Ей не приходится долго ждать.
— Мама, — раздался вопль из половины комнаты Сильвер, а затем грустный всхлип.
Он кажется таким настоящим. От него она вновь оказывается в том времени, когда оказалась в ловушке в клинике «Генезис» на милости доктора. Когда психопат вручил ей ребенка. Их ребенка. Выношенного не в ее матке, но рожденного от нее и Мармелада. Их мальчик, напечатанный из ДНК. Их Мэлли.
«Черт. Черт, Кейт. Вытащи себя из этого ядовитого тумана памяти. Ты должна преодолеть это, если не можешь сделать это ради себя, то сделай ради детей».
— Мама, — раздается голос позади нее.
От испуга она чуть не прошибает потолок. Это Мэлли, который смотрит на нее своими большими сине-зелеными глазами. Ее глазами. Шум моря.
— Иисусе, — произносит она, отвертка взмывает к ее сердцу. — Ты напугал меня.
— Кто такой Иисус? — тоненьким голоском спрашивает Сильвер, плетясь следом за своим братом. Ее не совсем братом.
На них все еще надеты их рюкзаки с мультяшными персонажами: голубой «РобоПап» Мэлли и розовый «КиттиБот» Сильвер. Няня прямо позади них, нагруженная их рисунками и экспериментами в выпечке. Она улыбается, когда замечает Кейт. Девушка, кажется, рада видеть Кейт проснувшейся и принявшей душ, но замечает отвертку у ее груди и выглядит озадаченной. Кейт быстро прячет ее за спину и широко улыбается, запоздало поняв, что ее действия от этого становятся лишь еще более подозрительными.
— Как школа?
— Учитель Мэлли хочет знать, почему он настаивает на изучении своих цифр в цвете. Говорит, что это смущает других детей.
— Эм-м…
— И они сказали не отправлять Сильвер в школу, когда у нее насморк.
Как по команде, Сильвер шмыгает носом и вытирает его тыльной стороной ладони.
— На прошлой неделе они жаловались, что она слишком часто отсутствует и рискует отстать. Представляете? Ей три года. Вы когда-нибудь слышали о трехлетке, которая отстает от сверстников?
Няня пожимает плечами.
— Не казните гонца.
— Кто такой Иисус? — спрашивает Мэлли.
— Это разговор для другого раза, — отвечает Себенгайл, состроив смешное лицо Кейт.
Она кладет руки детям на плечи и мягко уводит их по направлению к ванной. Народ бонго серьезно относится к мытью рук. Сильвер, которую зачали и родили биологическим путем, простужается независимо от мытья рук. Мэлли в жизни ни разу не болел.
Кейт сопротивлялась тому, чтобы нанять няню, первые два года жизни близнецов. Она так долго страдала от бесплодия, что не могла представить, что за детьми будет присматривать кто-то другой. Она хотела испытать все первые мгновения: слова, первые шаги, режущиеся зубки. Она хотела быть с ними, когда это будет происходить. Она бросила работу и полностью посвятила себя материнству. Частично это был ее способ ухода из мира: продукт ее ПТСР. Тогда она ни за что бы не доверила своих детей незнакомке, не после того, что с ней случилось.
Но для нее это было не очень хорошо. Постепенно Сет прививал ей эту мысль. Себенгайл раньше была СурроСестрой: молодой, одинокой женщиной, которая вызвалась помогать бесплодным парам заводить детей, когда кризис фертильности в Южной Африке достиг пика. Без таких как она уровень рождаемости упал бы до нуля. Когда кризис завершился, потребность в суррогатных матерях уменьшилась, грянул беби-бум, возросла потребность в нянях. Естественно было предположить, что СурроСестры станут нянями. Не просто нянями, но самыми лучшими, каких только можно найти — прошедшие предварительный отбор — без судимостей, с хорошим здоровьем, стрессоустойчивые. Значки суррогатных матерей уступили место небольшим брошам «СС» — медным булавкам, которые они носили над сердцем.
Поначалу они наняли Себенгайл, чтобы она присматривала за малышами всего час, пока они ходили выпить кофейный фризо в местный ресторан, тремя этажами ниже, и наблюдали за ней посредством многочисленных веб-няней «Гимлет». Вскоре стало очевидно, что вечно веселая Себенгайл полезна всем, и так она стала постоянной няней, а затем няней с проживанием, а год спустя переехала в апартаменты для няни по соседству. Теперь она лучший друг близнецов, и Кейт не могла представить их жизни без нее. Время от времени у Кейт возникает искушение расспросить ее о опыте суррогатного материнства, но бонго разделяет личную жизнь и работу, так что Кейт это уважает.
