Они поднимались сквозь соляные пласты — медленно, но верно. Дагеклан не переставал изумляться оружию ямбаллахов: стоило ругу сжать рукоять с двумя зелеными камнями на крестовине, и сила богов вырывалась наружу, точно туда, куда ее направляли.
И все же сила эта оказалась не беспредельна. С каждым разом зеленый луч становился слабее, все дольше пережидал Ярл, прежде чем снова пустить меч Ареса в ход. За поясом руга засунута была плеть ямбаллахов, которую Ярл захватил в пещере, обнаруженной гномом, — черная блестящая рукоять, унизанная спиральной ниткой матовых шариков, но сила, в ней скрытая, была сейчас бесполезна и даже опасна. «Мы все сгорим, если я использую небесную плеть», — только и сказал младший сын Таркиная, и рыцарь не стал больше ни о чем спрашивать.
Сколько блуждали они в потемках, озаренных лишь неярким светом фонаря на колпаке гнома, — богам лишь ведомо. Соляные пары резали грудь, дышать было тяжко, глаза слезились, ноги подкашивались. Дядюшка Гнуб выглядел пободрее остальных, йо и он приуныл, когда выжженный проход уперся вдруг в гранитную стену.
— Как же это я, — бормотал гном растерянно, — оплошал Гнубус из Тюирнлги, ох оплошал… Придется возвращаться и брать левее. Думал же еще взять левее, нет, понесла нелегкая…
Опас разразился проклятиями, не затрагивая, однако, личности гнома, и предложил немедленно выжечь гранит.
— Мечу Ареса это по силам, — сказал Ярл, — но гранит гораздо крепче каменной соли, а сила небесного клинка итак на исходе. И здесь нечем ее восполнить. Придется возвращаться.
Они отдохнули возле гранитной скалы, и как ни старался Дагеклан не смыкать глаз, все же погрузился на какое-то время в тревожный сон. Ему привиделся граф Рабрагор, летевший во весь опор навстречу с опущенным копьем. Железная Рука хотел установить свое копье в упор и дать коню шпоры, но вместо древка под пальцами обнаружился извивающийся корень с мерзкими розовыми отростками… Рыцарь замычал, мотнул головой и услышал негромкий разговор руга и кунна.
— Наши вожди никогда не использовали небесное оружие друг против друга, — говорил Ярл, — ибо предсказано, что погибнут и руги, и кунны, и прочие племена, если кто-то осмелится пустить в ход дары ямбаллахов. А ты покусился на священные реликвии в угоду своему честолюбию. Готов спалить всю землю, лишь бы стать Великим каганом.
— Твои речи — речи труса, — отвечал Опас. — Палица Таркиная, меч Ареса… Что толку в оружии, если его не использовать? Толкуете о каком-то времени, когда все это понадобится, да сами толком не знаете, что за время такое и что оно сулит. По мне, так время для битв всегда подходящее. Вы просто боитесь сразиться с нами и навсегда выяснить, кто сильнее. Помяни мое слово, руги еще станут данниками куннов!
— Помяни мое слово, — перебил его Ярл, — руги будут владеть миром: и этой страной, и теми, что лежат за Огнедышащими Горами. А сейчас хватит болтать. Выберемся наверх, тогда и поглядим, кто из нас храбр, а кто лишь языком молоть горазд.
Они вернулись к месту, указанному гномом, и двинулись левее прежнего тоннеля. Дядюшка Гнуб явно оживился: он то и дело слюнил палец и водил им вдоль соляных стен, стараясь уловить малейшую тягу воздуха. «Еще чуток, — приговаривал рудознатец, — еще малость… Вот сюда пшикни своей резалкой, чувствую — землица близко».
И все же сила небесного меча иссякла раньше, чем они успели выбраться из пластов галита. Сколько ни сжимал Ярл рукоять, возле крестовины лишь слабо трепетали зеленые сполохи — жалкие остатки былой мощи. Оплавленная стена преградила им путь, и рыцарю она показалась могильной плитой… Дагеклан пробовал рубить соляной пласт своим тяжелым клинком, выбивая сверкающие осколки, но галит был слишком крепок для стали, и рыцарь оставил свои попытки.
— Эх, — тяжело вздохнул дядюшка Гнуб, — шагов полсотни и не дошли-то. Там уже мягкие породы, а может, просто глина. Никогда не думал, что придется в соли упокоиться, как рыбе в бочке.
— А ты поколдуй, — буркнул кунн. — Если моя душа в коня вселится, то здесь ему и скакать негде.
— Потрясающая логика, — проворчал гном. — Если желаешь снова с Мурием повидаться, могу поколдовать.
Они еще немного поругались, но сил для перебранки уже не было. Пленники соляных толщ уселись вдоль оплавленной стены тоннеля и погрузились в тяжкие размышления. Дагеклан видел единственный выход: вернуться в склеп, захватить побольше еды и острых клинков, и рубить стену, пока хватит сил. Рыцарь поделился своими размышлениями с Ярлом, но тот ничего не ответил: сидел неподвижно, словно погрузившись в глубокий транс.
— А ведь не вернуться нам в склеп, — сказал гном печально, — проход в одном месте у нас за спиной обвалился. Далеко, вы не слышали, да я-то приметил. Здесь наш склеп, здесь…
Светящийся камень на его колпаке вдруг мигнул и потускнел.
— Пустите меня! — страшно завопил степняк, хотя его никто не держал. — Дерьмо шакалье, моча ослиная! Дорогу кунну!
Он вскочил и грудью бросился на стену тупика. Казалось, пласты галита содрогнулись от этого удара, готовые расступиться под бешеным натиском могучего тела. Опас отскочил и ударил еще раз — на этот раз головой. Кровь залила ему лицо, мешаясь с соляной пылью, и кунн шатаясь побрел прочь, придерживаясь за оплавленные натеки соли. Отойдя шагов на десять, он повалился на спину и уставился в низкие своды застывшим взглядом.
Сколько сидели они в том тупике, Дагеклан не знал. Снова вставали видения — оскаленная физиономия Рабрагора, бледное лицо Эльтиры, исчезающий, словно дым, король… Рыцарь силился удержать Конна, но рука его проходила сквозь тело короля и натыкалась на соляную стену. «Помоги мне, — шептал государь в отчаянии, — ты, самый верный из дружины моей, помоги…» Огромные черные крылья закрывали лицо Конна, а рыцарь все силился поднять свой двуручный меч и никак не мог…
— Помоги! — услышал он громкий вскрик Ярла. — На помощь, Дагеклан!
Впервые руг назвал рыцаря по имени. Железная Рука рванулся к нему, еще не понимая, что происходит. Увидел розовые извивающиеся корни, опутавшие тело младшего сына Таркиная, и решил, что сон все еще длится. Потом он заметил, что стены тупика, преграждавшей дорогу, больше нет, и оттуда, из черной дыры, лезет нечто жуткое, лоснящееся, оскаленное…
То, что рыцарь принял поначалу за бледно-розовые корни, было множеством извивающихся щупалец, унизанных молочными каплями присосок. Они терзали грудь Ярла, они давили ему шею — темная струйка крови бежала из уголка его губ, капая на меховую куртку. А сзади над головой руга уже нависала ощеренная зловонная пасть неведомого чудовища.
