– Я знаю, – ответила Люси-Энн.
– Шоколадка после школы.
– Хорошо.
Мамочка помолчала еще секунду, и Люси-Энн показалось, что она сейчас расплачется. Но женщина лишь заморгала, отвернулась, прислушиваясь к чему-то, и улыбнулась.
– Что ж, сможешь сегодня сама прогуляться до школы? Мамочке нужно кое-что сделать.
– Мне можно перейти через проход?
– Конечно, можно.
– Ура! – воскликнула девочка. Люси-Энн нравился проход, в нем девочке казалось, что она может летать.
Мама подошла к ней и обняла, – намного крепче, чем когда-либо, – но ничего не сказала.
Очень многие на Станции 3 «Свартвуд» знали маленькую Люси-Энн. Среди остальных детей ее выделял яркий розовый комбинезон. Большинство девочек ее возраста уже носили военные костюмы, похожие на родительские, но Люси-Энн всегда любила розовый цвет.
Прохожие улыбались и кивали ей, пока девчушка покидала жилое крыло, некоторые обменялись короткими любезностями, и совсем скоро она уже была на полпути к центру станции, готовая пересечь проход. Станция «Свартвуд» состояла из большой центральной части и четырех огромных капсул, прозванных Марк, Мэттью, Люк и Джон. Люси-Энн не знала, откуда взялись эти имена, но радовалась, что ее школа находилась именно в Люке, приятном, ярко окрашенном местечке, которым управляли замечательные учителя.
Марк включал в себя жилищный отсек, Мэттью – тренировочный центр, а Джон – ангар, куда прибывали и откуда улетали корабли. На борту станции проживало почти две тысячи людей, треть из которых были детьми, и Люси-Энн нравилось, что есть с кем поиграть. Ступив в проход, она даже на какое-то время позабыла, что однажды родители оставят ее здесь одну-одинешеньку.
Именно поэтому девочка так любила этот проход между Марком и Люком. Здесь она не только представляла, как летает, словно птичка. Самым главным было то, что проход помогал ей забыть о любых неприятных мыслях.
Длиной почти в сто пятьдесят ярдов и достаточно широкий сразу для нескольких проходящих мимо людей, этот туннель был почти полностью сделан из обогащённого диамантом стекла и давал круговой обзор, который никогда не надоедал маленькой девочке. Обычно идя по нему в одиночку, Люси-Энн в итоге опаздывала в школу и попадала из-за этого в неприятности. Поэтому ей приходилось проделывать весь путь до центра и только затем сворачивать к Люку. Не так уж и часто мамочка разрешала пройти через проход. К тому же она пообещала шоколадку после школы.
«Может быть, она скучает по папочке, – подумала Люси-Энн. – Прямо как я».
Она замерла на месте.
Прямо под ней, сквозь стеклянный пол виднелся центр станции, крутящийся по своей орбите, вырабатывая искусственную гравитацию. Но девочка смотрела наверх, через прозрачное стекло, прямо в бесконечный космос. Ей никогда не надоедало это занятие, и Люси-Энн не понимала, как кому-то это вообще могло наскучить. Она глядела в вечность. Все что угодно может быть снаружи. И если у космоса и правда нет конца и края, то, как говорил ее папочка, а в этом вопросе, по словам папочки, ученые еще не сошлись на одном ответе, где-нибудь есть квадратная планета. Ведь в бесконечности возможно все.
Где-то даже существовала вторая Люси-Энн.
Она еще до конца не решила, нравится ли ей эта идея, но иногда, рассматривая космос, девчушка думала, а что если бы она могла увидеть намного дальше, чем сейчас. Настолько далеко, чтобы разглядеть пришельца, смотрящего в ответ на нее. Люси-Энн было интересно, а о чем бы думал этот пришелец и размышлял ли бы он о ней.
Люси-Энн постоянно всем интересовалась.
Неожиданно над девочкой нависла блестящая дуга планеты Уивер. Удивительное место, которое порой называли планетой Златовласки[1], потому что, как говорила мамочка, она была местом, где люди смогли поселиться сразу по прибытии. Вместе они три раза бывали на этой планете. Один раз с папочкой, когда они с северной отправной станции направились к экватору и двадцать дней отдыхали на сафари. Главный остров планеты, полный изумительных животных и растений, назывался Эллия, и Люси-Энн волновалась, что люди, живя здесь, испортят его природу. Мамочка сказала ей, что тут совсем не о чем волноваться.
На этой планете они видели стадо ящериц размером с кошку, охотившихся на слонообразных существ. Наблюдали за облаком сверкающих летучих мышей, образующих сложные формы над глубоким, темным ущельем. Восьмикрылые бабочки пели песни для Люси-Энн, а ужинали они фруктами, вкус которых напоминал кокос и шоколад.
Мысль о шоколаде вырвала девочку из мечтаний, когда мимо, посмеиваясь, проходил морпех.
– Опоздаешь в школу, Люси-Энн!
