Мириамель поняла, что уже не в состоянии удержать в голове все, что он рассказал.
Он нашел для нее полдюжины цветков, корней и листьев, которые добавляют в еду для улучшения вкуса, срывая нужное растение, когда они бродили возле лагеря и на берегу, и рассказал о дюжине тех, что они встретят во время путешествия по Вранну. Тиамак увлекся и начал показывать ей растения, являвшиеся лекарственными, а также те, что использовали при производстве чернил и множества других вещей.
— Откуда ты так много знаешь? — спросила Мириамель.
Тиамак застыл на месте, словно его ударили.
— Я сожалею, леди Мириамель, — тихо сказал он. — Вам было неинтересно меня слушать.
Мириамель рассмеялась.
— Нет же, твой рассказ меня поразил. Где ты узнал столько всего про растения?
— Я изучал их много лет, — ответил Тиамак.
— Должно быть, ты знаешь больше всех на свете!
Тиамак отвернулся. Мириамель почувствовала восхищение. Неужели он покраснел?
— Нет, — сказал он, — я продолжаю учиться. — Тиамак смущенно поднял взгляд. — Но я надеюсь, что однажды мои знания станут доступны людям — а имя будут помнить.
— Я уверена, что так и будет. — Мириамель испытала нечто сродни благоговению. Худощавый невысокий мужчина с копной редеющих черных волос, одетый как любой другой вранн — только ремень и набедренная повязка, — оказался таким же образованным, как любой из священников Хейхолта! — Неудивительно, что Моргенес и Диниван были твоими друзьями.
Внезапно довольное выражение покинуло его лицо, которое стало печальным.
— Благодарю вас, леди Мириамель, — сказал он. — Сейчас я должен вас оставить, чтобы вы могли приготовить этих маленьких рыбок. Должно быть, я успел вам наскучить.
Тиамак повернулся и пошел через поляну, уверенно переступая с одной кочки на другую, и к тому моменту, когда уселся на бревно, его ноги по-прежнему были сухими. Мириамель, щиколотки которой покрылись грязью, не могла не восхищаться его уверенной походкой.
Интересно, какие мои слова его обидели? — Она пожала плечами и понесла болотные цветы к огню.
После ужина — небольшие добавки Тиамака оказались очень удачными — отряд остался сидеть вокруг костра. Воздух был теплым, но солнце зашло за деревья, и болота наполнились тенями. Армия лягушек завела свои песни — первый признак наступавшего вечера, — к ним присоединились свист, щебет и чириканье множества разных птиц, и сумерки получились шумными, точно праздничная ярмарка.
— Насколько велик Вранн? — спросила Мириамель.
— Он как полуостров Наббан, — ответил Тиамак. — Но нам предстоит пересечь лишь небольшой участок, поскольку мы находились в самой северной части.
— А сколько времени займет такое путешествие, о проводник? — спросил Кадрах, который сидел, опираясь спиной о бревно, и пытался сделать флейту из тростника.
Несколько помятых стеблей — результаты предыдущих неудачных попыток — валялись рядом.
На лице Тиамака вновь появилось печальное выражение, которое Мириамель видела раньше.
— Это зависит от самых разных обстоятельств, — ответил он.
Изгримнур приподнял густую бровь.
— От каких именно, маленький человек?
— От того, какой путь мы выберем. — Тиамак вздохнул. — Возможно, будет лучше, если я поделюсь с вами своими тревогами. Пожалуй, решение мы должны принимать вместе.
— Говори, — сказал герцог.
Тиамак рассказал о своей дилемме и объяснил, что, разумеется, он стыдится возвращаться домой после того, как не смог выполнить поручение соплеменников, но, даже если его спутникам позволят плыть дальше, его самого не отпустят, и они останутся посреди Вранна без проводника.
— А разве мы не сможем нанять кого-то из жителей деревни? — спросил Изгримнур. — Конечно, мы не хотим, чтобы с тобой что-то случилось, — поспешно добавил герцог.
— Конечно. — Тиамак сохранял спокойствие. — Но ответа на ваш вопрос я не знаю. Наш клан никогда не стремился вмешиваться в чужие дела, если только кому-то из жителей Рощи не грозила опасность, но из этого еще не следует, что старейшины не захотят помешать желающим вам помочь. Трудно предсказать, как они себя поведут.
Они принялись обсуждать ситуацию. Тиамак постарался как можно точнее объяснить, какие расстояния и опасности им придется преодолеть, если они поплывут мимо другого поселения, расположенного к югу от деревни Роща. Наконец, когда где-то на деревьях у них над головами заверещала стая обезьян — и часть ветвей, на которых они сидели, даже опустились в воду, — отряд принял решение.
— Это трудно, Тиамак, — сказал Изгримнур, — и мы не станем поступать против твоей воли, но все складывается так, что мы решили заехать в твою деревню.
Вранн серьезно кивнул.
— Я согласен. Хотя я не причинил вреда кланам Дома на Ветвях и Желтых Деревьев, у меня нет уверенности, что они доброжелательно примут чужаков. А мой клан всегда проявлял терпимость к тем немногим обитателям материка, которые у нас появлялись. — Он вздохнул. — Думаю, я немного прогуляюсь. Пожалуйста, не отходите от огня. — Он встал и направился к воде и очень скоро скрылся из виду.
Камарису наскучили разговоры, он лег, положив голову на плащ и подобрав под себя длинные ноги, как маленький ребенок, и заснул. Мириамель, Изгримнур и Кадрах смотрели друг на друга в мерцавшем свете костра. Невидимые птицы, которые смолкли, когда Тиамак покинул лагерь, возобновили свои разговоры осипшими голосами.
— Он кажется очень печальным, — заметила Мириамель.
Изгримнур зевнул.
— Он держится спокойно — по-своему.
— Бедняга. — Мириамель понизила голос, опасаясь, что вранн мог вернуться и услышать ее слова. Никому не нравится, когда его жалеют. — Он очень много знает о растениях и цветах. Как жаль, что ему приходится жить там, где окружающие его не понимают.
— Не он один сталкивается с похожими проблемами, — сказал Кадрах, казалось обращаясь к самому себе.
Мириамель наблюдала за маленьким оленем с белыми пятнышками и круглыми глазами, который спустился к воде, чтобы напиться. Она затаила дыхание, пока олень крался по песчаному берегу, всего в трех локтях от лодки; стояла сильная жара, и ее спутники молчали, поэтому ничто не могло спугнуть оленя. Мириамель положила подбородок на край лодки, наслаждаясь грациозными движениями животного.
Когда олень опустил морду в мутную воду, оттуда внезапно выскочила зубастая пасть. Олень не успел отпрыгнуть, и крокодил утащил его в коричневую темноту. Осталась лишь легкая рябь, расходившаяся кругами по воде. Мириамель отвернулась, к горлу подступила тошнота, и она почувствовала страх. Как быстро пришла смерть!
Чем больше она смотрела по сторонам, тем более ненадежным местом казался ей Вранн, место, где шумела листва, перемещались тени и никогда не прекращалось движение. Всякий раз, когда она замечала что-то красивое — крупные алые цветы, похожие на колокола, которые пахли так же сильно, как вдова из Наббана, или колибри, похожие на застывшую радугу, — она видела что-то уродливое, вроде свисавших с ветвей огромных серых пауков, величиной со столовую тарелку.
Среди деревьев
