Едва он произнес это странное слово, в памяти всплыли сотни статей, заполонивших газеты в последние полгода. Зверлинги.
Я потряс головой.
– Я не такой.
– Конечно, не такой, – неожиданно легко согласился Кори. – Я прожженный перец, а ты еще школота. Никакого сходства!
И он втянул воздух, совсем как собака.
– К тому же я, в отличие от тебя, из псовых. Чистокровный койот, хоть и не Койот[1] – если ты понимаешь, о чем я. Ясное дело, он такой один. Я ему вроде младшего брата.
Последовала пауза. Кори продолжал на меня пялиться.
– А ты, как я погляжу, из кошачьего клана. Большая такая кошечка. Пума?
У меня перед глазами мгновенно встал окровавленный Стив – и мое отражение в зеркале. Но я опять потряс головой.
– Я не Зверлинг.
Кори вздохнул.
– В любом случае, выглядишь ты так, будто не прочь съесть целую корову. Зверлинг ты или нет, мы вполне можем потолковать об этом за завтраком.
– Мне надо домой.
– Без проблем. Но сначала ты кое-что выслушаешь. И оденься, серьезно. Зря я, что ли, целый час копался в мусорных ящиках, выбирая барахло поприличнее?
Меня перекосило от отвращения, и Кори пришлось признаться, что он раздобыл одежду в ящике для пожертвований. Что ж, это было хотя бы не так унизительно, как обноски, выкопанные из картофельных очистков. Я нехотя оделся. Футболка жала в подмышках, а толстовка и спортивные штаны оказались на пару размеров больше нужного. Зато кроссовки пришлись точно впору. Я поспешил закатать штанины, пока не споткнулся и не расквасил нос, а толстовку застегнул до самого горла, чтобы скрыть логотип «Ханна Монтана»[2] на майке.
Выглядел я, конечно, как полное отребье, но всяко лучше, чем разгуливать голышом.
Кори бросил мне черную вязаную шапочку.
– Дреды у тебя жидковаты, но все равно спрячь. Так тебя будет сложнее узнать.
– В смысле? – удивился я.
Перед глазами услужливо всплыло лицо Стива, истекающего кровью под когтистой лапой.
– Все по порядку, – покачал головой Кори. – Тут за углом есть закусочная. У нас для болтовни целая вечность, пока будут нести заказ.
Я покорно натянул шапку на дреды. И ничего они не жидкие: уже до плеч отросли. Моя подруга Марина говорит, что смотрится круто, а она никогда мне не врет. По правде говоря, лучше бы они нравились не Марине, а Рэйчел Армстронг. Но она уже в выпускном классе, а я только в десятом – так с чего бы ей на меня смотреть? Что ж, надежда – как клопы: дохнет последней.
– Ау? Ты еще с нами? – вырвал меня из размышлений насмешливый голос Кори.
– Ага. Просто задумался.
– И часто с тобой такое случается?
Я знал, что он меня подкалывает, но все равно нахмурился. Не стоит думать о жизни слишком много, иначе не останется времени жить. Когда мама не вытаскивала из болота очередного неудачника, у нее был вагон мудростей вроде этой.
Мы выбрались из переулка и, обогнув дом, направились к «Закусочной Пита». Ага, значит, мы в восточном конце 12-й улицы, где-то возле бейсбольного поля. Санта-Фелис – маленький город, от силы двадцать тысяч жителей наберется, и все же я почти не бывал в этой его части. Если уж совсем по правде, я редко выбирался из своего района рядом с океаном, где еще жили Марина и Дезмонд. Почти все свободное время мы зависали на пляже: Марина обожает серфинг, а мы – скейты. Когда туристы расходились по отелям, а ресторан в дальнем конце пристани закрывался, мы часами отрабатывали трюки на опустевшей автостоянке. Ну, пока нас не выгоняли копы. Тогда мы тусовались на школьном дворе, шли похрустеть попкорном в местном кинотеатре или слонялись по окрестностям.
Словом, у нас просто не было повода выбираться куда-то еще – может, за исключением заповедника возле заброшенной военно-морской базы. Когда-то мы ловили там лягушек, но потом перешли в старшую школу и бросили эти глупости.
У всех посетителей «Закусочной Пита» был такой вид, будто они сейчас схватят свой кофе и убегут на работу, дожевывая бутерброд. И очень зря, потому что пахло там восхитительно – лучше, чем в каком-нибудь ресторане. Впрочем, мне сейчас все запахи казались новыми, будто миру выкрутили яркость.
– Только у меня денег нет, – признался я, когда мы скользнули в кабинку с видом на улицу. Здесь было почти безлюдно, так что я не удивился, когда Кори выбрал этот конец зала. – И если у тебя наличка, я бы предпочел ее сперва понюхать. Если она оттуда же, откуда это шмотье…
Кори рассмеялся.
