Я поглядел на него и увидел, что его одежды, показавшиеся мне поначалу белыми, сотканы из нитей всех цветов радуги. Когда он двигался, ткань переливалась и меняла цвет, так что глаз уставал удивляться множеству оттенков.
– Белый мне больше по душе, – сказал я.
– Белый! – фыркнул Саруман. – Белый хорош только в самом начале. Белое полотно можно выкрасить. Белую бумагу можно покрыть письменами. Белый луч преломляется и становится радугой даже в обыкновенной капле воды!
– Но он перестает быть белым, – пожал я плечами. – А кто ломает вещь, чтобы узнать, что она из себя представляет, тот сошел с пути Мудрых.
– Тебе нет нужды изъясняться со мной на языке, которым ты изъясняешься со своими олухами–приятелями, – прервал он меня. – Я призвал тебя не для того, чтобы выслушивать наставления, а для того, чтобы предложить выбор.
Он встал и заговорил нараспев, словно речь была приготовлена заранее:
– Старшая Эпоха миновала, Средняя – на исходе. Занимается заря Младших Дней. Время эльфов кончилось. Близится наше время, точнее, время людей, коими мы призваны править. Но нам нужна власть, дабы устроить все по нашей воле во имя того блага, которое ведомо одним лишь Мудрым. Внемли мне, Гэндальф, мой давний друг и помощник! – Он приблизился ко мне, понизил голос и продолжал: – Я сказал – «нам», ибо, если ты присоединишься ко мне, мы будем вместе. Новая сила нарождается в мире. Наши прежние союзники, наша прежняя стратегия бессильны перед ней. У эльфов не осталось надежды. Не осталось ее и у вымирающих наследников Нуменора. А это значит, что выбор у нас, точнее, у тебя, только один. Еще не поздно объединиться с этой Силой! Это будет мудрый шаг, Гэндальф. Здесь вся наша надежда. Победа новой Силы не замедлит, и те, кто встанет на ее сторону, будут щедро вознаграждены. По мере того как Сила эта будет возрастать, возрастет и могущество ее клевретов, а Мудрым, таким как ты и я, останется только запастись терпением и научиться со временем направлять эту Силу и руководить ею. Мы не будем спешить. Мы скроем наши замыслы в глубине сердца, оплакивая, быть может, зло, совершаемое попутно, но твердо придерживаясь высших, конечных целей – Знания, Закона, Порядка: всего того, что мы до сей поры тщетно пытались насадить в этом мире, покуда наши слабые и праздные друзья не столько помогали нам, сколько мешали. Цели и планы наши не изменятся. Изменятся только средства[225].
– Саруман, – сказал я, – такие речи я слышал и прежде, но, как правило, из уст посланцев Мордора. Они любят кружить головы невеждам. Неужели ты зазвал меня в такую даль только для того, чтобы зря утомлять мой слух этой чепухой?
Саруман посмотрел на меня искоса и помолчал, обдумывая мои слова.
– Что ж, вижу, я не смог убедить тебя. Истинная мудрость тебе не по плечу, – вздохнул он. – Надеюсь, ты еще передумаешь. Но что, если я предложу тебе нечто лучшее?
Он подошел ко мне вплотную и положил свою длинную ладонь мне на плечо.
– Почему бы и нет, Гэндальф? – зашептал он. – Почему бы и нет? Как насчет Кольца Власти? Если бы мы смогли им завладеть, новая Сила подчинилась бы нам беспрекословно. Вот почему я зазвал тебя сюда! У меня на службе много зорких глаз. От меня не укрылось, что ты знаешь, где Сокровище. Разве я не прав? А если не прав, зачем Девятеро ищут Заселье и почему ты там околачиваешься? – При этих словах в его глазах сверкнула алчность, которой он скрыть не смог.
– Саруман, – сказал я, отступая на шаг, – Кольцо нельзя надеть на две руки сразу, и ты это знаешь не хуже моего, а потому забудь про слово «мы». Но я не выдам тебе Кольца, не надейся. Я вообще ничего не скажу тебе о нем, потому что теперь я знаю, что у тебя на уме. Ты долго был главой Совета, но теперь сбросил маску. Мне, как я понимаю, предлагается выбрать, кому подчиниться: Саурону или тебе. Я не подчинюсь никому. Что еще ты можешь мне предложить на выбор?
Взгляд Сарумана был теперь холоден и беспощаден.
– Что ж, – молвил он. – Я и не ждал от тебя мудрого ответа. Ты даже о себе не способен позаботиться. Жалея тебя, я все же дал тебе возможность помочь мне по доброй воле: это спасло бы тебя от многих бед и забот. Теперь ты останешься здесь, пока все не кончится. Это и есть твой выбор.
– Что значит – «пока все не кончится»?
– Это значит, что ты останешься здесь, пока не откроешь мне, где Единое. Уж я найду, как тебя убедить! А если Кольцо отыщется без твоей помощи, настанет время, когда Властелин Кольца сможет отвлечься от дел государственной важности и заняться делами помельче. Тогда он подыщет достойную награду упрямству и козням Гэндальфа Серого.
– Это может оказаться задачей не из легких, – сказал я последнее, что мог сказать. Он рассмеялся мне в лицо, ибо знал, что за моими словами ничего не стоит.
Меня взяли под стражу и отвели на крышу Орфанка, откуда Саруман обычно наблюдал за звездами. Спуск оттуда только один – по узкой лесенке во много тысяч ступеней. Долина сверху кажется с воробьиное яйцо. Я присмотрелся и увидел: там, где раньше зеленела трава, теперь зияли шахты и дымились горны. Саруман населил свою крепость волчьими стаями и отрядами орков. Соперничая с Черной Башней, он собрал под свое начало поистине огромное войско! Похоже, он не спешил переходить в подчинение к Саурону… Так вот, из долины поднимался темный дым и окутывал стены Орфанка. Я стоял один среди туч, словно на маленьком островке. Бежать я не мог, и плен мой был горек. Я сильно мерз: площадка на вершине Орфанка крошечная, в несколько шагов, так что даже ходьбой трудно согреться. Так я и шагал взад–вперед по этому тесному пятачку, думая о Всадниках, мчащихся к северу.
Я был уверен, что это те самые Девятеро, но не потому, что поверил Саруману. Еще по дороге в Исенгард я получил известия, в которых никак не мог сомневаться. Сердце мое терзал страх за друзей, оставшихся в Заселье, – и все же я не терял надежды. Может быть, Фродо все–таки поспешил уйти из Хоббитона раньше намеченного срока, как я убеждал его в письме, и достиг Ривенделла прежде, чем началась погоня? Но ни мой страх, ни надежда не оправдались. Надежда зиждилась на забывчивом брийском толстяке, а страх – на предположении, что Саурон хитрее, чем он есть на самом деле. У толстого корчмаря и без моего письма хватало забот, а Саурон пока еще не столь всемогущ, как рисует нам воображение! Но тогда, замкнутый в кольце скал, один, в ловушке, я не мог тешить себя надеждой на то, что охотники, перед которыми бежит и гибнет все живое, потерпят неудачу в крошечном Заселье.
– Я тебя видел! – вдруг закричал Фродо. – Ты шагал туда–сюда, а над тобой светила луна.
Гэндальф смолк и с удивлением посмотрел на Фродо.
