На улицах было шумно и весело, как в дни ежегодного Праздника Прибавления. Приподнятое настроение горожан, как оказалось, было вызвано щедростью короля, оплатившего из казны выпивку в городе в этот вечер, о чем, едва кортеж достиг порта, раскричались глашатаи на каждой площади.
– Напьемся? – предложила Ванилла, когда они пришли в трактир.
Она попыталась живописно разложить вокруг своего стула складки юбки, потом плюнула на это дело, отцепила от сумочки морковку и принялась грызть, в ожидании заказа поглядывая в окно.
Матушка, улыбнувшись, покачала головой. Родители учили ее оценивать качество напитка, а не количество.
– Две кружки пива, – попросила она девушку-служку.
– И мужиков к нам не подсаживать! – добавила Ванилла. – Мы желаем тихого семейного ужина!
Служка, кивнув, убежала на кухню и вмиг вернулась с янтарным напитком в запотевших кружках.
– Семейного? – переспросила Бруни.
– Ты ж мне как сестра! – тепло посмотрела на нее подруга. – У меня есть младшая сестрица Персиана и средняя – Матушка Бруни! А что, Матушка, пойдешь ко мне подружкой на свадьбу? – совершенно неожиданно закончила она.
Бруни подавилась первым – самым лучшим! – глотком пива. Вытаращила глаза.
– Что – уже?
– Что «уже»? – кажется, обиделась Ванилла. – Надо и о будущем думать. Годков мне немало, мужиков подходящих и того меньше. А шут – должность при дворе знатная. Вторая после короля, как ни крути!
– А Дрюня? – уточнила Матушка. – Жаждет?
– Чего? – опешила подруга.
– Семейных уз.
Ванилла пожала плечами.
– А разве это имеет значение?
Мгновение обе с недоумением смотрели друг на друга, а затем расхохотались.
* * *
Разошлись засветло. На улицах прибавилось пьяных, облагодетельствованных королем. Правда, стало больше и патрулей городской стражи. Но обстановка явно не располагала барышень к поздним прогулкам без сопровождения. Потому Бруни вздохнула с облегчением, только когда Весь впустил ее в дом, затем предусмотрительно заперев засовы.
В трактире было убрано, не считая сдвинутых к стенам в зале столов и стульев.
– Допрыгаешь – расставь все по местам, – попросила Матушка, направляясь в кладовку, чтобы проверить запасы приправ. Судя по всему, завтра ожидается наплыв мающихся похмельем, а для такого дела лучше всего подходит легкий ароматный суп с особыми пряностями, унимающими качку в желудке и боль в голове.
Оборотень кивнул и подобрал с пола деревянный меч.
Матушка составила предварительное меню на следующий день и список необходимых продуктов и задумалась, что же приготовить на ужин.
– Весь, ты ел? – крикнула она в зал.
Парнишка бесшумно появился на пороге, будто из ниоткуда. Его зрачки лунно блеснули.
– Не-а…
Бруни, не ожидавшая его так быстро, даже вздрогнула.
– Чем бы нам с тобой поужинать? Хочешь, поджарю кусок мяса и картошку?
– Мясо! – снова сверкнул глазами Весь. – Не надо картошку!
Он вернулся было к своему занятию, но, подумав, отложил меч и предложил:
– Если ты хочешь картошки, давай я почищу!
– Хочу, – кивнула Матушка. – Ты чисти, а я расскажу тебе о проводах принцессы…
– Да что там интересного, в проводах-то? – забурчал парнишка, достав миску с ножом и отправляясь в подпол за картошкой.
– Ну, например, сегодня я видела целый полк твоих собратьев.
Весь резко обернулся, балансируя на верхней ступеньке лестницы, ведущей в подпол.
– Как это – полк?
– Полк. В составе Королевской гвардии. Они носят черные мундиры и выглядят настоящими бойцами. А главный у них – принц Аркей!
– Его ты тоже видела? – уточнил мальчишка.
– Может быть, – пожала плечами Матушка. – Я же не знаю, как он выглядит. Зато я знаю, что через несколько лет ты можешь стать таким же, как они!
В ответ раздался грохот. Это Весь свалился в подпол. Бруни, изменившись в лице, бросилась к лестнице.
Мальчишка сидел на полу, потирая затылок. Он поднял взгляд на Матушку, и она увидела в его глазах такую отчаянную решимость, что чуть было не попятилась назад.
– Как? – только и спросил Весь.
– Принц открывает для оборотней факультет в Военном университете. Так мне сказал Кай. Учеба будет бесплатной, но после нее тебе придется двадцать лет отслужить в королевской армии.
Мальчишка одним прыжком взлетел вверх.
– И ты отпустишь меня учиться? – серьезно спросил он.
– Отпущу, – ответила Бруни, сдерживая дрожь в сердце, очень похожую на материнскую. – Если на то будет твое желание!
Весь помолчал, пристально глядя ей в глаза, и это молчание было дороже золота. А затем резко развернулся и нырнул в подпол.
– Сколько картофелин чистить? – донеслось оттуда.
Она поразилась его выдержке. Наверняка радость щекотала пятки, заставляя приплясывать на месте, распирала поющей птицей грудную клетку – ведь он впервые осознал, что может стать кем-то стоящим! Вернуться к своим, как в семью. Ступить на широкую дорогу, постеленную жизнью, ранее обещавшей ему лишь две тропинки в ямах да колдобинах – пути нищего и вора.
– Если ты не будешь – четыре!
Говяжьи ребрышки скворчали на чугунной сковороде, распространяя дивный запах жареного мяса. От картошки вился парок, на ее белых бочках плавился желтый кус масла. Ломти ржаного хлеба казались стенами крепости, возведенной на столе. Матушка вечеряла с Весем в тишине, нарушаемой лишь треском свечи.
Квартальный дежурный маг уже шел со своим посохом по улицам, касаясь им подвешенных на столбах стеклянных шаров и наколдовывая внутри синеватый холодный свет. Его негромкую песенку то и дело прерывали пьяные возгласы, ругань и шум потасовок.
Уличный гул почти не доносился до Матушки, а когда все же слышался, она, морщась, думала: как хорошо, что этот день пришелся на выходной! Потерянная прибыль не так пугала, как необходимость мыть изгвазданные полы, чинить сломанную мебель, вставлять новые оконные стекла и покупать посуду взамен побитой.
В дверь постучали. Сначала тихо, потом все сильнее. Надежда увидеть Кая, вспыхнувшая пожаром в сердце, не оправдалась – тот никогда не стал бы ломиться в дверь.
Прихватив свечу, Бруни вышла в зал. Крикнула:
– А ну уймитесь там! Что вам надо?
– Открывай, Матушка, нам охота выпить! – раздался голос Питера Коноха, одного из местных ремесленников.
Парень был свиреп видом, кустист бровями и огромен туловом – недаром работал молотобойцем у мастера Аскеля, кузнеца. Кроткий, как овечка, подмастерье, выпив, становился неуправляемым, поэтому спиртное домашние от него прятали, а Бруни – по личной просьбе его матушки, с которой он жил до сих пор, так и не женившись, – сильно разбавляла ему пиво и никогда не продавала более крепкие напитки.
