Илья-пророк показал острые, нестершиеся зубы в жесткой ухмылке:
— Его время еще вернется.
Хрустальная земля загремела под копытами, колесница исчезла в брызгах искр. Олег вздохнул, оперся о посох по-стариковски. Похоже, идти ему никуда не хотелось. Томас растерянно оглядывался:
— Это и есть рай? Наш рай?
— Это лишь небеса, — объяснил Олег, он приложил ладонь к глазам, всматривался в далекую башню. — А небеса, еще не есть рай... Рай — это сады Эдема. Там райские яблоки... мелкие такие, красные, как черешня, там вечное счастье... так говорят. А нам еще дошагать до этого сада.
Сердце Томаса судорожно забилось, а в горлу подступил комок:
— Яра, конечно же, там?
— Будем надеяться.
— Но может оказаться в другом месте?
Олег озлился:
— Томас, разве я похож на того горелого, который ее утащил?
Томас, усталый и раздраженный, сказал зло:
— А кто тебя знает... Прости, сэр калика, я срываю злость. Мне просто кажется, что чем дальше забираемся, тем все безнадежнее. В аду побывали, надо же, с самим Сатаной схлестнулись, но там враг рода человеческого, а на что руку поднимаем здесь?
Олег молча зашагал, считая вопрос Томаса уже решенным. Томас некоторое время прожигал яростным взглядом спину уходящего отшельника. Калика слишком часто полагает, что все понятно, что иначе и действовать нельзя, и всякий раз удивляется безмерно, если вдруг Томас начинает упираться.
Догнал, спросил почти враждебно:
— Но почему так пусто, хоть знаешь?
— Это первое небо, — объяснил Олег. — Над ним второе, до него всего пятьсот лет лететь... так по крайней мере объяснял Мухаммад Нимвроду. Еще пятьсот до третьего, еще пятьсот до четвертого...
— А всего семь? — перебил Томас. Он лихорадочно оглядывался. Калика кивнул, и Томас вскрикнул с мукой, — это же сколько лет? Я столько и не сосчитаю, не только не проживу! Разве что Яра где-то здесь...
Калика покачал головой. Взгляд зеленых глаз был суровым:
— Не думаю.
— Но ты-то знаешь, как добраться?
— Еще нет. Но сюда добирались тоже не пятьсот лет.
Томас вздрогнул, вспомнил страшный и великолепный полет на колеснице пророка, снова вздрогнул, как воочию увидев его разъяренное лицо:
— Как ты решился... разорвать на нем божественную хламиду!
— Да, — признался Олег, — рисковал... Больно красивая материя. Да и такой оберег... ныне просто застежку, в один день не скуешь. Я такой вообще не видывал. Свою я обронил там, у Сатаны.
— Да иди ты с застежкой!
— А что не так?
— Откуда ты знал про шрам?
Олег шел задумавшись, а потом ответил таким тихим голосом, что Томас назвал бы даже благочестивым, если бы мог этого язычника причислить к христианам:
— Да это я его.
Томас ахнул, споткнулся, едва не упал:
— Ты?
— Давно, — ответил Олег равнодушно. — Очень... Там на боку есть шрам и постарше... А мой совсем свежий! Думал, помрет. Ан нет, выжил.
Глаза Томаса полезли на лоб. Лицо калики было смиренное, он даже полузакрыл на ходу глаза, отдавшись мыслям о чем-то явно высоком. Томас с трудом перевел дыхание, сглотнул пересохшим горлом. Да ладно, что там... Если Илья-пророк в прошлом наемничал, то не должен держать зла на тех, с кем сражался. Сегодня с ними, завтра против них. Но сэр калика! Оставить шрам на груди самого Ильи-пророка...
Под ногами был хрусталь, прозрачный и звенящий под ногами, но дальше потянулся с вкраплениями, темный. Из ровного, как стол, плато торчали острые глыбы, а кое-где собирались в комья, образуя скалы. А когда впереди показалась целая гряда камней, Томас первый вбежал, удивленно вскрикнул.
Когда Олег подошел, Томас уже спустился вниз, присел и щупал рукой воду. Они были на берегу странного моря, бескрайнего и с такой прозрачнейшей водой, что Томас мог рассмотреть на дне мельчайшие камешки. Но нигде не заметил ни единой рыбешки, ни крабика, ни привычных водорослей.
Олег тревожно осматривался:
— Пойдем. Эту воду пить не станешь.
— Ядовита? — спросил Томас с сожалением. Он облизнул пересохшие губы.
— Пресная, — ответил Олег с отвращением. — Чересчур. Ни крупинки соли на весь этот океан.
Томас повел плечами:
— Это и есть хляби небесные?.. Гм, если отсюда изливаются все дожди, то одного не пойму... откуда здесь берется? Должны бы все запасы вылиться. А там все раскисло бы, а то и вовсе ушло под воду.
Он поймал на себе удивленный взор калики. Тот вообще смотрел так, будто с ним заговорил надежный рыцарский конь:
— Хороший вопрос, сэр король. Не ожидал!.. Но вода сюда возгоняется с земли. В виде пара. Потому здесь такая чистейшая, что даже пить противно.
— Понятно, — просветлел лицом Томас. — Это все равно, когда ты бываешь таким умным, таким умным...
Он не договорил, они уже взяли правее, постепенно удаляясь от хлябей. В блистающем мире все еще было пустынно, Томас невольно сравнил с переполненным адом, где стук и лязг со всех сторон, воздух переполнен запахами серы, смолы, пота, крови, где надо прятаться ежечасно, и то уши оттопчут, а здесь же воздух чист и свеж, все блещет такой чистотой, что Томас уже начал щупать небритое лицо, щетина как у кабана шерсть, глаз подбит, рожа в таких кровоподтеках, что перепугает любого святого...
Олег мрачнел, скоро и Томас увидел, что ровное блистающее плато как гигантским мечом разрублено широкой трещиной. По ту сторону пропасти, примерно в полете стрелы, пущенной умелой рукой, стояла стена радостного блистающего тумана. От камня, где остановился Томас, через пропасть тянулась длинная туго натянутая веревка. Она исчезала, как обрезанная, в тумане, и у Томаса похолодело в груди, когда представил, что дальше веревка может тянуться еще на несколько миль.
На этом волосяном мосту суетились кошка и собака. Кошка торопливо облизывали длинным языком веревку, та сразу начинала блестеть масляно, а собака бросалась на кошку, с рычанием отгоняла, поспешно слизывала масло, а кошка тем временем смазывала веревку в другом месте.
— Подлая тварь, — процедил Томас. — Зачем это она...
— Чтобы человек поскользнулся, — бросил Олег. — Кошка, тварь подлая, вредит человеку как может. Кошка — любимая тварь Сатаны. У любой колдуньи всегда кот при себе... А собака, понятно, слизывает, чтобы человек прошел. Ты прошел, то есть.
— Я?
— Это мост в рай, — объяснил Олег. — Что-то мне мерещится, опять тебе не угодил.
— Конечно, нет, — ответил Томас нервно.
— А чем? То Сират не понравился, то вплавь не восхотел... Капризные короли пошли. А здесь что? А, собака бросится на шею? Обслюнявит, а то и вовсе свалит?
Томас пробормотал, глядя в сторону:
— Ну... вообще-то да. И кошек не люблю. Обязательно дам пинка, как всякий мужчина, а там никаких перил не видать.
