В следующее мгновение вместе со страхами исчезла и чаша. Туман бурлил, пока не превратился в колонну синего света, поднимающуюся из Глаза. Он вытянулся к потолку и разбился об него, словно струя воды. И ничуть он не был похож на обычный туман.
Чаша поднялась вверх на волнах Тумана. Повелительница к этому движению не имела никакого отношения, но теперь она переключила свое внимания с Тумана на чашу. Колдунья воображаемыми, невидимыми пальцами скользнула под чашу и удерживала ее в Воздухе, когда Туман схлынул назад в Глаз.
Только тогда колдовские силы отступили, и Повелительница смогла пошевелить руками и ногами. Она тихо произнесла заклинание, и чаша осторожно опустилась на землю. Прошло немного времени, и появились девы, чтобы унести чашу. Они подождали, пока их Повелительница успокоится и перестанет трястись.
После того как колдунья осторожно опутала чашу волшебной сетью, укрепленной на шестах, воительницы собрались вокруг своей госпожи. Без всяких разговоров они осторожно приподняли ее и проводили назад по туннелю. Может, одна из них и взглянула на скалу, нависающую над головой, и вознесла краткую молитву богам, которым поклонялись они до того, как попали в долину.
Но если даже кто-то из них так и поступил, никто этого не заметил.
* * *
Прошло достаточно времени, для того чтобы успеть быстро перекусить. Туранцы собирались атаковать, но действовали не торопясь. Теперь они прятались вне досягаемости стрел афгулов.
Конан удивлялся, почему за это время среди туранцев не нашелся кто-то, хорошо умеющий лазить. Он мог бы подняться на скалы и напасть на афгулов с фланга. Или, по крайней мере, туранцы могли подняться на скалы и залечь, выжидая, готовые рвануться вперед, когда их товарищи нападут с юга.
Туранцы, если б они, конечно, набрались смелости атаковать афгулов среди скал, получили бы хороший урок. Но такой урок мог слишком занять афгулов, чтобы они смогли помочь Конану.
Киммериец позвал Фарада, приказав ему следить за северным отрогом гор, когда сигнальная труба туранцев взревела далеко справа. Со своего места Конан не видел, что там происходит. Звук медной трубы ответил слева. Этого трубача Конан тоже не мот разглядеть.
План врагов был понятен.
Тем временем дюжина или даже больше туранцев решили безрассудно рискнуть, бросившись в лобовую атаку. Конан перестал считать их, когда увидел еще полсотни всадников, гарцующих за пределами досягаемости афгульских луков. Сначала он подумал, что это подошло подкрепление. Потом он понял, в чем дело.
Сработал «волчий мешок». Всадники, как оказалось, были второй волной, следовавшей за первой. Мнение Конана о вражеском капитане стало еще лучше. Отличный план. Теперь первая волна нападающих с уверенностью может двигаться вперед.
Тут, как и следовало ожидать, туранцы выпрыгнули из укрытий, побежали к скалам. Конан натянул тетиву лука, выстрелил, натянул тетиву еще раз, выстрелил опять и приготовился стрелять в третий раз, когда туранец, сраженный первой его стрелой, еще только падал на песок.
Бросившиеся в атаку туранцы пригнулись, хотя они уже были рядом с киммерийцем. Но афгулы не стреляли. Туранцы неслись вперед, как если бы впереди их ждал золотой клад или демоны хватали их за пятки. Конан же продолжал стрелять. Туранцы шли прямо на киммерийца, словно скалы были из стекла или из тонких вуалей танцовщицы и видно было, что Конан поджидал их в одиночестве.
Еще один туранец упал на колени, но по собственному желанию. Он натянул лук и стал посылать стрелы в камни над головой Конана, пока его товарищи бежали вперед… Только теперь Конан услышал где-то наверху боевые крики туранцев, проклятия афгулов и ругательства на языке более чем дюжины других народов.
Туранская орда напоминала петлю виселицы — стоило попасть в ее тиски, и было уже не выбраться. Конан за то время, пока жил в Туране, на своей шкуре познакомился с этим.
Через несколько мгновений после того, как началась битва наверху, она началась и внизу. Туранцы бежали вдоль подножия скал к Конану, и никто не пытался препятствовать им, стреляя или бросая камни на их головы. Сейчас афгулы, не схватись они с врагами, могли бы открыть огонь по тем туранцам, что оказались у подножия скал, но в этот раз их врагам суждено было добраться до Конана.
Однако лук не отменил другие, более древние виды оружия. Сколько обломков скал приготовили афгулы, Конан не знал, но на мгновение ему показалось, что с небес пошел каменный дождь. Он ответил тем же. Трое туранцев упали, двое снова поднялись, а один остался лежать там, где упал, так как Конан метнул камень, раскроивший ему череп.
Длинные ноги киммерийца уперлись в один из валунов, который он присмотрел заранее. Тот заскрипел, словно поросенок на бойне, когда Конан сдвинул его с места, а потом, оказавшись на покатом склоне, валун сам покатился вниз.
До того как он скатился вниз, Конан столкнул следом второй валун. Потом — третий и четвертый. Пытаясь сдвинуть с места последний камень, киммериец сжал челюсти. Свежий пот прочертил липкую дорожку по его лбу, и на какое-то мгновение Конану показалось, что с этим камней ему не совладать. Потом и он последовал за остальными.
Конан едва успел отскочить назад, когда туранская стрела ударила в то место, где он только что находился. У него хватило времени лишь на то, чтобы увидеть, что его валуны рассеяли большую часть туранцев, когда те, кто остался на склоне, наконец-то добрались до него.
И вот началась беспощадная схватка. Конан использовал все свое искусство. Он преследовал две цели: убить как можно больше туранцев и держать нападавших как можно ближе к себе, чтобы ни один из них не смог одной стрелой закончить схватку.
Конан презирал лучников, считая их трусами, до того как сам научился стрелять из лука. Но он никогда не сомневался, что точно нацеленная стрела привела многих отменных воинов к преждевременному концу.
Киммериец готов был встретить смерть, если в этот раз боги решат позвать его. Но он ответит на их зов, окруженный врагами, с мечом в руке.
Варвар-северянин был на голову и две пяди выше самых могучих своих противников. Прибавить к этому широкий меч, гораздо больше подходящий для такого боя, чем талвары воинов Турана, и схватка могла продлиться много дольше, чем могло показаться.
Первому противнику Конан отрубил руку, державшую саблю, второму раскроил череп. Оба, упав, отгородили киммерийца от тех, кто шел сзади. Следующий туранец заколебался, оказавшись в пределах досягаемости меча Конана, и умер мгновенно. Двое оставшихся отскочили с ужасными ранами, освободив место для лучников.
Конан подумал, что в этот раз удача подвела его. Он не мог отказать своим врагам в хитрости. Но так как он собирался сражаться на короткой дистанции, то прыжком настиг двух туранцев, выскочив из укрытия.
