– Напали на них, что ли? – изумился Богорад. – А ну, сынки, поднажми!
Встревоженные походники ускорили шаг. Оставив пока обоз на льду, поспешили вверх по тропе, где вытянулось вдоль оврага селище – десяток изб с огородами на задах.
Толпа народу собралась перед длинным хлевом, обнесенным частоколом. Мужики, бабы, дети – здесь, похоже, были все. Кто-то заметил чужих; все обернулись, сперва испуганно подались назад, к воротам в частоколе, потом двое-трое поспешили навстречу.
– Боярин! Княже! Княжич Лютомер! – закричали там. – Боги вас послали! Будь жив вовек, боярин!
– Что у вас творится? – спросил Богорад. – Лукома! Что вы причитаете, или помер кто?
– А вот иди посмотри! – Лукома, здешний старейшина, взмахнул рукой в сторону ворот.
Люди расступились, Богорад и Лютомер прошли первыми. За ними спешили Лютава и старшие бойники.
Войдя в ворота, все дружно охнули. Двор хлева был устлан мертвым скотом: коровами, овцами, свиньями. Животные лежали кое-как, друг на друге. Туши были покрыты рваными ранами, истоптанный снег залит уже давно замерзшей кровью.
– И там внутри то же творится! – прохрипел Лукома, махнув рукой в сторону хлева. – Ночью слышим: мычит, блеет… Пока поднялись, пока собрались, пока прибежали… А он уже ушел. Только вон Хотеня видел, как хвост мелькнул…
– Волк? – спросил Лютомер.
Лукома только руками взмахнул: дескать, а кто же?
– Невестку мою загубил! – К Лютомеру пробился другой старик. Бабы вокруг запричитали громче. – Она от коровы шла. Корова у нас должна телиться… Шла… да не пришла… А потом как мы увидали это все – а она под тыном валяется, уже снегом засыпана… Так он и внутрь попал – подстерег, как она выходила… Вдовец теперь мой Пищуля, а детей пятеро… Боги наши, боги!
Стала ясна причина общего плача. Погиб весь скот Рознежичей, кроме лошадей в отдельной конюшне, коз и кур, которых держали в пристройках к избам. Не уцелело ни одной коровы, люди остались без молока, в глаза глядела если не прямо голодная смерть, то очень бедственное существование – и надолго.
– И ведь не съел, не унес ни поросенка, – горестно толковали вокруг.
– Может, это оборотень? – сказал кто-то.
– Колдун какой захожий?
– Это кто ж нам такого зла-то желает?
– Чернеичи, может?
– Они, подлецы! Что, княжич, а как вы ехали через Чернеичи, не говорили там, мол, чтоб этим Рознежичам сдохнуть всем?
– Не говорили, – Лютомер покачал головой. – А что, люди, не пропал ли у вас мужик какой?
Народ вокруг замолчал.
– Белята пропал, – сообщил потом одинокий женский голос. – Свояк мой Белодед, Тихонин сын. Пошел ловушки проверять, уж два дня нету. А вы что… встречали его?
– Кто его родня ближайшая? – Лютомер вздохнул и огляделся. – Знаю, где Белята ваш…
* * *
Отправленные на реку сани привезли двоих. Пытаясь расцепить окоченевшие руки покойника, крепко сомкнутые вокруг ствола, свояк Молодила сорвался с ивы. Снег и кусты смягчили падение, но все же мужик расшибся и вывихнул ногу. Пришлось лезть еще двоим, и только тогда тело, обвязав той же веревкой, удалось спустить.
Едва успели вернуться в селище до темноты. Привезли и лыжи со следами звериных зубов: все Рознежичи ходили на них смотреть в баню, где уже лежало тело убитой волком женщины. Вторую жертву того же зверя положили рядом – ждать, пока оттает, чтобы обмыть и одеть.
Плач и причитания не прекращались. Потеря скота обрекала Рознежичей на множество невзгод; два человека погибли дурной смертью и тем грозили усугубить грядущие беды.
– Не погребать нам их на жальнике, а не то земля-мать обидится, хлеба не даст! – говорили старики. – И так без молока, без мяса остались, а теперь еще и хлеба не родится – погибнем, пропадем, будто и не было никаких Рознежичей на Гордоте-реке!
Лютомер осмотрел следы на скотном дворе и был уверен: все это натворил один и тот же волк. Тот самый матерый одиночка, чей голос они слышали предыдущей ночью.
И едва спустилась на землю скорая тьма зимней ночи, как они услышали его вновь. Опять тот же голос одинокого матерого волка, вновь понапрасну созывающего стаю на охоту. И тишина, отвечающая ему…
– Каждую ночь выводит! – заметил Лукома. – Так и воет, никому покою нет… Оборотень это, да?
«Оборотень тут один – это я», – подумал Лютомер, а вслух сказал:
– Не похоже на то. Разве у вас тут прежде оборотни водились? Или были колдуны, что умели людей волками оборачивать?
– От волков нам этой зимой житья не было, – покачал головой Лукома. – Две волчицы прошлой весной родили у них: одна, видать, от старшого, а другая от какого захожего молодца. Летом ничего, уживались с нами, а едва снег выпал, начали нам повсюду попадаться. На зятя моего Милогу напали, как он от Чернеичей к нам ехал, – только собаки и спасли. Потом прямо из селища трех собак унесли. Ловушки наши на дичь раньше нас обирали. Да что ловушки! Пошли отроки поутру рыбу удить – а глядь, зеленые огоньки светятся. Хорошо, с собой огонь был – давай горящие ветки метать, которыми в лунку светили. Да бежать, какая уж рыба! Ну, мы и порешили: надо извести их…
– И как?
– После Корочуна облаву сделали. Взяли десять голов. Один старшой у них и ушел. Думали, теперь посвободнее вздохнем.
Лютомер посмотрел на Лютаву и обменялся с ней понимающим взглядом.
– Так это их вожак и мстит вам теперь, – сказал он Лукоме со вздохом. – Вы его стаю извели, жену и детей погубили. А он вас скотины лишил. Потому и зарезал, а есть не стал, чтоб вы знали: это месть.
– Так все же оборотень? – охнул Лукома.
Лютомер покачал головой. Он с самого начала разобрал, что слышит голос обычного волка – только одинокого и полного лютой тоски о потерянной стае.
– Вы, стало быть, убили десятерых?
– Ну… Показать шкуры?
– А он у вас пока двоих…
– О боги! – Лукома переменился в лице. Он и так был изможден горем и тревогой, а теперь стал бледен, будто мертвец. – Ты что же баешь… он так и будет ходить, пока тоже десятерых…
Старейшина встал, будто хотел бежать куда, но снова сел – от ужаса подвели ноги.
– Хорошо хоть вы… Что же делать-то, княже? – Старик протянул руки к Лютомеру. – Да что же он – еще за восьмью головами придет?
– Придет.
– Помоги, княже! – Лукома вцепился в его руку. – Не дай детей погубить!
– Зря вы его стаю извели, меня не подождали. Может, я бы и договорился с ними.
– Не дождались, дураки были! Думали… Так как же быть теперь? Идти на этого облавой? Поможешь?
– Помогу, – кивнул Лютомер. – Только облавы не будет.
