– Солдат, дожидавшийся у ворот, сказал, что он не выходил. Во дворце мы его тоже не нашли.
– И что? Гостиницу проверяли?
Он посмотрел ей прямо в глаза, но взгляд не выражал ровным счетом ничего.
– Да. Его там нет.
Она погладила драконий коготь у себя в руке.
– Отыщи его. Сам знаешь, от него всего можно ждать. Потом, после свадьбы, можешь отпустить.
– Для его брата будет слишком поздно.
Карлик возвратился с завтраком.
– Для него и так поздно. Он уже гоил.
За окнами светало, ночь уходила, унося с собой Темную Фею. Пора забрать назад все, что та у нее похитила. Кому нужен мир, когда возможна победа?
Уилл старался не слушать. Он тень короля, а раз так – он глух и нем. Но Хентцау говорит так громко, что не слышать его невозможно.
– Без феи я вас защитить не смогу. Я вызвал подкрепление, но оно прибудет не раньше ночи, и императрице это известно!
Король застегнул китель. Никакого брачного фрака! Только темно-серый мундир. Его вторая кожа. В этом мундире он их всех победил. Значит, в нем же возьмет в жены одну из их женщин. Первый гоил, который женится на женщине людской породы.
– Ваше величество! На нее это совсем не похоже: исчезнуть вот так, не сказав ни слова! – В голосе Хентцау звучало нечто, чего Уилл никогда прежде не слышал. Страх.
– Напротив. На нее это очень похоже. – Король жестом велел Уиллу подать ему саблю. – Она ненавидит наш обычай иметь по нескольку жен, хотя и знает, что тоже вольна выбирать себе сколько угодно мужчин.
Он пристегнул саблю к портупее, отделанной серебром, и подошел к зеркалу, что висело у окна. Это мерцающее стекло о чем-то Уиллу напоминает. Только о чем?
– Вероятно, она с самого начала все так и задумала. Потому и нефритового гоила для меня нашла. И если верить ей, – продолжил король, покосившись на Уилла, – мне для безопасности вполне достаточно, чтобы он был рядом.
«Не отходи от него ни на шаг!» Фея так часто повторяла ему эти слова, что теперь Уилл и во сне их слышит. «Даже если он будет гнать тебя – не подчиняйся!»
Она так прекрасна! Но Хентцау ее ненавидит. Хотя и обучал Уилла по ее приказу – иногда настолько сурово, что казалось, и вправду хочет убить. По счастью, раны на новой коже заживают быстрее, а страх только придавал ему ловкости. Лишь вчера ему впервые удалось выбить у Хентцау саблю. «Что я тебе говорила? – прошептала фея ему на ухо. – Ты рожден ангелом-хранителем. Быть может, когда-нибудь я подарю тебе крылья». «Но кем я был прежде?» – спрашивал Уилл. «С каких это пор бабочку интересует ее прошлое гусеницы? – спросила фея в ответ. – Она забывает об этом. И любит себя настоящую».
О да, он себя любит. Любит свой твердый панцирь, силу и неутомимость мышц, обеспечивающих ему превосходство над мягкокожими, – хоть он и знает, что порожден их плотью. Он все еще не может простить себе, что упустил лазутчика, который, как последняя крыса, прятался за стенами королевских покоев. Уилл никогда не забудет его лицо: эти серые, даже без искры золота глаза, тонюсенькие, как паутина, темные волосы, мягкая кожа, столь отвратительно голая и беззащитная… Его всего передернуло, и он провел ладонью по своей гладкой нефритовой броне…
– Вся правда в том, что ты этого мира не хочешь. – Король говорил с раздражением, и Хентцау понурил голову, как матерый волк перед вожаком стаи. – Будь твоя воля, ты бы всех их поубивал. Всех вместе и каждого по отдельности. Мужчин, женщин, детей.
– Верно, – хрипло ответил Хентцау. – Потому что, пока хоть один из них живет на свете, они будут жаждать проделать то же самое с нами. Отложите свадьбу хотя бы на сутки. Пока не прибудет подкрепление.
Король натянул перчатки на свои черные когти. Перчатки из кожи ящериц, обитающих столь глубоко под землей, что даже у гоилов во время охоты начинает плавиться их каменный панцирь. Фея Уиллу про этих ящериц рассказывала. И еще много о чем, чего он пока не видел: о дороге мертвых, окаменевших водопадах, подземных озерах и цветочных полях из аметиста – рассказывала так красочно, что он представлял себе все будто воочию и теперь ждет не дождется, чтобы наконец-то узреть все эти чудеса наяву, своими глазами.
Король взял в руки шлем, украшенный шипами ящерицы.
– Ты прекрасно знаешь, что они скажут. Гоил испугался, потому что не может спрятаться под юбками своей возлюбленной феи. И еще: мы же всегда знали, что войну он выиграл только благодаря ей.
Хентцау молчал.
