— Ты сказала то, что должна была сказать адигена. Вы никогда нас не любили.
— А вы ничего не делали, чтобы это изменить, — парировала девушка. — Наши предки заключили взаимовыгодный договор, а сделка не предусматривает любви.
— Так почему же ты пришла?! — выкрикнул Генрих.
Георг заворочался, и Лилиан укоризненно посмотрела на разбушевавшегося принца. Генрих покраснел:
— Извини.
— Ничего страшного. — Девушка поправила накинутый на самого маленького принца плед, и попросила: — Налей мне вина.
Бутылка стояла на столе. Лилиан могла бы дотянуться, но не захотела, и Генрих послушно поднялся, выполняя приказ. И подал адигене бокал красного.
— Пожалуйста.
— Спасибо.
— Теперь ты ответишь на мой вопрос?
— Теперь… — Лилиан пригубила терпкого и вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, ответила. Честно ответила: — Понимаешь, Генрих, мой любимый мужчина — герой. Он смелый и решительный. Он настоящий адиген…
— Как Помпилио? — перебил девушку принц.
— Да, — поколебавшись, ответила Лилиан. — Как Помпилио. — Помолчала и продолжила: — Мой любимый мужчина никогда не позволил бы мне так рисковать, но вчера его не было рядом. Вчера я была одна. Я собиралась ехать в сферопорт. Я хотела ехать в сферопорт, Генрих, очень хотела… А потом я увидела пчелу, вспомнила моего адигена и поняла, что он ни за что не уехал бы…
Принц затаил дыхание.
— И я подумала, что рядом с настоящим адигеном должна быть настоящая адигена, — тихо закончила девушка, не глядя на мальчика. — Извини, Генрих, я вернулась во дворец не ради тебя и не ради твоего отца. Не во имя верности и не во имя чести. Я вернулась во дворец ради себя.
— Мы всё равно этого не забудем, Лилиан, — негромко пообещал принц. — Никто из нас не забудет.
— Это всё пчела, — улыбнулась девушка. — Это всё проклятая пчела.
— Это гордость, — не согласился Генрих. — А моя семья всегда знала в ней толк. — И поднялся на ноги: — Мне нужно пойти на мостик.
— Подняться на мостик, — поправила его Лилиан. — Цепари говорят: подняться на мостик…
— Они ждут, что мы пойдем по прямой, проложим оптимальный маршрут из Альбурга к точке перехода и появимся с запада. Это логично, поскольку у нас было мало времени. Но нам удалось как следует разогнать «Амуш», и я приказал совершить маневр. Мы сделаем дугу и выйдем к точке перехода с севера. — Дорофеев помолчал. — Это единственная хитрость, мессер, которая нам по силам. Всё остальное в руках Добрых Праведников. Если хоть один из них соберется сегодня на Заграту.
— Не будем недооценивать Доброго Маркуса, — улыбнулся Помпилио.
— Поговорите с ним.
— Уже.
— И как?
— Надеюсь, он меня услышал.
Капитан рассмеялся, адиген через мгновение присоединился, и даже стоящий за штурвалом цепарь, воспользовавшись тем, что на него не обращают внимания, улыбнулся. Цепарю нравилось, что старшие офицеры спокойны, это вселяло уверенность.
— Какова погода в точке?
— Если судить по тому, что я вижу… — Базза кивнул на окна. — Внизу — более-менее. Но с половины лиги начинается очень сильный ветер.
— То есть подняться мы не сможем…
Точка перехода представляла собой круг диаметром около пяти лиг, и строить «окно» можно было в любом его месте. Но едва заработает астринг, цеппель должен оставаться неподвижным, если и смещаться, то с минимальной скоростью — иначе астролог не сможет гарантировать надежный захват.
— Будем надеяться, что Галилею хватит времени, — серьезно ответил Дорофеев. — Если маневр удастся, у нас будет минут двадцать: пока нас заметят, пока развернутся, пока подойдут на пушечный выстрел… Вполне достаточно, чтобы построить «окно» и смыться.
— Да, — согласился адиген. — Более чем достаточно. Что Галилей?
— Уже у астринга. Начнет сразу, как только появится возможность.
— Благодарю, Базза.
— К вашим услугам, мессер…
— Помпилио!
Генрих поднялся на мостик первым, однако выбраться из кресла адигена заставил не его приход, а появление девушки.
— Лилиан.
— Адира дер Ти-Нофаль. — Дорофеев расправил плечи и склонил голову.
— Доброе утро. — Девушка оглядела мостик, на мгновение задержав взгляд на облаках, после чего поинтересовалась: — Когда мы выйдем к точке перехода?
Помпилио чуть приподнял брови, но промолчал. Ответил Базза:
— Уже скоро, адира.
— И там будут цеппели Нестора?
— Совершенно верно, адира, — спокойно подтвердил Дорофеев. — Мы в этом уверены. Через десять минут будет сыграна боевая тревога.
Лилиан кивнула, и слово взял Генрих:
— Я хочу знать, под каким флагом мы вступим в бой?
Помпилио и Базза удивленно переглянулись.
— Под каким флагом? — переспросил капитан.
Учитывая обстоятельства, этот нюанс волновал Дорофеева в последнюю очередь.
— Да, — повторил принц. — Под каким флагом?
— Полагаю, под моим, — ответил опомнившийся Помпилио. — Астрологический флот, к которому мы формально приписаны, в данном сражении участия не принимает.
— Мы находимся на Заграте, — напомнил Генрих. — А я в настоящий момент являюсь единственным законным правителем этого мира. Мы должны идти в бой под королевским штандартом.
— Законное требование, — подумав, признал адиген. — Он у тебя есть?
— Да, — ответил принц, вынимая из внутреннего кармана камзола свернутую несколько раз тряпицу. — Он всегда был со мной.
Королевский штандарт. Примерно двадцать на тридцать сантиметров, но исполненный по всем правилам: бирюзовое поле, на котором искусно вышит одинокий меч. Скорее всего, он украшал игрушечную крепость в комнате принца, но ни Помпилио, ни Базза не улыбнулись, они смотрели на флаг с уважением, так, словно Генрих продемонстрировал им настоящее знамя.
Потому что оно и было настоящим.
— Я взял штандарт перед тем, как отправиться в тронный зал, — тихо сказал принц. — Я должен был его взять, и он, как видите, пригодился.
Он мог бы просто выйти к бунтовщикам, мог бы спрятать в кармане нож или пистолет, мог бы сжать в кулаке медальон святого Альстера, но двенадцатилетний принц выбрал свой флаг. И спрятал его на груди, у сердца.
— Ты молодец, — с уважением протянул Помпилио. — Базза…
— Мессер?
— Распорядись насчет флагштока, — приказал адиген. — Пусть Валентин что-нибудь придумает.
— Да, мессер.
Дорофеев вышел в коридор, а Помпилио обратился к Генриху:
— Хочешь принять командование?
Вопрос прозвучал спокойно и по-деловому, в нем не было ни тени насмешки. Адиген показывал, что чтит закон и права маленького принца.