– Просто не могу оторваться от…
Что-то ударило снизу. Зрение Люси-Энн затуманилось, звезды смазались, а видимая часть планеты Уивер запульсировала, словно планета делала глубокий вдох.
– Боже мой! – закричал морпех, и девочка наконец посмотрела вниз, на стеклянный пол, и увидела, что творилось под их ногами. Раздался ужасный грохот, бьющий по ушам, гул, похожий на кипящую воду, и оглушительный треск. От центра, охваченного огнем, откалывались и улетали в космос целые куски сооружения. Огонь быстро иссяк, как только исчез воздух, но за ним последовали и остальные части станции. В космос полетел большой зал заседаний, а за ним люди, крутящиеся и сталкивающиеся с обломками здания. Некоторые из них горели. Некоторые появлялись уже расчлененными и исчезали в пустоте.
– Мамочка! – закричала Люси-Энн и в надежде посмотрела на морпеха, но тот уже бежал в обратную сторону, к жилищному отсеку.
Громадная часть центра врезалась в проход, соединяющий его с Люком, сгибая и отрывая металл, словно бумагу. Оставшаяся часть центра отрикошетила от станции, влача за собой туннель, и от прохода стала отсоединяться большая часть Люка.
Люси-Энн упала на коленки, поднялась и побежала за морпехом, обратно к Марку. Мамочка должна быть там. Мамочка, с грустным и невидящим взглядом, встающая по ночам и слушающая вещи, недоступные Люси-Энн. Мамочка, приносящая домой вещи, которые сама уже не узнавала. Мамочка, делающая то, чего не понимала.
– Мамочка!
Марк взорвался. Она увидела трещину в опорном рычаге, и давление воздуха внутри отсека разорвало его оболочку. Пылающий огонь вскоре исчез в вакууме космоса, а из одной дыры выплыл поток людей, бьющихся, хватающихся друг за друга и, наконец, покрывающихся льдом.
– Мамочка! – попыталась крикнуть Люси-Энн, но ее охватил ужас.
Она побежала. Впереди мчался морпех, но девочка чувствовала, что что-то не так. Ее затошнило, на секунду стало лучше. Люси-Энн уже не слышала ничего, кроме оглушительного свиста.
Все вокруг нее, вокруг опустевшего туннеля, вся тьма окружавшего их космоса заполнилась мерцающими, кружащими, пугающими останками станции.
И как только морпех добрался до прохода, ведущего к Марку, проход под ним разрушился. Он исчез. Стеклянные стены гудели, разрываемые взрывом; а Люси-Энн, все еще пытающуюся докричаться до своей мамы, схватила невидимая рука и утащила прямо в бесконечность.
Станция «Харон»
Солнечная система, 2692 год н. э., июль
Генерал Пол Бассетт, командующий всеми Колониальными морпехами, от Косморожденных и Пехотинцев до Исследователей, был придурком.
Такое мнение Джерард Маршалл составил о нем уже очень давно, но со времен их первой личной встречи и его пребывания на станции «Харон», возглавляемой самим Бассеттом, им довелось встретиться еще не один раз, что помогло Маршаллу пересмотреть свое первое впечатление об этом человеке.
Генерал был полнейшим придурком.
Сейчас Джерард в очередной раз убедился в своем умозаключении. Вместо того чтобы найти время и самому позвонить, генерал послал дроида. «Распоряжение генерала Пола Бассетта. Вам необходимо быть в его офисе ровно в одиннадцать часов, чтобы…» – будто простого сообщения на экране от самого генерала было предостаточно. Неудивительно, что, несмотря на общие цели, на необходимость поиска согласия, взаимопонимания, с каждой новой встречей конфликт между ними становился все ощутимее.
Маршалл не раз пытался рассмотреть их отношения более трезвым взглядом и пришел к выводу, что они просто не сошлись характерами. И все бы ничего, будь оба обычными гражданскими или рядовыми, целый день натыкающимися друг на друга. К сожалению, один из них оказался генералом, отвечающим за четверть миллиона солдат, а другой входил в Совет Тринадцати компании «Вейланд-Ютани», и им обоим было что терять.
Никто из них не имел права позволить своему эго встать на пути главнейших приоритетов, и Маршалл боялся, что только очередная порция плохих новостей могла заставить генерала вызвать его к себе в офис.
Станция «Харон», огибающая Солнечную систему каждые тридцать лет на расстоянии в четыре миллиарда миль от Солнца, была действительно огромна. Будучи основной базой Колониальных морпехов вот уже больше шестидесяти лет, она расширялась и совершенствовалась до такой степени, что в итоге превратилась в комплекс взаимосвязанных космических станций, отличный от единой структуры, которой была изначально. Семь отдельных платформ с казармами, ангарами, складами, линиями коммуникаций, офисами и другими необходимыми помещениями на борту вмещали в себя не только персонал численностью более семисот человек, но и меняющиеся гарнизоны тысяч морпехов с их оружием, снаряжением и кораблями.