– Вот видишь? Сам знаешь, что я прав. – Король отвернулся, и Уилл по-военному склонил голову, когда он подошел к нему. – Я был с ней рядом, когда ты ей снился, – сказал он. – Я видел твое лицо в ее глазах. Как можно грезить о том, чего не знаешь, и видеть во сне того, кого никогда не лицезрел? Или она просто намечтала тебя в своих снах? И посеяла все эти каменные семена в телах человеческих, лишь бы вырастить одного тебя?
Пальцы Уилла сжали набалдашник сабли.
– Мне кажется, где-то внутри нас есть ответы на эти вопросы, ваше величество, – вымолвил он. – Но для них еще нет правильных слов. Я вас не подведу. Это все, что я знаю. Клянусь.
Король обернулся к Хентцау:
– Ты погляди. Моя нефритовая тень, оказывается, не всегда безмолвна. Или наряду с боевыми искусствами ты наконец-то и разговаривать его научил? – Он улыбнулся Уиллу. – Что она тебе говорила? Что даже на брачной церемонии ты должен стоять со мной рядом?
Мурашками по коже Уилл ощущал на себе белесый взгляд Хентцау.
– Так она говорила? – переспросил король.
Уилл кивнул.
– Тогда быть по сему. – Король снова повернулся к Хентцау. – Вели запрягать. Король гоилов берет в жены женщину из породы людей.
Свадьба. Дочь в уплату за мир, белое подвенечное платье, чтобы упрятать под ним все пропитанные кровью поля сражений. В высоких витражах собора утренний свет играл голубыми, зелеными, красными, золотистыми стеклышками, а Джекоб, стоя возле одной из увитых цветочными гирляндами колонн, наблюдал, как заполняются публикой ряды скамеек. На нем был мундир императорской армии. Солдат, с которого он его снял, лежал теперь связанным в одном из узеньких переулков за собором, а вокруг, между колоннами, мундиров было столько, что незнакомое лицо вряд ли кто-то заметит. Белые пятна в многокрасочном море все прибывающих и прибывающих гостей. Зато гоилы казались камнями собора, случайно принявшими форму статуй. Прохладный воздух был им, правда, не слишком приятен, зато сумрачный полусвет, царивший под сводами, невзирая на огоньки тысяч плачущих воском свечей, позволял чувствовать себя почти как дома. И Уиллу даже не придется прятать глаза за стеклами ониксовых очков, когда он впервые выступит в своей новой роли. Нефритовый гоил. Твой брат, Джекоб.
Джекоб нащупал у себя в кармане золотой мяч. Только после свадьбы. Тяжело будет столько ждать. Он уже почти три ночи не спит, да и рука болит жутко – Лиса таки укусила его, чтобы привести в чувство после слизи-невидимки. Ждать…
Он увидел Лису и Клару, продвигающихся по центральному проходу. Валиант с таким гордым видом усаживался рядом с Кларой на скамью, словно она его законная супруга. Он снова побрился, а одет был ничуть не хуже императорских министров, что толпились у первых рядов. Лиса, следуя за карликом, озиралась по сторонам, явно выискивая в толпе Джекоба, и посветлела лицом, когда обнаружила его под колонной. Но в ту же секунду радость в ее глазах снова уступила место тревоге. Разумеется, она считает его план дурацким. Он сам считает его дурацким. Но другой возможности у него не будет. Если Уилл последует за королем и его невестой в подземную крепость, Темная Фея уже никогда не сможет доказать, по силам ли ей снять собственное заклятие.
С улицы донесся шум. Толпа, уже который час дожидавшаяся перед собором, загудела, как растревоженный улей.
Наконец-то. Едут!
Гоилы, карлики, люди – все обернулись к дверям, не сводя глаз с увитого цветами портала.
Жених. Он снял темные очки и на мгновение замер в дверях. Когда рядом с ним появился Уилл, по рядам пробежал изумленный ропот. Карнеол и нефрит. Сочетание оказалось настолько красивым, что Джекоб с трудом заставил себя вспомнить: у брата не всегда было каменное лицо. Всего, вместе с Уиллом, за королем следовали шестеро телохранителей. И Хентцау.
С хоров грянул орган, и гоилы двинулись к алтарю. Разумеется, при всей своей каменной коже они не могли не чувствовать ненависти, что волнами накатывается на них отовсюду, однако жених сохранял полнейшую невозмутимость, словно он не в стане врагов, а у себя дома, в своем висячем дворце.
Уилл прошествовал мимо Клары, не заметив ее, и Лиса, чтобы как-то утешить девушку, сочувственно взяла ее за руку.
Жених дошел до ступеней алтаря, когда появилась императрица. Ее платье цвета слоновой кости сделало бы честь и самой невесте. Четверо карликов, поддерживавших шлейф, не удостоили жениха ни единым взглядом, зато сама императрица одарила его лучезарной улыбкой, прежде чем взойти по мраморной лестнице и занять место за узорчатой, в розах, решеткой, ограждавшей императорскую ложу слева от алтаря. Она всегда была превосходной актрисой.