– Фу, как грубо! Заказывай, что хочешь. Я угощаю.
– С чего такая любезность?
Но он уже уткнулся в меню.
– Заказывай, потом поговорим.
Только углубившись в изучение бизнес-ланчей, я понял, как же проголодался. Я попытался вспомнить, когда ел в последний раз – но наградой мне было лишь очередное пугающее видение. Я вынырнул из зарослей орешника и жадно сомкнул зубы на таком славном, таком пушистом кролике с белым хвостиком… Несколько быстрых укусов – и он провалился в бездонную яму моего желудка. Кровь и кишки брызнули изо рта и потекли по подбородку…
Я помотал головой, прогоняя видение. Воображаемый вкус кролика заставил меня почувствовать себя неловко, но при этом до предела обострил голод.
Подозвав официантку, Кори продиктовал ей «заказ погибающего в пустыне»: омлет с беконом, блинчики, сосиски, картофель по-домашнему, апельсиновый сок, кофе и тосты. Я поспешно заверил официантку, что хочу то же самое. Когда она скрылась в подсобке, Кори ухмыльнулся, обнажив белые зубы.
– Уверен, что наешься?
Сказать по правде, я был уже ни в чем не уверен, но завтракал за чужой счет, поэтому решил не наглеть.
– Как ты меня нашел? – спросил я. – Откуда узнал, что мне нужна одежда? И с чего такая щедрость?
– Ничто не ново под этой луной, – задумчиво протянул Кори вместо того, чтобы ответить хоть на один из вопросов. – Зверлинги существовали всегда. Но странно, что превращения начались именно сейчас и именно в этом городе.
– Не понимаю.
– Я тоже, – спокойно кивнул он. – Почему здесь? Почему эти ребята? Почему один за раз, а не все одновременно? Почему ты?
– Я не об этом. Слушай, я не Зверлинг.
– Отрицание очевидного его не отменяет. Хотя, возможно, я ошибаюсь, и это не ты всю ночь шлялся по улицам в облике пумы?
– Я… я….
На пороге возник коп, и Кори тут же на меня шикнул. Я видел, как напряглись его плечи. Коп снял фуражку и остановился в дверях, обводя закусочную внимательным взглядом. Наконец он взобрался на табурет у стойки и заказал кофе. Я поразился тому, как отчетливо расслышал его слова.
– Проблемы с копами? – прошептал я.
Кори покачал головой.
– Если они кого и ищут, так уж точно не меня.
– В каком смысле?
Он кивнул на работающий в углу телевизор. Там уже несколько минут крутилась запись, сделанная уличной камерой наблюдения. Ее запускали каждый раз, когда в новостях заходила речь о Зверлингах. Последние полгода я видел ее так часто, что уже выучил наизусть – впрочем, как и все горожане.
Первый подтвержденный случай произошел в прошлом ноябре. С тех по CNN бесконечно крутили зернистую пленку с компанией подростков, которые шагали через пустую парковку. Не дойдя до середины, первый мальчик превратился в ястреба – щелк! Как спецэффект, только все по-настоящему. Запись заканчивалась тем, как он вылетает за пределы обзора камеры. На парковке осталась только груда одежды и пара кроссовок.
С тех пор прошло больше полугода, но никто так и не смог внятно объяснить, почему некоторые дети превращаются в зверей – и почему это происходит именно с ребятами из Санта-Фелиса. Местные знали одно: почти каждую неделю еще один подросток становится фриком-перекидышем. По крайней мере, так их называл мой приятель Диллон.
Затем на экране появилась фотография моей школы, и я наконец сообразил, что сюжет был обо мне. О том, что вчера случилось со Стивом.
Видимо, пора посмотреть фактам в глаза. Теперь я тоже один из фриков-перекидышей.
Я бросил быстрый взгляд на копа и втянул голову в плечи.
– Мне страшно.
Только когда Кори ответил, я понял, что произнес это вслух.
– Слушай, это не конец света.
Я недоверчиво поднял глаза.
– Назови хоть один плюс.
– Да хоть десяток, – и он принялся загибать пальцы. – Ты стал сильнее и быстрее. Жить будешь дольше, а болеть меньше. Зрение, слух и обоняние обострились. И это только в человеческой форме! А еще ты можешь превращаться в пуму. Разве не круто?
– Зашибись как круто, если хочешь быть фриком-перекидышем.
Он вскинул бровь.
– Гм… Без обид, ладно?
Губы Кори тронула улыбка.
– Какие уж тут обиды.
Я замолчал, раздумывая об услышанном. Я уже заметил, что все запахи стали сильнее – причем, к сожалению, не только приятные. Например, от парня, который сидел через три столика от нас, так несло потом, что меня чуть не вывернуло наизнанку. А еще я понял, что в закусочной было отнюдь не шумно: просто у меня обострился слух.
