Он заслуживает смерти куда больше, чем ее родители! Нужно только подождать, промолчать…
А она не смогла. Глядя на его дрожащее от боли и страха тело, Рива не чувствовала ничего похожего на удовольствие или торжество справедливости. В ее сердце быстро расползалась жалость. Этот неизвестный солдат не был ее врагом, он был всего лишь несчастным, страдающим существом, муки которого она могла прервать.
Поэтому Рива уверенно шагнула вперед – и люди замерли, ни один камень больше не рассек воздух. Пожалуй, она смотрелась сейчас очень странно… Худенькая девочка в светлом платье перед сжавшимся на земле мужчиной. Все вокруг было залито кровью, сладковатый запах наполнял воздух, и Риву от него тошнило. Но когда она обратилась к толпе, ее голос звучал уверенно и громко – и этот голос был куда старше ее хрупкого тела.
– Расходитесь! Мне сообщили, что еще двое убежали. Вы прекрасно знаете, что это означает: они расскажут все своим хозяевам, и сюда прибудет карательный отряд. Они никого не пожалеют.
– Они прибудут в любом случае! – с вызовом бросил кто-то из толпы. Впрочем, ему не хватило смелости выйти и спорить с Ривой открыто. – Мы можем отомстить им хотя бы так, убив этого! Пусть будет уроком для всех, кто вздумает шататься по нашим улицам!
– И нам нужна еда! – жалобно добавила женщина, стоявшая неподалеку от Ривы. – Они обещали открыть склад и не открыли! А этот… он защищал от нас двери! Защищал то, что даже не принадлежит ему!
– Вряд ли он действительно защищал что-то, – покачала головой Рива. – Скорее, он просто выполнял приказ, как и все они. Послушайте… Двери склада куда надежней охраны, вы это видите. Даже если вы убьете этого человека, вы не проникнете на склад, дело ведь не в нем. Вы не получите еды, потому что холини – лживые твари, обманувшие вас!
Она понимала, что говорит очень опасные вещи. Но видела Рива и то, что только так она сможет усмирить озлобленную толпу – обратившись к ним на их языке.
– Карательный отряд будет здесь, это не обсуждается, – продолжила она. – Но это не значит, что ваша судьба предрешена! Одно дело, если они найдут здесь своего раненого товарища и не найдут вас. Тогда они заберут его и выставят новую охрану, они в такое время не будут громить наши улицы, они тоже измотаны голодом. А если вы убьете его, вы не оставите им выбора! Вы прекрасно знаете, как они относятся к смерти своих. На кровь они ответят кровью! Они будут избивать всех подряд, и кому-то они не позволят увидеть рассвет, даже если человек этот невиновен. Вы этого хотите? Вы хотите побоище? Или вы всерьез собираетесь съесть этого несчастного, как уже болтают дети?
– Нет, конечно!
– Значит, его гибель никак не повлияет на ваш голод. Проявите милосердие! У холини есть в запасе еда, покажите им, что вы управляемы, вы ценны, вам нужно помочь, сохранить вас. Этого не добиться кровожадностью!
– Но, госпожа… Может, именно этот солдат завел ваших отца и мать на плот!
Это уже был удар по больному месту. Рива совсем недавно сама о таком думала! Ей отчаянно хотелось отомстить тем, кто отнял у нее семью, ради этого она отдала бы все на свете…
Она снова обернулась к солдату, посмотрела на него. Он, как ни странно, даже не потерял сознание, хотя раны, оставленные камнями, были чудовищными. Один его глаз заплыл и закрылся, другой, расчерченный кровавой сеткой, наблюдал за Ривой с немым отчаянием.
Она не знала это лицо. Она, кажется, никогда не видела его раньше – а может, просто не узнавала в его нынешнем состоянии. Жалость никуда не делась, а ненависти по-прежнему не было. Рива стянула с плеч платок, наклонилась и прижала его к глубокой кровоточащей ране на шее солдата, которую сочла самой опасной.
Потом она выпрямилась и взглянула на толпу холодно, так, как прежде умел смотреть только ее отец.
– Хватит! – отрезала она. – Мы – не рии и не иррикены, чтобы жрать плоть павших! Вы можете убить его, и я не остановлю вас. Но не ожидайте, что после этого я буду считать вас людьми!
Она ушла от них. Рива ни разу не обернулась, она шла медленно, спокойно, как и полагалось госпоже – поэтому все видели в ней госпожу, юную наследницу чего-то по-настоящему великого. Рива не отдавала им приказов, она позволила им сделать выбор. Позже ей сообщили, что толпа разошлась, оставив истерзанную жертву в покое.
Рива прекрасно знала, что наговорила лишнего. Многих ее слов было достаточно, чтобы ее приговорили к смертной казни. А в толпе наверняка были те, кто уже донес о ее выступлении! Да и солдат ее слышал, он точно расскажет. Так что остаток дня Рива провела в своем домике, выжидая, придут за ней или нет. Она знала, что должна быть сильной – совсем как папа и мама когда-то… Но при мысли о том, что ее тоже скормят тварям, живущим в озере, слезы сами собой наворачивались на глаза, ее начинала бить нервная дрожь. Какой бы мудрой Рива ни стала, она все равно оставалась маленькой девочкой, которой не хотелось умирать. Она не могла сдержаться и радовалась лишь тому, что никто сейчас не видит ее ужас и позор.
Но в ее дверь никто так и не постучал. Видимо, холини решили, что за ее умение усмирить толпу и сделать правильные выводы ей можно простить пару лишних слов.
Вечером на улицы, принадлежащие сообществу людей, прибыл отряд городской стражи. Многие затаились, ожидая, что это будет карательная миссия. Однако охранники разбросали перед домами ящики с едой и ушли, никого не тронув, и в этом тоже читалось послание от холини.
Голодный сезон удалось миновать без потерь. Теперь никто в сообществе не звал Риву иначе, как госпожой.
* * *
Киган Рэйборн чувствовал себя полным идиотом. Чем больше он думал о том, что наговорил Альде, тем больше ему хотелось самому себе вмазать чем-нибудь твердым и тяжелым. Он-то думал, что его главная проблема – это чудовище из Легиона, а оказалось – он сам!
Он хотел сказать ей одно, а получилось почему-то совсем другое. Он представал перед ней каким-то любителем быстренько перепихнуться в подсобке, пока корабль стоит на заправке. И плевать, кто его жена, где там у него дети растут! Но на самом деле все ведь было не так… А прозвучало именно так.
Ему никогда раньше не приходилось ни перед кем оправдываться, вот почему, пожалуй, его слова прозвучали непонятно как. Киган всегда старался жить просто и честно. В его мире не было людей, которых он ценил бы достаточно высоко, чтобы
