к мрачным решетчатым бойницам на стене южной башни — ближайшей к ним. — Кроме того, магистр сказал, что он был приближенным Финстера, а значит, может знать кое-что о его революционных делах.
— А еще наш любезный магистр сказал, что свидетель невменяем, — Жозефина скривила сочные губки в усмешке. — Сомневаюсь, что мы многого от него добьемся.
— Да пусть хоть себе язык отрежет, — самоуверенно заявил Гаспар. — Для меня не проблема вытянуть все, что он знает.
Жозефина подняла голову, сверкнула бирюзой сощуренных, ярко сияющих в тени накинутого на голову платка глаз.
— Для меня проблема, — холодно проговорила она. — Мне уже надоело играть с тобой в сестру милосердия и сидеть у кроватки, гадая, выживешь на этот раз или нет.
— Не думал, что ты так за меня переживаешь, — ухмыльнулся Напье.
Жозефина отвернулась, потянулась к цепочке, но только досадливо прищелкнула пальцами, забыв, что та скрыта под тканью. Выходя на прогулку, пришлось сменить свое платье, пропахшее духами и распущенностью, на платье по кабирской моде, шелковое, с длинным рукавом и юбкой, закрытое по самое горло. Она даже без возмущений покрыла, как того требовали местные обычаи, голову платком. Льняным. Если в Ландрии до сих пор похвалялись шелком и парчой, в Кабире все модницы предпочитали высококачественный лен, ценившийся ими на вес золота. И что самое забавное, отметил Гаспар, в своем голубом платье и синем платке — Графиня питала любовь к этому цвету и его оттенкам — она умудрялась выглядеть очень скромно на фоне знатных и богатых дам кричащих ярких расцветок, от которых рябило в глазах, пока они проезжались в экипаже по Альшамси-Кабируби, Золотому Кварталу Шамсита.
— Я переживаю за дело, — сухо отозвалась Жозефина. — А ты из-за своего упрямства и самоуверенности постоянно и неоправданно рискуешь. Между прочим, ты слишком дорог, чтобы вот так запросто разбрасываться своей жизнью.
— Я польщен, — улыбнулся Гаспар.
— Не польщайся, дорогой мой, — осадила его чародейка. — В тебя в прямом смысле папочка слишком много денег вложил.
На улочку свернул припозднившийся прохожий, мужчина лет сорока, одетый в соответствии с последними веяниями кабирской моды на военный манер. Он хмуро взглянул на фривольно обнимающихся иностранцев, смуглое, гладко выбритое лицо помрачнело до такой степени, что сделалось почти черным. Во взгляде прочиталось презрение, но прохожий молча ускорил шаг.
— Я никогда, — сказал Гаспар, когда шаги затихли, — не рискую неоправданно, Аврора…
— Кто, — резко вскинулась чародейка, — эта сучка и когда ты с ней спутался?
Тьердемондец прикусил язык, убирая руку с ее плеча.
— Никто. Все равно она мертва, — быстро отозвался он. Жестко и холодно сияющие глаза нехотя смягчились, чародейка расслабилась и плотно прильнула к его боку. Гаспар с видом праведника в саду греха постарался не думать о Жозефининой горячей груди, скрытой лишь тонким шелком. — Тебе самой не интересно узнать, кто перешел нам дорогу и спутал все карты?
— Нам же сказали, — зевнула чародейка, прикрыв ладошкой рот, — Исби-Лин, дьявол ночи. А меня учили держаться от дьяволов подальше.
Гаспар нетерпеливо потопал ногой. Ему не нравилось, что Жозефина не поддерживает его начинаний и энтузиазма.
— Вот и узнаем, что это за дьявол и как далеко от него надо держаться, — упрямо заявил Гаспар. — Когда вытащим отсюда свидетеля.
Чародейка беспомощно и едва слышно охнула.
— И как же вы себе это представляете, мсье комиссар? — насмешливо поинтересовалась она. — Возьмете тюрьму мозговым штурмом? Или отправите туда меня, голой, чтобы я отвлекла всех своей несравненной красотой, пока вы за ручку выведете своего бесценного свидетеля?
— Неплохая идея, — одобрительно покивал Гаспар. — Ты справишься?
— М-м-м… — протянула Жозефина, кокетливо склонив голову набок. — С кабирцами я еще не спала, — она прикрыла глаза и мечтательно улыбнулась. — Одна моя давняя знакомица рассказывала, что они делают интересные штучки со своей мужественностью. Наверно, очень необычные ощущения и интересный опыт… Но, — наигранно вздохнула чародейка, видя смятение и настороженность на лице Гаспара, — боюсь, даже меня на всех не хватит. Так что удовлетворю свое любопытство как-нибудь в другой раз.
Напье с явным неудовольствием покачал головой.
— Значит, Эндерн.
— Конечно, Эндерн, — согласилась Графиня, загадочно улыбаясь. Бирюзовые глаза мстительно заискрились.
