Руслан Мельников - Дикий феникс

Бронский дернул блестящую ручку. Дверь отворилась — медленно и бесшумно. Толщина ее впечатляла. Такая преграда должна была надолго задержать нападавших.

В открывшемся проходе виднелась лестница, уходящая куда-то вниз.

«Потайной ход!» — догадался Дмитрий.

А в кабинет Магистра-олигарха продолжали ломиться. В замурованный дверной проем ударили снова. То ли кувалдой, то ли магическим заклинанием.

На стене появились трещины.

— Быстрее, — поторопил Бронский.

Однако Дмитрий не спешил. Особого смысла суетиться и куда-то бежать он сейчас не видел.

— Не дури, Феникс, — злобно прошипел Бронский. — Они, — Магистр кивнул в сторону замурованной двери, — будут ничуть не лучше меня.

— Но ведь и не хуже. — Дмитрий остался на месте.

Снова — удар в стену. Трещины стали больше. Сквозь разломы брызнули знакомые уже голубоватые искорки.

— Кристиночка, — Бронский скользнул взглядом по Охотнице.

Кивок-приказ…

Наверное, эти двое хотели уйти тихо. Бывшая соратница стрелять в Дмитрия не стала. Вместо этого Кристина взмахнула «Каштаном» с явным намерением хорошенько «приласкать» Дмитрия по голове.

Да, Феникса убить невозможно, но ведь никто не говорил о том, что его нельзя временно вырубить.

Однако то, что в критической ситуации пробуждаются скрытые инстинкты и навыки Феникса, оказалось абсолютной правдой. Дмитрий опередил девушку.

Все произошло в доли секунды. Блок, перехват, болевой… Дмитрий выломил руку с пистолетом-пулеметом.

Кристина не выпускала оружия до последнего. Мало того, Охотница попыталась драться. Извернувшись, нанесла маленьким твердым кулачком довольно сильный удар в челюсть. Дернулась, пытаясь вырваться. Вцепилась зубами в предплечье.

Больно, блин! Фениксы, в отличие от мертвяков, реагировали на боль.

Дмитрий все же вырвал «Каштан» и звонко, со злым удовлетворением хлестнул Кристину по щеке. Голова Охотницы мотнулась назад. Сама она едва устояла на ногах.

Драться с женщиной нехорошо, конечно. Но в такой ситуации и с такой разъяренной кошкой — можно. Вместе с новыми, вернее, хорошо забытыми старыми навыками пробуждались принципы и правила, которых, возможно, не одобрил бы сам Дмитрий, но которым привык следовать живущий в нем Феникс.

А Кристина — вот же овца упертая! — снова бросилась в драку. Дмитрий ударил ее еще раз. Отшвырнул на Вронского, который снова тянул из наплечной кобуры свой «Глок».

Именно в этот момент за замурованным дверным проемом ухнуло — сильно, гулко, раскатисто. От мощного удара содрогнулся весь дом.

Уже потрескавшуюся стенку, преграждавшую путь в кабинет, буквально разорвало на части. Разлетающиеся обломки растаяли в яркой синей вспышке. Взрывная волна снесла с петель дырявую дверь, разбрызгала белую пену и отшвырнула в сторону то, что еще оставалось от телохранителя Вронского.

Помещение заполнили дым и пыль.

Время потекло медленно, как густой вязкий мед. Вместе с тем сознание работало быстро и четко. Дмитрий видел все. И все понимал.

Вот через дымящийся проем в кабинет врываются люди с куцыми автоматами в руках. Кто-то — в камуфляже и легких, не стеснявших движения и защищавших, наверное, только от капсул с «тленом» бронежилетах, кто-то — вообще в штатском…

Вот Бронский подхватывает брошенную на него Кристину, но вовсе не для того, чтобы поддержать падающую девушку. Он прикрывается Охотницей и, бормоча заклинания, пятится вместе с ней к открытой двери потайного хода.

Дмитрий понимает: Бронский использует Кристину в качестве живого щита-пулеуловителя. А торопливо начитываемые магические заклинания лишь укрепляют этот щит.

Магистр-олигарх больше не думает о Фениксе. Сейчас он спасает свою шкуру. «Глок» Вронского целит в нападающих.

Нападающие направляют свое оружие на Магистра «скорпионов».

Звучат выстрелы…

Один из ворвавшихся в комнату бойцов роняет оружие из простреленной руки. По руке струится белая пена. Значит — тоже мертвяк. А впрочем, кому еще здесь быть-то?

Автоматная очередь косым пунктиром пересекает грудь Кристины. И еще одна очередь. И еще…

Фонтаном бьет кровь.

Кровь Кристины — обычная, человеческая, живая, горячая кровь — попадает Дмитрию на лицо.

И без того вялотекущее время совсем замедляет ход.

Время почти останавливается.

Мгновения сменяют друг друга с почти слышимым скрипом и скрежетом.

А мысли несутся все быстрее, быстрее…

Смерть Охотницы вызывает у Дмитрия странное чувство. Не ЖАЛОСТИ, нет — какой смысл и какой прок жалеть тех, кто тебя предает? — но СОЖАЛЕНИЯ.

Сожаления о том, что могло быть между ним и Кристиной и чего никогда уже не будет.

И чего никогда не было по большому счету.

Потому что до сих пор между ними был только обман.

Жалость и сожаление… Два слова, происходящие от одного корня, описывающие такие похожие и такие разные чувства.

Шквал пуль рвет тело Охотницы, но Вронского, похоже, пули пока не достают.

В завязавшейся перестрелке Дмитрий оказывается меж двух огней. И меж двух дверей.

Одна — замурованная и взломанная — вход в кабинет. Из нее валят мертвяки с автоматами. Другая — тайный выход. Туда отступает Бронский.

Там тоже дверь. Стальная, тяжелая, толстая. Еще открытая.

Под свист пуль и визг рикошетов Дмитрий решает, как поступить и что делать.

Решение нужно принять быстро. Иначе в такой мясорубке его запросто может задеть. Убить — не убьет, но собьет с мысли.

А мысли сейчас должны быть ясными, как никогда.

К какой из двух дверей идти? Где искать спасение?

У кого?

С кем?

Хотя может ли в данный момент вообще идти речь о спасении? Дмитрий прекрасно понимает: к какому бы Братству он ни примкнул, мертвяцкий Орден не подарит Дикому Фениксу участи лучшей, чем участь батарейки, аккумулирующей в себе жизненную энергию для Мертвой Крови.

А это ему не подходит. Никак! Дмитрию надоело быть пешкой в чужой игре.

Решение приходит само. Такое простое, очевидное и такое верное.

Сквозь клубы пыли и дыма Дмитрий бросается к третьему выходу из кабинета-ловушки. К разбитому окну над рабочим столом Вронского.

С «Каштаном» мертвой уже Охотницы в руках он в три прыжка достигает стола. Заскакивает на него.

Потом со стола — на подоконник. И с подоконника — не глядя: рассматривать, что там, под ногами, уже некогда! — вниз.

— Уходит! Он уходит! — кричат у него за спиной.

Кто-то стреляет. Пули летят из кабинета в окно, в котором уже нет Дмитрия.