Джереми Эмрис Ледяной Бог
Крохотное, злое северное солнце сочилось кровью, день был на исходе. Небо почернело. Набухло тяжелыми свинцовыми тучами, грозило разразиться бурей и, запорошив все дороги и пути, погрузить людей в вековую темень. Близилась ночь. Она несла путнику беспокойный сон, если удастся развести костер на этих бесплодных равнинах, и опасность быть сожранным свирепыми, вечно голодными волками, потерявшими чувство страха перед божественным огнем.
Снежная равнина с голыми холмами простиралась перед взором одинокого странника.
Легкий ветерок, вздымавший снежную пыль, шевелил черную, покрытую коркой инея гриву волос великана. Он продвигался быстрым шагом, переходящим в бег, по снежному одеялу, превратившемуся в вечную мерзлую твердь.
Укутанный с головы до ног волчьими шкурами, — на некоторых еще сохранились следы крови, — человек плотнее заворачивался в них, надеясь защититься от жестокого мороза и леденящего ветра, несущего пургу, а обоюдоострый двуручный клинок, висевший на ремнях за спиной, был готов к любым опасностям, которые могли подстеречь одинокого путника на трудной дороге через снежную холодную Гиперборею.
Он был в пути третий день. Беглый гладиатор, убивший брата своего хозяина и его дочь. Они оказались колдунами-оборотнями, нагонявшими страх на всю Халогу, сеявшими ужас и смерть на узких, мрачных улочках гиперборейского города. Теперь же за ним охотилась вся Халога, а до спасительной цепочки гор, отделяющих Гиперборею от Бритунии, оставалось еще пару дней пути.
Сумерки сгущались, отбрасывая на белоснежную равнину, призрачные тени. Рослая широкоплечая фигура быстро передвигалась по безлюдной мертвой пустыне, оставляя за собой цепочку следов на нетронутом веками снежном покрове. Путь его лежал на юго-восток, в неплодородную неприветливую Замору, где он надеялся завербоваться в наемную армию местного правителя, искавшего повод развязать военные действия со своим недружелюбным соседом из-за куска земли, который их семьи не могли поделить вот уже два столетия.
Погода портилась. Небо хмурилось. Казалось, боги недовольны этим неуютным, ледяным краем, полным смерти. Сплошным потоком хлынул с неба снег. Жуткое уродливое божество вспороло ткань неба, чтобы затопить людей в непроглядной снежной мгле. Сколько путников заблудится в эту ночь и уже никогда не найдет дорогу домой под уютный теплый кров, где каждого ждет любимая женщина и раскаленный на огне котел, в котором варится ароматная пища.
Конан упрямо продолжал путь, не обращая внимания на усиливающийся ветер, который готовился сорвать с варвара одежды, раздувал их как парус на корсарском судне, и трепал своей ледяной ладонью.
Снег непроглядной стеной отгородил убегавшего убийцу от гнева преследователей. Конан продвигался вперед, полагаясь на свое звериное чутье, но снежная стена упорно скрывала от него дорогу, и он уже не знал, следует ли правильному пути. Быть может, впереди притаились земли Асгарда, или, заблудившись на сумрачных равнинах, он повернул назад, сам того не замечая, и крепостные стены Халоги приготовились принять его под свою защиту, спрятав от ледяного ветра. Но Конан не питал иллюзий: попав в плен к халогцам, варвару предстояло расстаться с жизнью. Его казнили бы в тот же день, покарав за убийство Сигмунда и Соль — оборотней, поэтому он предпочитал до последнего дыхания сражаться с пронизывающим насквозь ветром, нежели погибнуть под топором палача.
Тряхнув копной черных, как смоль, волос, Конан отогнал от себя невеселые мысли и с еще большим остервенением и упорством бросился вперед, собираясь покорить своим упрямством и смелостью природу, но она была неприступна. Если бы вместо свирепого ветра перед ним встали полчища воинов, вооруженных острыми клинками, он прорубился бы сквозь них, как через стену хрупкого тростника в человеческий рост, но с природой бороться бессмысленно, и варвар чувствовал себя ничтожной песчинкой в царстве вечных льдов.
Ноги вязли в сугробах, возвышающихся толстым слоем над промерзшей землей. Напрягая мускулы ног, Конан остервенело переставлял их, погружая в пронизывающий холод. Ничто не могло спасти от беспощадного снега. Он был один. Один на один со смертью.
Стоит ли двигаться вперед? Может лучше упасть на снег и, зарывшись в его спасительную толщу, поплотнее закутаться в шкуры и переждать бурю. Стихнет ветер. Устанут боги засыпать снежной крупой землю, и над Гипербореей снова воцарится мир. Перестанут враждовать земля и небо. Спокойствие продлится до тех пор, пока нечестивые колдуны вновь не прогневают справедливость небес и не обрекут эту неуютную землю на новые страдания.
Сомнения закрались в смелое сердце варвара.
Он потерял счет времени. Сколько часов назад скрылось солнце за неприветливыми холмами и скалами Пограничного Королевства? Как долго он блуждает, захваченный в плен снежной бурей? Как далеко прорвался сквозь пелену непроглядной тьмы и непроходимых сугробов?
Быть может, он удалился всего на несколько шагов от того места, где его застал врасплох первый порыв пронизывающего ветра? А может впереди за стеной снегопада, в нескольких шагах, его ожидают спасительные подножия скал?
Внезапное падение на ровном месте (поскользнулся на обледенелом камне) вызвало у варвара лавину проклятий. Снег залепил лицо, набился в рот, и руки свело судорогой. Отплевываясь от снега, одеревенелыми от мороза пальцами он счистил с лица промерзшую снежную коросту.
Молиться Крому бесполезно. Он, в бездонной вышине необъятного неба, не прислушивается к мольбам людей. Но варвар все же проревел громогласным голосом:
— Кром!!!
Крик его разнесся над бескрайней безлюдной пустыней, покинутой богами, но остался без ответа.
Горячее дыхание вырвалось изо рта и поднималось паром к оглохшему от человеческих стенаний небу. Волосы покрылись ледяной коркой и стали больше похожи на ледяной шлем.
Поднялся с колен. Распрямил могучее тело. Почувствовал теплую кровь, разбежавшуюся по жилам, и продолжил путь с еще большим упорством.
Снег слепил глаза, и, казалось, не будет конца этой буре. Она вечна и больше никогда не покинет Гиперборею. Белоснежное проклятие. Боги отвернулись, предоставляя в полное распоряжение эти мертвые земли, жалких людишек, ютящихся за каменными стенами и влачащих жалкое существование на окраине мира смерти.
Но вот сквозь туманную дымку снега стали проступать смутные очертания какого-то громоздкого сооружения. Конан ускорил шаг, все ближе и ближе приближаясь к вырисовывающемуся силуэту стен. Надежда на кров, очаг и пищу. Варвар не ел с самого побега из Халоги. На бесплодных снежных равнинах Гипербореи изредка можно встретить стада северных оленей, мускусных быков и мастодонтов, но Конану не везло. За два дня пути он видел только тухлую тушу задранного волка, над которым изрядно постарались сородичи, и теперь голод мучил воина, неустанно напоминая о себе. В Халоге хозяин кормил варвара на убой, и теперь измотанный двухдневной дорогой и свирепой бурей Конан мечтал только о прожаренной на огне оленине, о жестком ложе и ворохе теплых одеял.