— Опять будет ныть… — состроил кислую мину Гаспар и снова взглянул на белокаменную громадину Тарак-Мутаби.
— Ан-фукар он Альяр мусъяд си, сайиде, — скорбно проскрежетал кто-то слева, совсем рядом.
Гаспар повернул голову и увидел протянутую трясущуюся смуглую грязную ладонь. За ладонью нашлась раболепно сгорбленная тощая фигура в драной вонючей и пыльной абе с покрытой головой. Тьердемондец невольно отшатнулся и, хотя не понял слов, угадал просьбу и потянулся в карман сюртука за мелочью. Нищий несмело поднял заросшее неопрятной седеющей бородой морщинистое старое лицо с издевательски горящими янтарем совиными глазами. Де Напье недовольно сморщился и вынул руку из кармана.
Полиморф едва заметно покачал головой, опустил ладонь, сгорбился еще сильнее и заковылял прочь, подволакивая ногу. Гаспар и чародейка, потеряв к нему всяческий интерес, обнялись и продолжили любоваться Тарак-Мутаби, словно надеялись, что вот буквально сейчас в одном из решетчатых окон-бойниц увидят фигуру, которая либо крикнет, либо развернет на стене огромный плакат с надписью «Я свидетель! Я здесь!».
— Пойдем, — спустя несколько минут произнес Гаспар и галантно предложил спутнице руку.
Они прогулочным шагом не спеша побрели по неширокой улочке от интересовавшей их крепости. Идущая навстречу закутанная в мешковатую одежду кабирка с глиняным кувшином на голове с неодобрением покосилась на пару иностранцев. Особо пристально она вгляделась в чародейку. Скромное для нее, но слишком узкое и откровенное для Кабира платье вызвало у горожанки праведное возмущение. Сиськи торчат, аж соски выпирают, юбку задница вот-вот зажует — срамота одна и разврат иноземный. А мужика-то ладного у кого-то увела, хоть и неверного…
Они прошли недалеко. Гаспар плавно замедлил шаг, морщась от привычного покалывания в висках, и остановился у проема между стенами жилых домов. Достаточно широкого, чтобы втиснуться в него худому человеку боком. Тьердемондец посмотрел по сторонам, убедился, что улочка пустует в обоих направлениях, и кивнул на проем Жозефине. Чародейка капризно поморщила носик, но не сказала ни слова и юркнула между домами, втягивая живот и подбирая к коленям длинную юбку платья. Немного обождав и еще раз оглядевшись по сторонам, за ней втиснулся и Гаспар, не упуская возможности лишний раз напомнить самому себе, что думает о полиморфе.
Пройдя по стенке, Гаспар, к своему удивлению, добрался до глухого закутка между стенами домов, достаточно широкого, чтобы дышать свободно. Фигурально выражаясь, потому что вонь мочи и человеческих экскрементов стояла здесь такая, что у Напье заслезились глаза. Тут же обнаружился у стены чей-то грязный и замызганный лежак, кучи мусора, рваного тряпья, стоптанные сандалии, засохшие объедки и усеявшие сухую землю глиняные черепки битых кувшинов и бутылей. Соседнюю от лежака пыльную, с облупившейся известкой стену украшали разводы, не оставляющие сомнений в их происхождении. Кое-где красовались кривые, неуклюже выведенные надписи на кабирском и рисунки в стиле «кура лапой». В основном, изображались женские и мужские половые органы на пике сексуальных удовольствий. Предположительно. Выделяемые естественными отверстиями человеческого тела струи выглядели весьма неоднозначно. Посреди закутка стоял Эндерн, скинувший рванье и облик, в которых он подходил на улице. Полиморф упирался в бока, криво ухмыляясь. Вонь, казалось, нисколько его не беспокоила.
— Цивилизация, блядь! — гордо воскликнул он. — Смердит одинаково во всем мире! Лишний раз убеждаюсь, что все мы, сука, братья! — глубокомысленно изрек Эндерн.
— Très romantique! — болезненно кашлянула Жозефина, закрывая ладошкой носик и жмуря глаза.
— Эндерн, твою мать, не мог место получше выбрать? — закашлялся Гаспар.
— Какие нежные! — всплеснул руками полиморф. — Добро пожаловать на землю, сучки! — мстительно добавил он, с демонстративным наслаждением втягивая крючковатым носом смрад.
Гаспар решил не затягивать и свести на нет перепалки, чтобы поскорее убраться отсюда.
— Ты, — смахнул слезу он и сделал попытку попривыкнуть к жуткой вони. Не слишком успешную. — Ты, — прогнусавил, зажав нос, — все сделал?
— Да как два пальца обоссать, — похвастал Эндерн. — Это те не сыр твой вонючий жрать, сыроед.
— Ладно, допустим, верю, — быстро решил Гаспар. Его живот спазматически дрогнул, в желудке возмутился обед, съеденный в гостях у магистра Элуканте. — Видел… видел тюрягу?
— Ага, видал, — кивнул
