Платье же Наллы сверкало и переливалось всеми цветами радуги. Широкая длинная юбка полностью скрывала ноги, зато низкое декольте столь откровенно обнажало полную грудь, что видны были ярко-алые соски, чуть прикрытые серебряными звездочками. Широкий пояс, несколько раз обернутый вокруг узкой талии, свободно спадал на пол. Глаза женщины были густо подведены, щеки нарумянены, а прическа являла собой целое сооружение из волос в виде громадного рога, загнутого вперед и раскрашенного в золотой и черный цвета.
Этот золотисто-черный рог тоже страшил Дагеклана. Но, ловя манящий взгляд Наллы, рыцарь забывал обо всем: поистине в выражении ее золотистых глаз, влажных и искрящихся, в изгибе ее загадочного рта было столько чувственности и неприкрытого властного желания, что и мертвый бы восстал из могилы. И Железная Рука улыбался и старался казаться влюбленным, ибо в этой женщине заключалось спасение для тех, кого он поклялся вызволить из плена темного бога. Прямодушный кампанарий впервые пустился на хитрость в отношениях с дамой, но чем дальше, тем лукавство давалось ему все легче и легче.
— Ты настоящий герой, — говорила Налла, подливая рыцарю вина из тонкостенной амфоры, — такие жили в глубокой древности. Ты явился из прошлого, чтобы разбить мне сердце.
— Дело воина — сражаться, — отвечал Железная Рука, — дело кампанария — сражаться за справедливость.
— Сколько человек ты убил?
— В поединках? Одиннадцать.
— О! — воскликнула Налла разочарованно. — Я думала — сотню.
— Смертоубийство — не цель рыцарского поединка. Иногда довольно выбить противника из седла, чтобы он запросил пощады.
— Ты благороден, как Хруд Древний. Я тоже часто поднимаю палец, дабы помиловать поверженного гладиатора. Среди них так много привлекательных мужчин…
Тут она взглянула на низкорослого некрасивого Дагеклана и рассмеялась.
— Да что я говорю! Потные куски мяса, шеи у всех короткие, затылки просто бычьи… Нет, истинный герой берет не внешностью, а внутренней силой и благородством!
С этой женщиной рыцарю предстояло удалиться в опочивальню, дабы осуществить план, задуманный ее сыном.
Между тем в зале шумело и волновалось пиршество, не виданное Дагекланом даже в самых роскошных дворцах Хайбории. За время странствий рыцарю довелось угощаться во многих местах. Трапезничал он в мрачных каменных берлогах, гордо именуемых хозяевами оных «замками», где под закопченными сводами чумазые бароны и мелкие князьки вгрызались желтыми зубами в крепкие кости дичи, сыто рыгая, сплевывая и бросая объедки собакам окровавленными руками. Ужин в замке Иш у барона Эзры казался после подобных угощений верхом куртуазной изысканности. Едал Железная Рука и заливных миног, и устриц под винным соусом, и запеченную форель, и петушиные гребни в маринаде, и жареных белок, и засахаренную айву, и нежнейший тайборский сыр: яства сии были тем приятнее, что вкушались в славной компании, где благородные господа и дамы, прежде чем разрезать кинжалом свиную голову, фаршированную грибами, ополаскивали пальцы в чашах, наполненных пахучими травяными настоями.
Знакома была рыцарю и восточная роскошь: столы, полные диковинных фруктов и сладостей, тонкие вина в изящных сосудах, танцующие подавальщицы в полупрозрачных накидках…
Здесь же, в парадной зале ругорумов, царило удивительное смешение тонкой изысканности и грубого варварства, изобилие самых невероятных кушаний, исполненных поварами с изощренной изобретательностью, и полное презрение пирующих к еде: грех, осуждаемый на всем Гирканском материке, от Пустошей Пиктов до Кхитая, ибо пища — ценнейший дар богов, властных в любое время наслать засуху, недород, потраву скота и иные бедствия, влекущие голод, — посему дар сей требует должного уважения и даже поклонения.
Даже самый пресыщенный восточный властитель не дозволил бы гостям бросать на пол едва надкушенные яства, сочтя это за оскорбление собственной персоны. Ругорумы же именно так и поступали, и весь пол был усеян жирными объедками, коими вся беднота Тарантии могла бы кормиться дня три, а то и четыре. Никто не удосуживался подбирать остатки еды, полупьяные слуги были заняты иным делом: сачками на длинных шестах они неуклюже пытались ловить птиц, в огромном количестве летавших среди колонн под сводами залы, уснащая одежды людей и мебель обильным пометом. Казалось, пирующих последнее обстоятельство весьма забавляло.
Когда Дагеклан вслед за ругами и Аскилтой впервые вошел в залу, ему почудилось, что зловещее пожелание юного привратника сбылось, и здесь только что произошло кровавое побоище. Груды тел покрывали мозаичный пол, а многочисленные темно-красные лужи усугубляли сходство картины с бранным полем после жесточайшей битвы. Рыцарь крепко сжал рукоять меча, когда услышал стоны, несущиеся отовсюду, и приготовился достойно встретить неприятеля, учинившего столь жестокую расправу.
Однако братья, перешагивая через поверженных, спокойно направились к длинному овальному столу на возвышении в центре залы. Шагая следом, рыцарь заметил, что кроме красных луж на полу в изобилии имеются и другие: зеленоватые, желтые, розовые, малиновые, синие… Все они источали сладчайшие, дурманящие голову ароматы — Железная Рука понял, что за коварный враг поверг большинство пирующих в столь жалкое положение, и лишний раз убедился в справедливости своего зарока пить умеренно и осторожно.
Повалившиеся на пол от обильных возлияний ругорумы мало чем рисковали: все они располагались вокруг низких овальных столов на мягких ложах, так что даже падение с них не представляло серьезной угрозы. Те, кто продолжал еще наливаться из роскошных чаш и поедать закуски, приветствовали вошедших пьяными криками. Иные мужи в коротких туниках и разноцветных плащах пытались вскочить на ноги, дамы призывно покачивали обнаженными грудями, и какая-то прелестница умудрилась схватить Дагеклана за ногу, когда рыцарь проходил мимо. «Руг сильнотелый, мечтой лучезарной ты снизойди, раздели со мной чашу», — услышал он жаркий шепот, деликатно высвободил меховой сапог и поспешно удалился, успев заметить, как дама ткнулась пунцовым носом в ту самую посудину, которую только что предлагала разделить с героем.
Мажик, возлежавший на украшенном гирляндами помосте в центре залы, вяло помахал вошедшим и жестом предложил устраиваться рядом. Был он невероятно толст, кислолиц и носил в седых кудрях кокетливый венчик из золотых цветов.
— Ну, явились наконец, — сказал он с сильной одышкой, — соль у нас почти кончилась… Приветствую тебя, вождь ругорумов храбрых, скорблю о кончине батюшки твоего, Великого Таркиная, блюдшего… блюю… словом, соблюдающего договоры. А это кто с тобой?
