даже дышать. Олег. Одно имя, один взгляд в самодовольное, вечно лоснящееся лицо — и вся выдержка летит к черту, а грудь заполняет кипучая злость.
— Лин?
— Все хорошо, Мия. Все будет хорошо.
Кого убедить пыталась — себя или ее? Девочка качнула головой, и Линда велела сидеть ровно, а сама, вздохнув поглубже, пообещала себе на парней не смотреть.
Не удержалась, конечно.
Скользнула взглядом по высокому, с идеальной выправкой, парню и замерла, думая, как он хорош. Юрка, более коренастый, кажется шире в плечах, но тут мышцы подсушены и выглядят даже рельефнее. А еще у него черные волосы, когда-то коротко стриженые, но уже отросшие, и у неправильно-синих глаз темная кайма. Прямой нос, острые скулы и губы, которые хочется потрогать.
Он настолько в ее вкусе, что даже страшно.
Виктор перехватил взгляд, улыбнулся. Сердце, глупое, трепыхнулось, губы дрогнули, и она поспешно опустила ресницы. Под пальцами на макушке Мии рождался неуверенный «колосок». Когда глянула вновь, Витька уже отвернулся, и она могла спокойно разглядывать его затылок, плечи, блестящую от пота спину, ремень штанов…
Когда поняла, что откровенно пялится на его задницу, вновь отвела взгляд. Мия поерзала на бревне, запрокинула голову, улыбаясь широко и открыто. В ясных голубых глазах искрились смешинки.
— Он тебе нравится, да?
— Кто?
— Ты знаешь.
Девушка не выдержала и улыбнулась в ответ.
— Чуть-чуть.
— Или чуточку больше, чем чуть-чуть?
— Или чуточку больше, чем чуть-чуть, — покладисто согласилась Линда. — Но это ничего не меняет. У нас слишком разные мнения по многим вопросам.
Она все еще злилась после недавнего разговора с Витькой, вспоминая, как настойчив и резок он был, убеждая ее и Риту держаться в стороне от магов, ночных ритуалов и разговоров с Дэном и Юлей. «Я сам», говорил он, и был так убедителен, что его поддержали Марго с Мией, а Линда… позволила себя уговорить.
— Он просто заботливый.
— Я взрослая девочка, сама могу о себе позаботиться. И сядь уже ровно, а то я никогда тебя не заплету!
Мия села, но через пять секунд уже развернулась в пол-оборота, заговорив быстро и страстно, что с ней случалось редко:
— Он очень хороший, правда! Ты не смотри, что строгий, внутри он очень добрый. И красивый, и настоящий. И с ним ты забудешь…
…Андрея — не договорила она, прижимая пальцы к губам.
Сердце Линды дрогнуло, будто иголкой кольнули, в груди что-то оборвалось. Коса, почти доплетенная, выскользнула из рук. Девочка вскочила на ноги, прерывисто вздохнула, и показалось на миг, что замкнется в себе, как с ней часто бывает. Но Мия качнулась вперед и порывисто обняла, ткнувшись носом в ключицу девушки. Шепот ее долетел как сквозь вату:
— Прости… Линда, Линочка, прости меня, я случайно. Я не хотела тебя расстроить…
— Я не расстроена.
— Врешь.
— Вру.
В груди скрутились в комок вина и боль, сожаление и злость, и ударили, словно впервые. Словно и не было этого месяца, полного тягот и нервного напряжения, настоек Хильды и гипно-сеансов грена Лусара. Словно это было вчера.
Андрей умер у нее на руках. Уже здесь, в этом мире. Пройдя сквозь песчаное безумие перехода, с расширенными от ужаса глазами, он цеплялся за ее пальцы и силился то ли сказать что-то, то ли хотя бы вдохнуть. А потом умер. Сердце не выдержало, как сказали маги.
Ему было двадцать три. Не предел для перехода. «Не юн и не стар», как сказали грены, и он мог выжить… он должен был выжить! Вся жизнь была впереди…
Но он умер.
И все из-за нее.
Из-за ее слабости и малодушия, боязни обидеть и потерять человека, ставшего почти родным.
— Не надо, — резко сказала Линда, чувствуя, как разжимается когтистая лапа тоски и сожаления, и на смену ей приходит некоторое отупение.
Мия смущенно отодвинулась, пряча взгляд, комкая нервными пальцами юбку.
— Прости, — шепнула она.
— Нет, это ты прости, — перебила девушка. — Я очень ценю тебя и твой дар, но… я не хочу забывать. Я очень боюсь забыть.
— Ты мучишь себя, — тихо сказала девочка. — Но ты не виновата.
Линда, грустно улыбаясь, покачала головой.
Она не была виновата в том, что попала сюда. Гребаные торийские маги выдернули ребят в этот мир, не спросив согласия ни у них, ни у той кучи народа, которую попутно убили. Но в том, что Андрей был рядом с ней, лишь ее вина.
И она не имела права так легко его забывать, увлекаясь другими парнями.
— Лера, ты скоро? Там Рита на кухне бушует.
Линда повернула голову и встретилась взглядом с Валерией. Та смотрела холодно, чуть отстраненно. Долго она тут стояла? И что слышала?
Девятилетний Данилка, светловолосый и пушистый, как одуванчик, не спешил отходить от Леры. Видно, Марго отправила с наказом без прогульщицы не возвращаться. Та прошествовала к колодцу, набрала воды и отправилась к дому. Проходя мимо Линды с Мией, скользнула взглядом и усмехнулась.
Слышала. Все слышала.
Ну и хрен с ней.
Не то, чтобы они с Лерой не ладили, но от мысли, что эта холодная красотка слышала личный разговор, становилось не по себе.
— Ладно. Садись, солнце. Я тебя заново заплету, на этот раз хорошо.
Соня
«— Эту.
Боль, холод и стыд. Тянет спрятаться, ящеркой юркнуть под камень и притаиться. Переждать.
Соня опускается обратно на землю, сгибаясь в несколько раз, прикрывает волосами лицо, а ладонями — грудь. За локоть вздергивают на ноги, больно сжав нежную кожу. Она едва не в кровь кусает губу, лишь бы не закричать. Сильные пальцы хватают за подбородок, и она сразу отводит взгляд. Не смотреть в глаза, не смотреть! Камни, мох, искореженная сосна…
— Ты обещал мне деву.
— После.
— Но…
— После!
Тот, что держит, стискивает руку сильнее, и она не может сдержать крика.
— Оставь ее.
Голос того, второго, спокойный и властный — ни капли сомнения, что его будут слушать.
— Хорошая, — говорит мужчина, ладонь касается ее щеки, и Соня вздрагивает, чувствуя, как пальцы ползут все ниже и ниже. — Мы с тобой еще пообщаемся… ближе.
Выдохнуть получается, лишь когда он отходит, а на плечи ложится что-то колючее и такое большое, что можно завернуться.»
Боль.
Тело затекло в неудобной позе, девушка перевернулась на спину и потянулась, чувствуя, как покалывают правая рука и нога. Тут же скривилась и села, почесываясь: сухие травинки кололи нещадно. Соня огляделась. Полутемный сарай, пук сена в качестве ложа, декорации — загородки для скота. Благо, пустые, она бы не вынесла, если б кто-то блеял или
