобна скорпиону, выползающему из самого темного уголка человеческого сердца. Абсолютная невозмутимость – вот что больше всего пугало людей в гоилах. Одно только выражение ненависти или страха на лице считалось у каменного народа признаком безумия.
– О, а ты гораздо несдержанней своего брата, – произнес насмешливый голос Бастарда. – Так, значит, тебе нужно отыскать Темную Фею?
Уилл снова повернулся к нему лицом.
– У меня нет денег.
– Короли платят Бастарду достаточно.
Оникс резко оттолкнулся от стены.
– Я хочу получить обратно то, что украл у меня твой брат. Можешь помочь мне в этом?
– Что это?
Бастард огляделся. Проходившая мимо девушка остановилась, почувствовав на себе взгляд его золотых зрачков.
– Бездонный кисет. Выглядит как пустой, но то, что в нем, принадлежит мне.
Две кумушки выпучили на Оникса глаза, словно увидели черта. Гоил цыкнул на них, и они поспешили прочь.
– Арбалет, – шепотом уточнил Бастард. – Так, ничего особенного, фамильная реликвия.
Лгать он не умел или даже не пытался.
– Я знаю, что за дело у тебя к Темной Фее, – спешно продолжал гоил, наклонившись к уху Уилла, – но о брате Бесшабашного рассказывают интересные истории. Будто он получил от Феи кожу из священного камня, но Джекоб отнял ее при помощи колдовства.
Сердце Уилла заколотилось как сумасшедшее.
Гоил вытащил из-под куртки амулет, который висел у него на шее, – кусочек нефрита.
– На твоем месте я бы тоже искал ее. Кто по доброй воле променяет благородный камень на улиточью мякоть?
– Так оно и есть, – закивал Уилл. – Ты правильно все понял. И никто не поможет мне, кроме Феи.
Уилл поднял глаза к каменной голове над аркой. Джекоб много лгал ему о шрамах на его спине, пока наконец Уилл не узнал, что это следы ран, оставленные единорогами. Смог бы Джекоб теперь поверить, что Уилл хочет вернуть себе нефритовую кожу?
– Думаю, нам имеет смысл заключить сделку, – раздался голос Бастарда. Нефритовый амулет снова исчез под курткой. – Заодно покажешь мне зеркало, через которое ты сюда попал. – Гоил опять оскалился в улыбке. – Это ведь совсем рядом, правда? Стоит только взглянуть на твой костюм – у нас в Шванштайне никто так не одевается.
Уилл старался не смотреть в сторону холмов с замковыми руинами. Гоил в том мире? И кто будет следующим, деткоежка? Острозуб, который напал на него, когда Уилл в первый раз прошел через зеркало? Он уже подумывал расспросить Оникса о незнакомце, всучившем ему кисет с арбалетом, но сдержался.
– Что за зеркало? – Уилл в недоумении уставился на Бастарда. – О чем ты, не понимаю? Но если хочешь заключить со мной сделку, почему бы и нет.
Гоил опасливо оглянулся на корчму:
– Ну вот и отлично.
Люди. Королевство кишело ими, как пруд – комариными личинками.
Смертные деятельны. Поля, города, дороги… Они пересоздали природу на свой вкус, спрямили, подровняли, приручили, зачистили. Было ли ей все это так омерзительно до того, как Кмен взял в супруги одну их них? Темная Фея не хотела углубляться в воспоминания. Она дала волю гневу, ненависти, отвращению, пусть даже все это окончательно вымывало из ее сердца то, что осталось от любви.
Фея не избегала их поселений, к чему такие сложности? Она хотела показать, что ничего не боится, даже если вслед ей летели камни, а по обочинам горели соломенные чучела. Она видела мелькавшие за гардинами лица, когда Хитира гнал лошадей мимо домов: «Да, это она, чертова ведьма… Она убила ребенка своего неверного любовника, у нее нет сердца».
