— Я вот, что думаю, — задумчиво произнесла Ирина. — А если бы все это было на самом деле? А?
«Так», — подумал Муромцев. — «Пора уводить разговор от этой скользкой темы».
Только открыл рот, как его опередил Гоша:
— Вся эта сверхъестественная чушь, Ириша, это не актуально. Было и прошло…
— А что в наше время актуально? — ухватился за неожиданно появившуюся возможность Сергей.
— Внутриполитическая и международная обстановка! — торжественно провозгласил Гоша. — Разоружение, например. Оно меня сильно беспокоит!
— О боже! — страдальчески закатила глаза Ирина. — Горе ты мое! Сел на своего любимого конька.
Алена прыснула, а Гоша продолжил:
— И нечего надо мной смеяться. Я сейчас вам все объясню.
Сергей тоже не был рад Гошиному коньку, но нудные разговоры о разоружении были все же лучше, чем обсуждение возможности реального существования песенных персонажей… Поэтому он неожиданно для всех поддержал своего друга:
— Слушаем, только короче. Нам с женой домой пора. И так уже засиделись.
— Точно, — сказала Алена, — а я буду пока одеваться.
— И вызови такси, — напомнил ей Сергей.
— Ну и ладно, — не обиделся Гоша. — Слушайте и вы поймете, что я прав! Сейчас снова ведутся разговоры о ядерном разоружении. Так?
— Ну, так, — согласился Сергей. — И что из того? Они почти всегда ведутся. Так сказать перманентно.
После инициации все Гошины политические и военные пассажи Муромцева совершенно перестали интересовать. У Иных собственные проблемы.
— Более того, — делая страшные глаза, продолжил Гоша. — президенты обсуждают так называемый безъядерный мир. Я же утверждаю, что разоружение опасно для нашей страны!
— Почему? — лениво спросил Сергей, наливая себе соку.
Спросил только для того, что бы поддержать разговор.
— Почему опасно? М… как бы вам доступнее объяснить…
— А то мы такие тупые…, - подала голос из своего угла Ирина.
— Не, вы не тупые, а просто не в курсе. Как в прочем и все остальные. Так вот. Был один такой очень бородатый анекдот. Времен Никсона, Брежнева и первого договора об ограничении стратегических вооружений.
Муромцев встал, похлопал Гошу по плечу, как бы говоря, давай, продолжай и тоже пошел в прихожую собираться. Он уже слышал этот анекдот. Рассказали как-то заезжие к ним в управление по командировочным делам пожилые силовики, курировавшие в те времена дивизию ракетных подводных лодок на Северном флоте.
— Сидят, значит, эти самые президенты сверхдержав за одним столом и обедают. Ели они молча, ели, а потом Брежнев со злостью Никсона ложкой по лбу бац! И говорит: «Доразоружался?!» В ответ через некоторое время то же самое в отношении дорогого и любимого Леонида Ильича делает Никсон и тоже говорит: «Доразоружался?!». Брежнев хотел, было, ему ответить, но, — тут Гоша как ему показалось, сделал эффектную паузу и закончил, хохоча очень довольный собой и рассказанным анекдотом, — но в это время входит китаец и говорит обоим: «Ну, поели? Хоросо. А теперь по камерам!».
Из-за того, что Муромцев знал этот анекдот, а женская половина компании его слушала в пол-уха — от души смеялся только сам Гоша. Остальные отделались вежливыми смешками, что, впрочем, Гошу совсем не огорчило. Напротив, он собирался и дальше развить свою мысль, но позвонили из таксомоторной компании, и сообщили, что машина у подъезда. Настало время прощаться.
И только когда Сергей уже был на лестничной клетке, он сказал на прощание Гоше, что бы тот не забивал себе голову мировыми проблемами:
— Без тебя разберутся. И… поверь мне. Есть более серьезные вещи, о которых ты не знаешь и даже не догадываешься.
В такси Алена дремала, положив голову Сергею на плечо, а он смотрел на проплывающие за окном улицы ночного города. Муромцев вспомнил, что не так давно, почти сразу после инициации заехал к Сапожниковым по просьбе Алены. Дело было ранним утром. Гоши дома уже не было, и дверь открыла Ирина. Сергей забрал у нее рекламные буклеты и только выйдя из квартиры, заметил, что соседом Сапожниковых был старый оборотень.
Его с головой выдавала хорошо видимая дорожка ночных следов. На грязном бетонном полу, мутно светились в Сумраке красно-фиолетовым отпечатки лап низшего Темного. «Гулять выходил, собака» — подумал Муромцев и в тот же день проверил этого соседа по информационному центру Ночного Патруля.
Оборотень, в миру Селиверстов Савелий Гаврилович послевоенного рождения, жил одиноко и тихо. Работал сантехником в местном ЖЭКе. Был на хорошем счету, но иногда чрезмерно закладывал за воротник и днями не выходил на работу. Эта, по мнению Муромцева, далеко не божья тварь к Дневному Патрулю отношения никакого не имела и была достаточна законопослушна. Плохо было другое. То, что оборотень регулярно, с завидной настойчивостью реализовывал свое право на охоту. А это ни много ни мало, одна — две человеческие жизни в год. Сергею это очень не понравилось. Невооруженным глазом было видно, что сантехник привык, можно даже сказать подсел на человечину. В остальное время Савелий Гаврилович выходил по ночам размяться и попутно охотился на бродячих собак и кошек. Санитарил в некотором роде.
В первую же ночь Муромцев подкараулил оборотня у подъезда и, представившись, сделал ему внушение относительно Сапожниковых.
— Смотри у меня! Если что с ними случится, отвечать будешь ты, — сказал тогда Сергей. — Из-под земли достану. Лучше тогда тебе самому сдохнуть, прежде чем я до тебя доберусь. Доступно?
— Нарушаешь, Патрульный, — прохрипел небольшого роста мужичок с корявым, к тому же покрытым глубокими оспинами лицом. — Так не положено. Я ничего плохого не дела. й..оу… — завыл он, когда Муромцев коротким без размаха движением въехал ему кулаком в разбухшую от постоянного пьянства дряблую печень.
Все попытки вырваться у оборотня сразу прекратились, а отдышавшись он уставился на Сергея преданными собачьими глазами.
— Ты, меня, понял? — еще раз раздельно проговорил Муромцев, держа Селиверстова за шиворот. — Ну! Отвечай, собака!
— Понял, понял, Светлый.
— Вот и хорошо, Савелий Гаврилович, — удовлетворенно сказал Сергей. — Жаловаться будешь, так это была профилактическая беседа. Здесь я в своем вправе, а магия к тебе не применялась. Так ведь?
— Так, Светлый.
— Ну, вот и отлично, — Муромцев отпустил оборотня и отвернулся, брезгливо вытирая руки платком.
От Савелия Петровича несло какой-то кислятиной не хуже, чем от настоящего бомжа. «Хорошо я тогда поступил. Правильно, хотя и не очень законно», — сонно подумал Сергей, всматриваясь в темноту. Кажется, они уже подъезжали к дому.
