Конан медленно повернулся лицом к помощнику — бывшему помощнику. Впился взглядом в холодные серые глаза. Он молчал. Время разговоров прошло.
— Сколько тебе заплатили за нашу смерть? — прошипел Дерниль, подходя на шаг ближе. — Сколько, Конан-предатель?
Один справа, другой слева. И еще горцы, которые могут снова напасть в любой момент. Если бы не рана…
Конан встал так, чтобы за спиной оказалась скала. За спиной скала, в четырех локтях впереди — пропасть.
Нальдарн и Дерниль напали одновременно, с яростью обреченных. Надежды выжить у них почти не было, и все, чего они хотели — уничтожить того, кто обрек их на смерть.
* * *
«Земля не имеет власти над тем, кто принадлежит небу, — размышлял Иргиль, пробираясь по горной тропе. — Тот, кто родился стражем, становится освободителем. И что?»
Красные скалы вокруг казались безжизненными, а запасы воды и нищи почти подошли к концу. Впрочем, это мало заботило юношу. Иргиль знал, что почти достиг цели. По живому теплу кинжала, по тому, как все ярче светился камень в рукояти кинжала.
Чем выше в горы поднимался юноша, тем, казалось, ближе до Кештиоры, заживо погребенной в подземелье.
«Если я сумею взять силу у неба, Каменная Пасть не сможет причинить мне вреда. И тогда я спущусь и освобожу Кештиору. Только вот… я не страж. И уж тем более, не родился стра… Ой!»
Он едва не вскрикнул вслух, когда ему неожиданно заступили путь трое. С мечами.
Взмах — и голова Дерниля отлетела в сторону и ударилась о скалу. Нальдарн был куда более серьезным противником.
Затягивать бой было нельзя: в любой момент могли опять появиться горцы. К тому же, Конан продолжал терять кровь и знал, что сил у него надолго не хватит.
Они яростно бились у кромки пропасти, и любая ошибка могла стать последней для каждого из них.
Конан не делал ошибок. Нальдарн тоже. Пока.
* * *
Иргиль не стал обнажать оружие. Заклятие временной слепоты, одно из немногих, которые он успел освоить сам.
Оно отлично срабатывало с кочевниками и не раз спасало юноше жизнь, пока он в одиночку пробирался через степь. Вместе с умением отклонять в сторону летящие стрелы.
Иргиль предпочитал полагаться на колдовство. Ему не хотелось никого убивать.
Но на этот раз магия не сработала. Он успел попробовать дважды, не в силах поверить, что волшебство не удалось. А потом острие клинка уперлось ему в горло, двое горцев повисли на плечах юноши, заламывая ему руки, и в запястья впились ремни.
Конан балансировал на самой кромке обрыва, всей кожей спины ощущая бездну, зияющую позади. Он все с большим трудом отбивал удары, кусая губы при каждом движении. Игра, призванная заставить противника потерять бдительность. Игра, слишком близкая к реальности, чтобы быть только игрой.
Игра…
И Нальдарн — поверил.
Его удар был нацелен в живот Конану. Последний удар этого поединка. Смертельный.
Но ослабевший, истекающий кровью противник отскочил с неожиданным проворством, и Нальдарн закачался на краю пропасти, отчаянно пытаясь удержать равновесие.
Копан ударил с разворота, вложив в это молниеносное движение все оставшиеся силы. Его меч ударил поперек спины бывшего помощника, перерубив хребет.
Нальдарн беспомощно взмахнул руками, роняя оружие, но скрюченные пальцы его встретили только воздух — и он рухнул вниз.
Конан так и не понял, что произошло: то ли голова закружилась от слабости, то ли снова вступила в действие враждебная магия этого места, только тропа под ногами внезапно качнулась, словно гигантский зверь решил отряхнуться и сбросить дерзкого чужака со своей спины.
Конан упал на живот, всем телом прижался к скале, скребя ногтями по скользкому от крови камню, и чувствуя, что сползает вниз, несмотря на отчаянные усилия удержаться. Ноги его повисли над бездной.
* * *
«Не вырваться!»
Иргиль яростно извивался, силясь избавиться от пут, державших его запястья. Руки юноши были подняты над головой, спиной он упирался в толстый сталагмит, к которому его привязали. Или приковали: пленник так и не понял, что это было.
Он был один в темноте пещеры. Откуда-то тянуло холодом и еще каким-то странным запахом. Незнакомым. Тревожащим.
Оружие горцы почему-то оставили пленнику, и, прижав голову к груди, Иргиль увидел, что солнце-камень в рукояти кинжала светится ярче обычного.
«Значит, — подумалось по привычке, — Кештиора жива.»
Он не выдержал и рассмеялся, то ли выплескивая дикое напряжение, то ли борясь со страхом — он и сам не знал. Собственный голос неожиданно показался Иргилю жутким, и юноша испуганно замолчал. В пещере было холодно, но по его лицу катился пот.
«Я не успел… не успел научиться рвать путы, а без магии мне не освободиться».
Он снова рванулся, выворачивая запястья и едва не рыдая от отчаяния.
Тщетно.
«Кештиора, — взмолился мысленна юноша, неожиданно для себя самого, — ты же говорила, что те, кто обменялись солнце-камнями, способны услышать друг друга, где бы ни находились. Услышь меня, ну, пожалуйста, мне очень нужна твоя помощь».
Где-то в глубине пещеры послышался звук, словно что-то тащили по камню.
«Кештиора! Пожалуйста! Услышь меня! Помоги мне!»
Иргиль не отважился говорить вслух. Менее всего он хотел, чтобы его услышали здесь. Шорох послышался ближе.
Юноша вжался в камень, зажмурившись, стиснув кулаки и почти перестав дышать. Его била дрожь.
«Кеш-ти-ора! Пожалуйста!» «Я здесь, мой мальчик»
Юноша уже почти перестал надеяться и сначала подумал, что ответ ему примерещился.
«Быстрее соображай, — молнией вспыхнула в голове чужая настойчивая мысль. — Сосредоточься. И в точности выполняй все, что я скажу. Времени на ошибку у тебя нет».
* * *
— Помочь?
Конан, который цеплялся за камни уже из последних сил, почти теряя сознание от боли и потери крови, с трудом разлепил веки. Кто-то стоял на тропе — кто именно, видно не было. Конан видел лишь сапоги черной кожи и машинально отметил, что, судя но выделке, их обладатель довольно богат. Или — был богат, с учетом того, что сапоги изрядно поношенные.
— Молчание — знак согласия, — вздохнул незнакомец.
Крепко ухватил Конана за запястье здоровой руки и дернул, с неожиданной легкостью вытащив воина на тропу.
Конан прислонился спиной к скале, зажмурившись и тяжело дыша.
— Эк тебя, — его спаситель сочувственно прищелкнул языком. — Сиди смирно, сейчас я тебе помогу.
Боль действительно начала ухолить. Вместо нес по телу разливалось приятное тепло.
