импульсивность стала ответом на прозрение. Однако вскоре мне это надоело — что толку гонять в голове догадки, если рядом находится человек, который и сам скорее рано, чем поздно, расскажет, в чем дело. Поэтому, я просто беззвучно прислонилось спиной к деревянной стенной панели, и занялась любимыми, в последнее время, занятиями — созерцанием и ожиданием. Медленно обводя и изучая взглядом комнату, я вдруг вновь наткнулась на Камора. И невольно загляделась. Мягкие блики свечей неровно покачивались и скользили по красивой, ровной спине Друида, оттеняя рельефные мышцы. Теперь я вспоминала себя — глупую шестнадцатилетнюю девчонку, нашедшую милого прекрасного принца, так нелепо влюбившуюся в призрачного знакомца… Который сперва чуть не пришиб, потом улыбнулся и голову покинули мысли… Который выветрился сразу, как только я дала своей памяти установку забыть далекого, ушедшего мужчину. Кто же знал, что однажды «принц» вновь встретится на моем жизненном пути, да еще и таким возмужавшим! Сейчас и я была далеко не девочкой. Но что я чувствовала теперь, при виде давнего объекта подростковых фантазий? Теплую улыбку воспоминаний и легкое раздражение от своего нелепого положения — вот что. И вполне естественный, «женский» позыв провести рукой по этой стальной спине. Какая она на ощупь?.. Вспомнилась и хохочущая Лелей — ведь это именно она нагадала мне принцев, а значит половина причитается ей!
— Минати, — внезапно в тишине спальни раздался приглушенный укоряющий голос Камора, — это было весьма опрометчиво.
Особо выделив слово «весьма», он обернулся, чуть ухмыляясь. Уставший, измученный и совершенно не улыбчивый. Разительное отличие от того, каким он был сегодня днем… Лучшей тактикой мне показалась та, что применяют по отношению к большим кошкам — глядеть прямо и спокойно, глаза в глаза, пытаясь сохранить самообладание. Я не могла ошибиться. Не в этот раз. Ту встречу и то имя я помнила очень хорошо. Когда-то.
— А ты ведь, — все тише говорил Камор, неспешно наступая и растягивая слова, — лучше других должна знать, что молчание — золото. Что у стен есть уши… Такие обвинения нельзя бросать впустую, понимаешь?
Как красиво он движется… Так, Минати, прекращай.
И вот, он — неприлично близко, строго смотрит сверху вниз. И мне должно было быть страшно, ведь я уже испытала на себе клокочущую силу друидского гнева. Аксельрод на его месте, наверное, уже закапывал бы мой обезображенный труп в саду под собственный бубнеж. Но вместо этого я думала о том, что стóит мне только немного протянуть руку, как она упрется в такой же красивый, как спина, торс… Вот он стоит рядом, а я провожу рукой по кубикам на его прессе… Нет, Минати, держи свои странные непрошенные непристойные мысли и ручонки при себе, и начни уже соображать!
— Какие есть у тебя доказательства, что я, как ты красочно выразилась, шпион? — прищурившись, Камор продолжал нависать надо мной, загораживая остатки света и заполняя собой все видимое пространство.
От него пахло крепким алкоголем и каким-то тонким древесным парфюмом. Черные глаза были пусты, как два бездонных озера, и не выражали ровным счетом ничего. Тихо выдохнув, я прошептала:
— Я тебя вспомнила. Тогда, восемь лет назад в Академии…
Друид резко вскинул руку, отчего я сразу же замолчала и внутренне сжалась. Но взгляда не отвела. Он будет меня бить. Еще один любитель распускать руки, на мою голову. Нет, все-таки, я не умею выбирать мужчин для бесед. Но неужели я обозналась⁈ Тогда почему… Почему он не сдал меня? Впрочем, прошло столько лет, я могла и не узнать его. Хотя в свое время, кажется, вся Академия знала о моей «детской любви» к незнакомцу. Да чтоб бесы меня забрали, это все время был он, он!.. А что, если он прямо сейчас возьмет и поведет меня к Аксельроду! Или к Тильгенмайеру⁈ Панические мысли метались как бешеные пчелки, но я категорически старалась держать лицо. Видимо, это стало для Друида последней каплей.
— Ну, Минати, право, это не серьезно! — засмеялся в полный голос Камор. Довольная расслабленная улыбка снова цвела на его лице. И только теперь до меня, наконец, дошло, что он так шутил. — Видела бы ты свое лицо!
— Да иди ты к серному бесу, Камор! — воскликнула я и с силой попыталась отпихнуть Друида, впрочем, не сдвинув с места. Все-таки потрогала!
Уже не сдерживая заливистый хохот, парень направился к огромному шкафу, внутри которого толпились бутылки с алкоголем.
— Зачем ты открылся мне⁈ Почему не сделал этого раньше? — вопрошала я, пытаясь уместить в голове противоположные мысли. Оказывается, я была права, и Кругом города Асмариан действительно руководят два имперских агента.
— Ты долго меня не узнавала. Хотел показать, что мы на одной стороне. Ты пить будешь?
— Пить⁈ Он спрашивает, буду ли я пить⁈ — воскликнула я. Вот теперь удерживать надо было меня. — Камор, да ты своим признанием мне весь мир перевернул. Только что были лишь я и Аксельрод — в одной лодке вдвоем. Но, выходит, ты тоже с нами. Это ведь существенно все меняет!
— Так будешь или нет? — наслаждаясь моим замешательством и оттого широко улыбаясь, Друид продолжал спокойно взбалтывать что-то зеленое. — Можем о работе поговорить и позже.
— Буду… — я сдалась.
Нет, право, я теперь понимала Панталора Гиланджи, который бесился от этой улыбки, но злиться на этого засранца не могла. Все-таки, после внезапного открытия, Камор стал мне немного ближе. Как частичка дома.
— Правильное решение, детка. Выпивка, — подняв бокал и половив сквозь изумрудно-зеленую жидкость свет, — нередко помогает расслабиться. А уж если ты среди ночи заявилась прямо ко мне в спальню — значит у тебя явно самые серьезные намерения.
— Скорее — просто серьезный разговор. Без намерений, — улыбнулась я, принимая бокал. Но не могла отрицать, что Камор был просто бесовски хорош собой. И если бы его мысли не были заняты прекрасной певицей…
— Будь у меня больше времени, уверяю, ты уже была бы от меня без ума! — усмехнулся Друид. — И пришла бы с намерением не только раскрыть мою вторую жизнь молчаливым стенам и портретам. Может быть, даже сама предложила бы что-то большее. Садись уже куда-нибудь, не стой! — сам Друид накинул на плечи какую-то легкую накидку и удобно расположился на большом потертом диване, не расплескав при этом ни одной капли напитка. Я уселась в противоположном углу. На всякий случай.
— Тебе не холодно?