Дрон «Бильхен» жужжит у окна доставки в гостиной. Он искусно приземляется на платформу и озвучивает приветствие. Кейт открывает щеколду и принимает еду, а за ее ухом раздается сигнал прихода квитанции. Она чувствует себя глупо, так как ей всегда инстинктивно хочется сказать спасибо машине или дать на чай. Старые привычки умирают с трудом. Однажды дети будут закатывать глаза из-за того, какая технически отсталая их мать. До тех пор, она по крайней мере попытается казаться крутой.
— Мы можем завести собаку? — спрашивает Мэлли каждый день без исключения.
Они все сидят за столом, поедают бургеры с черными грибами, сладкими картофельными чипсами фри и хорошо обжаренными стеблями брокколи.
— У нас есть собака, — отвечает Кейт. — Бетти/Барбара.
Мэлли морщит нос.
— Она старая. И медлительная.
— И вонючая, — замечает Сильвер, отчего они оба хихикают.
Это правда. У Бетти/Барбары особенно сильные проблемы с метеоризмом.
— И что? — спрашивает Кейт. — Ты и меня захочешь заменить? Когда я стану старой и буду вонять?
Мэлли смеется с открытым ртом, и Кейт видно наполовину прожеванную им еду. Улыбка Сильвер исчезает. Вероятно, она никогда не задумывалась, что Кейт однажды не станет.
Сын, наоборот, не унимается.
— Собака-робот не воняет, ее не надо кормить, с ней не надо гулять и посещать ветклинику.
Но тогда в чем смысл?
— И она не пукает, — говорит Мэлли.
— Ах, — Кейт делает глоток вина. — Так вот в чем дело.
— Когда Сет вернется домой? — спрашивает Сильвер.
Прежде чем начать есть, она разделяет ингредиенты на тарелке. Не любит, чтобы вкусы переплетались.
— Не знаю, — отвечает Кейт. — Скоро.
— Я по нему скучаю, — жалуется Мэлли.
— Как и я, — говорит Кейт. — Он уехал ненадолго.
Няня похлопывает Сильвер по руке, подмигивает ей. Кейт уверена, что Сильвер ее любимица, хоть та тщательно это скрывает.
— Мой любимый цвет — цвет апельсинового сока, — провозглашает Мэлли.
Сильвер покрывает голову своей белой салфеткой.
— Я при-и-ивиде-е-е-ние, — говорит она. — Я при-и-ивиде-е-е-ние.
Она делает так каждый вечер, но это все равно их смешит.
— Мам, — говорит Мэлли. — Расскажи мне, чем я занимался, когда был ребенком.
— Что? Зачем?
— Просто потому что.
— Другие дети тебе что-то сказали?
— Что?
— Они говорили о тебе о чем-нибудь…?
Себенгайл отводит взгляд, словно не прислушивается к разговору. Будто это слишком личное. Мэлли хмурится.
— Ладно, — произносит Кейт. — Ребенком ты… я не знаю. Пошел в девять месяцев. Что очень рано для малыша.
— Мило.
— Начал говорить тоже рано. Все начал делать рано.
Сильвер выглядит расстроенной. Она уже знает, что слабее брата.
— Это потому что я старше Сильвер, — говорит он.
Мальчик съел все кроме брокколи.
— Ненамного, — отвечает Кейт. — На несколько месяцев.
— Я всегда буду крупнее Сильвер?
— Нет, — говорит Кейт.
Сильвер воспрянула духом, а Мэлли смотрит на нее.
— Если не будешь есть брокколи.
Внезапно ее пэтч начинает бешено пиликать, а хеликс на запястье вибрирует. Три бампа подряд от трех разных новостных агентств. Случилось что-то важное.
Глава 13
FAHRENHEIT451
Экраны Марко темнеют, чтобы привлечь его внимание к издающему звуковые сигналы главному экрану. Он полагает, что это его монитор здоровья просит его сделать передышку: встать и походить пару минут. Но когда он читает новостную ленту, тут оказывается большая статья. Где Кеке? Она будет расстроена, что пропустила это.
